Три года взаймы (СИ) - Акулова Мария

Пока Андрей, хлопнув моей дверью, обходит капот, стараюсь справиться с тремором.

Если заболею… Господи, сама же себя не прощу. Дура. Дура. Дура.

Муж садится и из отверстий для кондиционирования салона начинает с гулом выходить теплый воздух.

— Прости, — извиняюсь по инерции и за дело. Он бросает на меня короткий взгляд. Не понимаю, какой. То ли раздраженный. То ли укоризненный. То ли просто глубокий.

Ещё сложнее стало его понимать, когда я запретила себе романтизировать.

— Не надо так далеко ходить, Лен. Тебе рожать скоро.

— Я помню.

Покорно принимаю его замечание. Он уже не впервые просит. А я как-то выхожу из дома и иду… Иду… Иду.

Мне так легче.

Мы в кромешной тишине едем обратно по моему маршруту. На машине это быстро. Около семи минут. А пешком я шла все сорок. И это даже символично. Для Андрея время идет иначе. Усилия другие. Последствия тоже.

Я ему завидую.

Это не он носит нашего ребенка. Не в нем течет моя кровь. Это не у него жизненный опыт сводится к одному сильному случайному чувству. Это не он слишком наивный.

— Ты надолго? — Спрашиваю, смотря вниз на живот и колени. Запрещаю себе мечтать услышать, что да. Сейчас чем дольше он рядом — тем хуже.

Андрей по привычке не отвечает.

— Давай в город, Лен.

Уже не впервые предлагает мне переехать в свою квартиру, но я не хочу. Мотаю головой, сжав губы.

Зачем я ему там? До роддома ближе, но я и отсюда доеду.

Он волнуется, я понимаю. И люблю его за это ещё сильнее.

— Почему нет?

Молча пожимаю плечами.

Еще месяц назад я бы с ума сошла от счастья, получив такое предложение. Теперь я умнее.

Андрей ждет какое-то время, я чувствую взгляд щекой. Дальше — уводит глаза на дорогу. Плотнее сжимает руль. Дворники безрезультатно пытаются справиться с бьющими в лобовое косыми струями воды.

Мы доезжаем до своих ворот уже под жутким ливнем.

Я хватаюсь за ручку, но Андрей тормозит тихим:

— Зонт возьми.

Киваю.

Андрей поднимает подлокотник, достает сигареты и выходит. Хлопает дверью так громко, что я вздрагиваю. От грома нет. А от этого…

А может не от этого.

По телу снова проходит дрожь.

В его бардачке по-прежнему идеальный порядок.

Куча свободного пространства.

Там салфетки. Зажигалка. Складной нож. На дне — зонт. А сверху…

Вроде как высохшие уже глаза снова становятся мокрыми.

Отодвигаю в сторону самодельную корону из белых бусин, проволоки и граненного зеленого бисера. Я сделала ее для празднования Пятидесятницы. Тогда Андрей спас меня от Георгиоса и увез.

Сколько она тут лежит? Год почти?

Достаю зонт и захлопываю.

Выйдя, оглядываюсь.

Андрей стоит под навесом. Смеряет меня тяжелым взглядом и кивает на дом. Мол, иди.

Я слушаюсь. Разворачиваюсь и под самым настоящим проливным ливнем спешу по дорожке домой.

Оглянувшись с порога, стряхиваю зонт и слежу, как он затягивается и выпускает дым в сторону.

Злится.

Я его понимаю.

Не понимаю только, зачем хранит дурацкий венок навязанной обстоятельствами девки.

В дом Андрей заходит через десять минут, которые я провела, сидя на обувной полке в холле.

По мужу видно, что немного остыл. Воздух вокруг не колеблется. Атмосфера легче. Но я продолжаю чувствовать себя виноватой.

Слежу заторможено, как разувается и бросает в вазу ключ.

Не проходит мимо, а приближается ко мне, присаживается на корточки.

Теперь смотрю на него сверху. И так он тоже для меня самый красивый. Самый любимый. И самый болезненный опыт.

— Лен…

Дергаю подбородком.

— Ты меня пугаешь.

— Прости.

Его пальцы растирают мои кисти. Это приятно.

— Давай договоримся, если я ещё раз приезжаю и вижу, что ты ушла хуй пойми куда без телефона…

Черт. Точно. Я телефон дома забыла.

Стыдно.

— Переезжаешь.

Закрываю глаза и киваю. Не потому, что согласна, а потому что не способна с ним спорить.

— Мне нравится гулять.

— Лен… — Зовет, но я держу глаза закрытыми. Долгий зрительный контакт не выдерживаю. Услышав свое имя, кривлюсь.

Делаю вдох-выдох вздрагивающими ноздрями. Открываю глаза, потому что он этого ждет.

— Не изводи себя. Мы ничего не могли сделать. Ни ты, ни я. Люди иногда умирают внезапно.

Киваю. Я это понимаю. Ты мне это уже говорил. Ещё говорил, что разберешься. Ещё говорил, что нас с сыном это не коснется. Спасибо тебе. За всё-всё-всё спасибо.

— Зачем ты его хранишь? — Спрашиваю, вытаскивая свои пальцы из мужских и стирая новые слезы.

Мне сложно себя контролировать. Я поэтому и ухожу. Ты же не любишь, когда плачут. Так зачем?

— Что храню? — Андрей спрашивает искренне, кажется, не понимая. Только подтверждает, что я — ничтожество. Я даже не из-за дяди столько плачу.

— Венок. Корону мою. В бардачке.

Пауза с ответом для меня — просто пустая. Я ничем её не заполняю.

— Ты серьезно?

Киваю. Моргнув, Андрей, вздыхает. Качает головой.

— Она мне не мешает.

Встав, прижимается губами к моему лбу.

— Договорились, Лен, с тобой?

Засчитав за положительный ответ даже не кивок, а опущенные на секунду веки, Андрей проходит в гостиную, чтобы закрыть все распахнутые настежь окна.

Дом вздрагивает из-за нового оглушительного раската. Я слышу приглушенное, вряд ли посвященное ему, уставшее:

— Пиздец.

Глава 35

Лена

Сороковая неделя беременности на исходе, но я до сих пор не чувствую сигналов к началу родов.

Поясницу не тянет. Низ живота тоже.

Утром я была на приеме у врача. Мы всё послушали. Посмотрели.

Она пошутила, что сыну во мне очень уж понравилось. Мама комфорт-класса.

Я улыбнулась из вежливости, но в груди наоборот что-то сжалось.

Раньше казалось, что я буду ужасно волноваться из-за приближения родов. Что пугать меня будет физическая боль и непредсказуемость процесса. Но нет.

Совсем нет.

Я хочу поскорее родить. Сына увидеть. Оказаться в новом мире, где я не одна.

Только рядом с этим… Иногда мне кажется, что я сознательно его задерживаю.

За счет сына удерживаю Андрея в пределах нашего договора. Я ужасная мать, до одури влюбленная в его отца.

Опускаю взгляд от зеркала на живот. Глажу его.

Мы уже знаем, как назовем сына.

Я долго искала то самое имя среди греческих, но в итоге набрела случайно. Переводится оно как любимый. На другие с тех пор смотреть не могу.

Оно не совсем греческое, но и мы такие себе греки. Я так точно.

Андрей с моим предложением легко согласился. Подозреваю, ему уже без разницы, лишь бы в поля не сбегала. Ну и быстрее… Это всё.

Возвращаюсь взглядом к зеркалу и изучаю свои полуоткрытые губы. Глаза будто больше стали. Влажные после душа волосы лежат на плечах.

Нужно высушить их и лечь спать. Может быть ночью начнется?

Сумки уже собраны. Как действовать я знаю. Обязательно сообщить Андрею, если он в тот момент не будет дома.

Вчера прилетела его мама. Талия Леонидовна Темирова. Мы с ней ещё не виделись. Я не уверена, что готова к знакомству. У меня сейчас совсем не то физическое и моральное состояние. Если она вдруг не сможет сдержать эмоций, слишком красноречивое разочарование меня просто напросто убьет, а я уже устала умирать.

Поэтому попросила, чтобы встреча произошла после родов. Она проведет рядом месяц. Это хорошо, наверное. Я же неопытная. Как мама — скорее всего никудышняя. Надеюсь, Талия Леонидовна чему-то меня научит и не будет слишком строгой. Но это всё потом.

Первой сына увижу я.

Вопрос партнерских родов по сути не поднимался. Мне кажется это было бы глупо и неуместно. Слишком похоже на настоящую семью, которой мы не являемся.

Глажу живот через полотенце, даже не ощущая, что усиливаю нажим от движения к движению.