Всё равно будешь моей (СИ) - Лэнг Лили

И мне даже не было страшно, когда во двор заехал взбешённый бывший муж. Он кричал и визжал. Крыл меня матом. Даже замахнулся, обещая переломать мне все кости и выбросить куда-то на пустырь собакам на корм.

Мне не было страшно. Я стояла между двумя машинами. Смотрела в перекошенное от злобы лицо Славы и ничего не чувствовала. Ни страха, ни боли, ни обиды. Разве что жалость к этому мужчине.

Наверное, подсознательно я знала: стоит ему меня ударить, ответка от Гризли прилетит незамедлительно и в двойном размере. Но руку Антипова перехватил водитель свёкра.

— Вячеслав Алексеевич, вам нужно успокоиться и поехать домой, — сухо так сказал вышколенный бодигард, подталкивая мужчину к машине.

— Ты берега попутал! Я тебя сейчас… — распалялся и визжал Слава.

Только водителя его угрозы не пугали. Он очень ловко втолкнул Славу. Тихо так что-то сказал. Лишь слышала имя свёкра. Муж ещё раз меня облил матом, швырнул под ноги папку с документами и с визгом шин уехал. Водитель остался, чтобы детские вещи, мебель и прочее перенести. А я стояла посреди опустевшего двора, лёгкие воздухом свободы насыщала. И дрожала не от холода и страха. От окрыляющего чувства свободы.

От воспоминаний отвлекают официанты. Нам приносят первые блюда. С громким хлопком открывают шампанское и разливают по фужерам. Встрепенувшись, перевожу взгляд на сидящего напротив мужчину.

— Хватит об этом куске недомужика, — отрывисто меняет тему Матвей, поднимая фужер. — Ты больше не Антипова. За это стоит выпить.

— По документам ещё Антипова, — хихикаю я. — Надо съездить и поменять паспорт.

— Займёмся этим в самое ближайшее время, — улыбается Гризли.

Ужин проходит замечательно. Матвей много шутит и рассказывает, что познакомился с высокоинтеллектуальным бомжом, который цитировал ему Канта.

— Ты знаешь, кто такой Кант?

— Немецкий философ, — киваю с улыбкой.

— Вот, а о чём он философствовал, знаешь?

— Эм, прости, нет.

— Сейчас расскажу, готовься. Этот Архип два часа разглагольствовал.

— Ой, нет-нет, не надо, — хихикаю и отмахиваюсь. Гризли тоже смеётся и, отодвинув стул, встаёт.

— Давай потанцуем, — предлагает, обходя стол.

Тоже поднимаюсь и охотно льну к груди мужчины. Моего мужчины. Глубоко вдыхаю запах его парфюма. Задираю голову, попадая в плен голубых глаз.

Викинг необычайно серьёзен и спокоен. Смотрит так пронзительно, аж дыхание перехватывает. Я не верю, что это происходит на самом деле. Что мы здесь. Вдвоём. И нам больше ничего не угрожает. Не висит никакая опасность над головой. Не преследуют бывшие.

Мы свободны. Мы вместе, и мы счастливы. Я так точно.

Танцы у нас тоже странные. Мы просто топчемся на одном месте под тихую музыку. Но это самый прекрасный танец в моей жизни. Матвей держит меня крепко, но бережно. Горячей ладонью шпарит через тонкий шёлк платья. Будоражит и волнует своей близостью.

Он сегодня в костюме. Идеально сшитом под его габариты. В белой рубашке со стоячим воротником. А я в своём красном платье, другого подходящего наряда, увы, нет. Но это поправимо.

Матвей склоняется и целует. Нежно-нежно, едва касаясь губами моих губ.

Нас прерывает официант, приносит в креманках десерт. И мужчина меня отпускает.

— Ты бываешь очень романтичным, оказывается, — шепчу я.

— Сам в шоке, — хмыкает он. — Подержи.

Викинг суёт в руку нечто квадратное и опускается на одно колено завязать шнурок. С глупой влюблённой улыбкой наблюдаю за ним. Перевожу взгляд на ладонь и в ступоре таращусь теперь на бархатную коробочку. Такую же красную, как моё платье.

Сердце ускоряет бег, дыхание перехватывает и во рту пересыхает. Оркестр обрывается на полуаккорде, погружая помещение в идеальную тишину.

Смотрю опять на Матвея, он уже не возится со шнурком. И вообще, шнурок, похоже, был лишь поводом. Синими очами прошибает меня в самое сердце.

— Ты выйдешь за меня? — хрипло спрашивает.

— Да, — выдыхаю, не в силах выкрикнуть.

Матвей резко так вскакивает и, подхватив меня, поднимает. Вскрикнув, цепляюсь за плечи.

— Повтори, — просит он, сминая лапищами бёдра.

— Я выйду за тебя замуж, мой Викинг! — послушно повторяю, на этот раз чётко и громко.

Мужчина урчит по-медвежьи и целует. Напористо и жадно. Стискивает сильнее, явно помечает свою добычу, что так опрометчиво бросилась в его руки. А я льну к нему и не трепыхаюсь, чувствуя себя безумно счастливой. С ним я хочу быть покорной и слабой. С ним хочу быть просто женщиной.

Матвей отпускает меня и забирает коробочку обратно, чтобы вынуть кольцо и торжественно надеть на безымянный палец. Смотрю на сверкающий в свете свечей квадратный камень.

— Люблю тебя, Зеленоглазка, — признаётся он, целуя в губы. Тихо так, с хрипотцой, от которой искры возбуждения вспыхивают под кожей.

— И я тебя, — смущённо отвечаю.

— Это надо отпраздновать, — басит и машет оркестру.

Те тут же играют что-то заводное и весёлое. Мы опять танцуем. Доедаем десерт и допиваем шампанское. Долго и много целуемся. Кружимся, смеёмся. Собираем по всему залу мои букеты, расставленные в длинных вазах и в корзинках. Не хочу оставлять их.

Нагруженные этим цветочным безумием, садимся в машину и едем домой. Туда, где нас ждёт сын.

Всю недолгую дорогу я с улыбкой любуюсь мужским профилем. Не могу поверить, что так быстро согласилась на новый брак. И так безоглядно поверила. Отчего-то я просто знаю, что Матвей никогда не сделает мне больно. Не обидит.

Да, он бывает грубоват, и вообще у него замашки варвара. Но это настолько гармонично и ему подходит, что совершенно не обижает. Наоборот, в его силе хочется укрыться и спрятаться. И прозвище ему подходит. Он, как медведи гризли, проявляет агрессию только в защиту своей территории.

Домой мы возвращаемся аж в десятом часу. Стараемся никого не разбудить. Но шуршание букетов и мой сдавленный смех нарушают тишину.

— Тебя подержать, — шепчет Викинг и держит за ягодицы, развратник.

— Матвей, — хихикаю я, разуваясь.

— Отличный ракурс, Зеленоглазка, — урчит один медведь-шатун и прижимается к моей филейной части пахом.

— О боже, ты невозможен, — краснею, чувствуя его желание. — Давай сначала цветы поставим в воду хотя бы.

Мужчина прискорбно вздыхает. Забирает из рук охапку букетов и несёт в гостиную. Семеню за ним.

Мы останавливаемся возле дивана, на котором сидит Марк, завёрнутый в одеяло, как гусеничка. Рядом Тайсон, тоже замотан в это же одеяло. Кот, в отличие от ребенка, спит, и плевать ему, что происходит вокруг.

Ближе к вечеру, когда мы с Матвеем вернулись, сын ещё спал. Антипов-старший почти всю детскую передал. Марк проснулся, узрел в гостиной все свои игрушки, упакованные подарки от деда, квадрокоптер и прочие мальчишеские радости, только особого восторга не выразил. Обрадовался, конечно. Даже спросил, откуда это всё тут, и переключил внимание на Матвея. Аж от переизбытка чувств расплакался. Полез к нему и долго-долго не отпускал. Бормотал, жался, за шею обнимал. Честно говоря, я тоже расплакалась от этой сцены.

— Ты почему не спишь? — спрашиваю, выглядывая из-за мужского плеча.

— Вас долго не было, — сопит сын, разматываясь из своего одеяльного кокона.

— Мы же сказали, придём в десять, ты уже будешь спать, — Матвей садится на корточки перед ребенком.

— Я боялся, — шмыгает носом Марк и, спрыгнув с дивана, топает к мужчине.

— А где баба Вера? — осматриваю гостиную.

— Спит, — машет в сторону детской.

Заглядываю. Наша бабулечка-красотулечка уснула в кроватке Марка. Видно, его усыпляла и сама задремала.

— Откуда столько цветов? Это мне? — меж тем спрашивает ребенок.

— Это всё твоей маме, — отвечает Матвей. — У нас для тебя есть новость.

Застываю недалеко от них. Не ожидала, что мужчина сейчас скажет ребенку. Но останавливать не спешу.

— Какая? — Марк грызёт ноготь и хмурит бровки.

— Я сегодня попросил твою маму стать моей женой, — понизив голос, секретничает Викинг.