Заточение - Джейн Генри

Я смотрю, разинув рот, замечая его ухмылку.

— Ты соврал!

Он пожимает плечами. Мы чокаемся и пьем, двери открываются, и в зал входит персонал.

— В моей семье свадьбы — это практически акты войны.

— Почему это меня не удивляет?

— Ммм. На свадьбе моего кузена Эдуардо кто-то тайно отравил шампанское. Несколько гостей мучились от боли после тоста. В другой раз, когда я была маленькой, брата невесты похитили и избили перед началом церемонии. Нам пришлось перенести свадьбу и договориться о его освобождении. А еще на одном празднике старший дядя, который был настоящим придурком, переоделся в официанта и устроил внезапную атаку. — Я делаю глоток вина. — У меня чекнутая семейка.

— Понял, — бормочет он в бокал. — Не жди свадебного подарка.

Я смотрю на подносы с едой.

— Ты выглядишь шокированной, — говорит Лев, пока я наблюдаю за официантами, разносящими салаты и закуски. Они ставят перед нами серебряные подносы с роскошными блюдами. Я моргаю от удивления.

— Лев, это… bandeja paisa10? — Мой голос немного дрожит. Кто-то действительно организовал традиционный свадебный пир моей родины. На подносе лежат жареный стейк, чоризо, жареная свиная грудинка и множество других блюд, от которых у меня текут слюнки — рис с фасолью, авокадо и жареные бананы. Еще один поднос с арепас — это вкусные жаренные кукурузные лепешки. У них даже есть тамале11 и эмпанадас12. — Вау.

— Я подумал, что ты могла бы отпраздновать такой день с едой, которая тебе знакома. — Он пожимает плечами.

Я смотрю на него. В нем больше глубины, чем ожидала.

— Спасибо. — Меня не нужно просить дважды, и я накладываю себе полную тарелку еды, после чего с аппетитом принимаюсь за нее. Михаил сказал, что мы уезжаем через час, так что у нас осталось минут сорок. Лев тоже ест, и хотя принесли более традиционные русские блюда, он пробует все колумбийское.

— Как тебе? — спрашиваю я.

Неужели мне важно его мнение?

— Это не русская кухня, — говорит он, и его глаза блестят. — Но я понимаю, как такая еда может добавить волос на груди.

— Прошу прощения, — бормочу себе под нос. — Ты видел мою грудь, и она абсолютно без волос.

Он наклоняется, берет кусочек моего жареного банана, закидывая его в рот.

— Я видел твое тело и могу подтвердить, что ты гладкая везде. — Мой живот сжимается, а между ног разливается тепло. — Но я с нетерпением жду более тщательного осмотра сегодня вечером.

Если бы я была невиннее, я бы, наверное, покраснела. Я лишь наливаю себе еще один бокал вина.

Полина заставляет нас фотографироваться раз за разом и продолжает говорить о наших будущих детях. Лев фыркает, но я вижу, что ему это приятно. Его братья по очереди поздравляют его. У меня растет подозрение, что его, как и меня, подавляла его семья. Они могут быть ближе и менее враждебны, но ему пришлось доказывать свою ценность.

Может быть, у нас больше общего, чем я думала.

Время летит, пока звук лопастей вертолета не привлекает всеобщее внимание.

— Пора, — говорит Михаил. Он наклоняется и шепчет что-то Льву, тот кивает с серьезным видом.

— Да, понимаю. — Что, черт возьми, это значит? Наверное, что-то вроде «держи ее в узде» или что-то в этом духе. Удачи с этим.

— Вот, — говорит его мать, принося накрытую тарелку. — Вы не можете уехать без десерта.

— Спасибо, — вежливо говорю я, принимая тарелку. Что-то во мне шевелится при звуке лопастей вертолета.

Я сбегаю. Уезжаю. И хотя логически я понимаю, что это не так — я только что дала клятвы человеку, который является моим заклятым врагом, — мой брат не сможет меня найти. Даже братья Льва не будут знать, где мы.

Все встают и аплодируют, когда мы направляемся к выходу. Я босиком, сбросив свои неудобные туфли на каблуках, и когда приподнимаю подол платья, Полина ахает.

— Вот! — говорит она, протягивая мне пару черных балеток. — Возьми их. Мама покупает больше обуви, чем знает, что с ней делать. Я взяла их из ее шкафа. Бирки еще на месте.

Я беру их, тронутая этим жестом.

— Спасибо!

Она наклоняется ко мне.

— И я собрала все, о чем ты меня просила.

Слава Богу за сестер. Мое горло слегка сжимается.

— Серьезно, спасибо. Я твоя должница.

Я надеваю балетки. Они теплые, мягкие и сидят как влитые. Мое горло сжимается. Лев держит передо мной открытую дверь.

— Я мог бы понести тебя, если у тебя болят ноги, — тихо говорит он, нахмурив брови. — Ты в порядке?

— Я в порядке, — отвечаю ему, беру его за руку и присоединяясь к нему, когда мы направляемся к вертолету. Но это не так. Совсем не так. Я безоружная и насторожена, и это чертовски тревожное сочетание.

— Иди сюда, — говорит он, качая головой, и прежде чем понимаю, что происходит, он подхватывает меня на руки. — Я не могу перенести тебя через порог, так что придется обойтись этим.

Все аплодируют за нашей спиной, и я чувствую, как мои щеки краснеют.

Неужели я вижу человека за маской? Человека за монстром?

Черт возьми, наконец-то все эти формальности закончились.

Мы сделали первый шаг, и я чертовски готов к следующему.

У нас есть дела.

Полина вручает Изабелле сумку и целует ее в щеку, а затем меня.

— Вы, парни, делаете это самыми необычными способами, но мне нравится, что у меня теперь есть еще одна сестра. Береги ее. У нее отличная энергетика.

О, правда? Что, черт возьми, это значит? Я закатываю глаза. Я уже дважды ловил ее при попытке сбежать, и даже сейчас начеку, пытаясь заметить любой способ побега, которым она может воспользоваться, потому что она знает не хуже меня, что, как только она окажется в вертолете, побег будет невозможен.

Я принял к сведению напоминание Михаила. Я точно знаю, как держать Изабеллу привязанной ко мне.

Пока она ведет себя хорошо.

Я быстро обнимаю Полину.

— Спасибо.

— Вот, — говорю Изабелле, указывая на сумку. — Она положила туда одежду, в которую ты можешь переодеться. — Бросаю взгляд на пилота. — Она переодевается. Закрой, черт возьми, глаза. — Я бы голыми