Убежище - Джейн Генри

Мои глаза широко раскрываются от удивления, когда он удерживает взгляд и подносит свою тяжелую руку к основанию моей шеи. Большие, грубые пальцы обхватывают меня, и я задыхаюсь, хватая ртом воздух.

— Хорошая девочка, — шепчет он, когда я не сопротивляюсь. Мой пульс учащается, и первая волна наслаждения накрывает меня, как предвестие. Его довольное рычание развязывает последний узел в моей груди. Сердце бьется быстрее, когда еще один спазм удовольствия пронзает меня. Я всхлипываю и запрокидываю голову. Он следует за мной, погружаясь в наш общий экстаз. — Вот так, моя девочка, — выдыхает он, пока мы переживаем этот момент вместе. Его пальцы легкими прикосновениями скользят по моей шее, и рука медленно спускается вниз, пока не обхватывает мою попку.

Еще один толчок посылает в меня последние спазмы наслаждения.

Пока я лежу на кровати, горячая сперма все еще вытекает из меня, его пальцы поднимаются вверх, чтобы удержать меня за подбородок. Его взгляд пронзает меня с такой силой, словно готов испепелить все вокруг.

— Ты моя жена, — говорит он, с тихим рыком. — Твоя дочь должна быть с матерью. Твой ребенок будет жить здесь с нами.

Я киваю, не совсем понимая, зачем ему нужно повторять это. Молча обнимаю его за шею, и крошечная капля пота стекает с виска по четкой линии подбородка.

— И пока она здесь, мы будем ее защищать. Мы оба. Я научу тебя всему, что знаю, Харпер. Не сомневайся. Мы отомстим за то, что с тобой случилось.

Я беру трубку с первым же гудком. Михаил.

— Мы в больнице.

Cажусь на кровати, свешиваю ноги на пол и натягиваю штаны.

— Что случилось?

Михаил поехал бы в больницу Бухты только в том случае, если наш семейный врач не мог бы справиться. Помню тот вечер, когда был звонок, что нашли Льва…

— У нее регулярные схватки.

Я закрываю глаза и сжимаю переносицу.

Никто не пострадал.

И все же. Михаил в больнице с Арией, и неизвестно, на что он способен.

— Все в порядке? — Харпер переворачивается на бок рядом со мной, ее глаза все еще затуманены от недосыпа. Вчера ночью она часто просыпалась, скорее всего от нервов.

Я прикрываю телефон рукой.

— У Арии, кажется, начались роды.

— Ооо, — она садится и зевает. — Им нужна наша помощь?

— Вы хотите, чтобы мы приехали?

— Пока нет, — жестко отвечает Михаил и сразу кладет трубку.

— Он такой, черт возьми, напряженный.

Харпер плотно сжимает губы.

— Что? — спрашиваю я.

— Это вроде как семейное, тебе не кажется?

Я бросаю телефон на прикроватную тумбочку, когда она встает с кровати.

— Я бы не сказал, что это семейное.

— У нас явно разное понимание «напряженности», — говорит она, ловко уворачиваясь от моей ладони, нацеленной на ее зад, едва прикрытый белыми кружевными трусиками.

— Не думай, что тебе это сойдет с рук! — кричу в пустую комнату.

Она что-то неразборчиво бормочет в ответ через закрытую дверь соседней ванной комнаты. Наглая до невозможности.

Боже, как мне это нравится.

Пролистываю сообщения на телефоне, оповещаю остальных, что Ария рожает, и назначаю охрану, чтобы отправить их в больницу. Это не первый раз, когда Михаил оказывается в больнице, и пока его нет, я беру на себя руководство.

— Мама хочет познакомиться с тобой, — говорю Харпер, когда она возвращается в комнату. — Ну, встретиться. Ты же помнишь, как все было сумбурно на свадьбе.

Она кивает: — Хорошо. А... когда ты хочешь навестить Айви?

— Навестить? — спрашиваю, вставая. — Мы не собираемся ее навещать, Харпер. Мы забираем ее домой. Сегодня, разумеется.

За окнами еще темно, голубоватый оттенок указывает на ранний час.

Ее глаза расширяются: — Сегодня? Ты хочешь поехать сегодня? — Я не могу полностью прочитать выражение ее лица.

— Разумеется. — Это ее дочь. Я не оставлю ее с незнакомцами ни на секунду. — Она должна быть здесь, с тобой, под твоей и моей защитой.

— У нас даже кроватки для нее нет!

— Серьезно, это тебя беспокоит? Мы достанем все, что нужно. Я попрошу Полину заняться этим.

Она моргает и оглядывается, будто пытаясь понять, куда поставить кроватку.

— Я… Я просто не была к этому готова. Пойми правильно, я не могу дождаться, когда она будет с нами, просто… ⁠— голос прерывается, и нижняя губа дрожит. Я подхожу к ней, обеспокоенный.

— Что случилось? Ты в порядке?

Ее нос морщится, и она разражается слезами. Я тянусь к ней, немного ошеломленный внезапным потоком слез.

— Я плакала так, будто у меня разрывалось сердце, когда мне пришлось оставить ее. Когда не могла забрать ее домой. И каждый раз, когда убегала к ней, а меня ловили, родители были в ярости. Но я должна была. Мне приходилось, Алекс.

Христос, я убью ее родителей.

— Разумеется, приходилось. Это твой ребенок. Я бы свернул небо и землю ради своего ребенка.

— Я знаю, — рыдает она. — Поэтому так рада, что она приедет сюда к нам. Я разберусь с ролью матери. И с кроваткой тоже.

— И я помогу тебе. Мы справимся, хорошо? У нас все получится.

Она вытирает глаза и сморкается в салфетку, которую протягиваю ей.

— Ты, может быть, завоюешь мое сердце, если продолжишь быть таким милым.

— Милым? — вздыхаю, целую ее в макушку, и направляясь к шкафу. — Моя работа — защищать тебя и ее. Это то, что я делаю, и мне все равно, нравятся тебе мои методы или нет. Но вряд ли это можно назвать милым.

— Верно. Ты все еще бессердечный, холодный мужчина, связанный долгом. Извиняюсь за предположение, что это не так.

— Сначала ты ударила меня по лицу. А потом...

— Ты это заслужил, и сам это признал! — быстро отвечает она, доставая одежду.

Заправляю утреннюю эрекцию в брюки с приглушенным стоном. Нет времени.

— Во-вторых, ты меня перебила. В-третьих, дерзила мне.

— Что? Когда!

— Прямо сейчас, а я никогда не забываю.

Натягиваю футболку и наблюдаю, как затуманивается ее взгляд.

— И что ты собираешься с этим делать? — спрашивает она, стоя передо мной в