Его самое темное желание (ЛП) - Робертс Тиффани

— Кто разрушил твой дом?

Векс отпустил ее, но не раньше, чем Кинсли почувствовала невольное напряжение в его руках. Выражение его лица было мрачным, темные брови низко нависли над горящими красными глазами, уголки рта опущены, челюсти сжаты.

Тень проплыла позади него, пламя ее потускнело, когда она повернула свою маленькую головку, чтобы перевести взгляд с Векса на Кинсли и обратно.

— Это в прошлом, — натянуто ответил Векс. — Тебе не нужно беспокоиться о ней.

Кинсли нахмурила брови.

— О ней?

Его губы приоткрылись, давая ей возможность увидеть клыки, прежде чем он отвернулся от нее.

— Мой старый дом был разрушен. У меня нет желания говорить об этом дальше.

Она пробежала взглядом по спине Векса, когда он отошел. От него исходило напряжение, и воздух вокруг него потускнел и исказился. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что сейчас не время настаивать на дополнительных ответах.

— Нам позволено хранить секреты, — мягко сказала она.

Особенно когда речь идет о жизни и смерти…

— Действительно, — сказал он, бросив на нее взгляд через плечо. — А секреты имеют ценность, человек. Их никогда не следует отдавать.

— Ты бы сказал то же самое об именах?

Векс повернулся к ней, прищурив глаза.

— Да, — он преодолел разделяющее их расстояние, его взгляд пригвоздил ее к месту. — Не то чтобы ты легко выдала свое настоящее имя.

Кинсли склонила голову набок.

— В смысле, я же его сказала!

— И ты думаешь, что ничего не получила взамен?

— Может быть, я неправильно поняла нашу сделку, но я не помню, чтобы мое настоящее имя было частью цены. Ты все равно потребовал его от меня.

— Оно было необходимо, чтобы скрепить наш договор, Кинсли.

— В человеческом мире для действительности контракта потребовались бы имена обеих сторон.

Тень порхала рядом с Вексом, предупреждающе сверкнув на него глазами и что-то быстро говоря.

— Это не мир смертных, — прорычал Векс, отмахиваясь от огонька, — и твоя клятва остается обязательной.

Кинсли сердито посмотрела на него и уперла руки в бока.

— Верно. Я должна родить тебе ребенка. Большое спасибо за напоминание.

Она развернулась к двери, желая убраться от него подальше. Ее гнев усугублялся слезами, жгущими глаза. На мгновение она даже посочувствовала ему. Она видела его страдания. Когда он проявлял эти маленькие признаки сострадания и доброты, когда он предлагал эти крошечные проблески человечности, было легко забыть, почему она вообще была здесь.

Но в конце концов он всегда напоминал ей об этом, не так ли?

— Остановись, — приказал Векс.

Она проигнорировала его.

Его рука сомкнулась на ее запястье, заставив резко остановиться.

Кинсли снова посмотрела на него и дернула за руку.

— Отпусти меня.

— Я остановил тебя, чтобы… принести свои извинения, Кинсли.

— Ну, у тебя это ужасно получается. Отпусти.

Вместо того чтобы отпустить ее, он притянул ее ближе с такой плавностью и непринужденностью, что казалось, будто она и не пыталась сопротивляться. Она положила свободную руку ему на грудь, напрягая ее, чтобы сохранить хотя бы такое расстояние между ними, и посмотрела на нее, отказываясь встречаться с ним взглядом.

— Посмотри на меня, — позвал он ее.

Когда она не подчинилась, он взял ее за подбородок и заставил поднять лицо к своему. Наконец, она посмотрела на него. Гнев, который так сильно исказил его черты, исчез. Только печаль и сожаление, более глубокие и древние, чем она могла себе представить, остались в его глазах. Часть ее гнева спала, и ее рука расслабилась.

— Выслушай мои слова, Кинсли, — сказал он, поглаживая ее подбородок большим пальцем, — потому что они произносятся нелегко. Мое поведение было… неприемлемым. Я сказал, что тебе не нужно страдать здесь, и все же каждое мое слово, каждый мой поступок не приносили тебе ничего, кроме как новые страдания. За это я прошу прощения.

— Это извинение было лучше, — сказала она, хотя и немного неохотно.

Тень улыбки пробежала по его лицу, слегка приподняв уголки губ, и зажгла очаровательный огонек в глазах. Но его тон был серьезным, когда он продолжил:

— Я знаю боль от того, что все, что ты знаешь, отнято. От… от потери твоего мира. Никто не облегчил мне эту боль, но я облегчу твою, если ты только позволишь мне узнать, как это сделать.

Векс придвинулся ближе, кончики его пальцев оставили после себя волнующее покалывание, когда прошлись по ее подбородку и шее. Ее губы приоткрылись.

— Хотя мы по-прежнему связаны, я не стану навязываться тебе, Кинсли.

Его рука опустилась еще ниже, к ее ключице, где его большой палец коснулся впадинки на шее. Ее пульс участился. Все, что она могла делать, это стоять, едва дыша, не сводя с него пристального взгляда.

— Я не возьму от тебя ничего, кроме того, что ты предложишь по собственной воле, — его умелые, сводящие с ума прикосновения прошлись по ее ключице, затем опустились, чтобы коснуться выпуклостей груди. Кончики его когтей посылали шепот удовольствия прямо к ее сердцевине. — Я даже не прикоснусь к тебе, — он внезапно убрал руки и сделал шаг назад, разрывая всякий контакт с ней, — пока ты не попросишь меня об этом.

Прерывистый вздох вырвался у Кинсли. Ее рука зависла в воздухе там, где до этого лежала на его груди. Она медленно опустила ее. Хотя он больше не прикасался к ней, кожа Кинсли горела так, словно на ней было клеймо. Его ласки, его слова, его близость, его темный чувственный аромат и эта тлеющая напряженность в его глазах зажгли в ней что-то неистовое и запретное.

Несмотря ни на что, ее так и подмывало попросить его прикоснуться к ней снова, провести руками по ее телу, подразнить ее этими когтями. Ей страстно хотелось ощутить, как его тело прижимается к ее, ощутить его жар…

Их взгляды были прикованы друг к другу на несколько мгновений. Для Кинсли они показались вечностью. Невысказанные слова повисли в воздухе между ними, заряжая и электризуя, только усиливая ее растущее желание.

Сколько времени прошло с тех пор, как к ней в последний раз прикасались так интимно, когда она в последний раз ощущала физическую связь с кем-то? Какую-либо связь вообще?

Все, что тебе нужно сделать, это попросить, Кинсли. Просто… попроси большего.

Как будто услышав ее мысли, Векс потянулся к ней. Сердце Кинсли затрепетало.

Из-за спины Векса вырвались два пятна голубоватого света — Эхо и Вспышка, обе ярко горели и отчаянно шептались.

Рука Векса замерла в воздухе, сжавшись в кулак, и мышцы его челюсти напряглись. Он не сводил с нее своих алых глаз.

— Это не…

Огоньки прервали его новым шепотом, их голоса были подобны ветру, колышущему ковры из осенних листьев по лесной подстилке.

Он резко повернул лицо к Вспышке.

— Ты уверена?

Вспышка и Эхо яростно закивали.

Тень упала на его лицо, отчего глаза загорелись еще ярче.

— Я должен уйти, Кинсли.

Она переводила взгляд с Векса на огоньки. Ее сердцебиение не замедлилось, хотя теперь это имело мало общего с тем, что произошло между ними.

— Что случилось? Они кажутся обеспокоенными.

Векс снова обратил свое внимание на нее. Некоторая напряженность исчезла с его лица, но теперь он казался слишком сдержанным, слишком отчужденным.

— Есть срочное дело, которым я должен заняться. За исключением лаборатории, ты можешь свободно передвигаться по коттеджу. Но ты должна оставаться дома до моего возвращения.

Он двинулся, чтобы пройти мимо нее, но остановился рядом, задев ее плечом. Понизив голос, он сказал:

— Мне было бы приятно, Кинсли, если бы ты считала себя моей гостьей, а не пленницей.

А потом он, Вспышка и Эхо ушли, оставив ее пялиться в пустой открытый дверной проем.

ГЛАВА 15

Эхо и Вспышка понеслись по лесу, за ними тянулись завитки призрачного огня. Векс последовал за огоньками, переходя из тени в тень, чтобы избежать солнечного света, пробивающегося сквозь навес листьев, непрерывно сканируя свое окружение. Даже в тени дневной свет был достаточно ярким, чтобы заставить его прищурить глаза.