Лорд зверей (ЛП) - Кросс Джульетта

— Нет!

Голем развернулся и полоснул её по шее.

— Мамочка! — завопила дочь, падая на мать.

Лейфкин и Бром рванули через поляну, и тут сверху спикировали ещё двое. Я должен был помочь — оставил полубезсознательного Селестоса, перелетел через груды трупов и понёсся к ним. Ещё один рухнул с неба, воя, как призрак из подземного мира.

— Откуда они, мать их, лезут! — заорал Лейфкин, срубил одному голову и развернулся на следующего.

Я краем глаза убедился, что Джессамин с детьми отбежали в сторону: она оттащила дочь Тайлока от матери, распластанной на корнях. И снова повернулся к врагам, сыплющимся, как мошкара. Казалось, они чувствуют, что братья в беде, — и слетаются, словно единый улей.

Мне вспомнились слова Лорелин: два голоса. Значит, они слышат своего хозяина, и он ведёт их.

Если мы перебьём всех, останется один — тот, кто их создал. И этот ублюдок должен сдохнуть.

Мы сомкнулись стеной, как на войне, загоняя их к центру, не оставляя выхода. Я взмыл, выдрал одному глотку и вместе с ним грохнулся наземь. Мы быстро резали их, когда дети завизжали, заплакали, а Джессамин крикнула:

— Нет! Нет!

Я обернулся — и только успел увидеть, как Селестос хватает её за талию: у неё прижата к груди Саралин. Он посмотрел прямо на меня и оскалился — сделал шаг назад и ушёл под землю. С ними.

***

ДЖЕССАМИН

Селестос произнёс древнее слово, сжав меня сзади. В тот же миг земля разверзлась — открылась гигантская чёрная пасть, вода в ней была неправдоподобно тёмной и живой, переливалась через края. Селестос прыгнул в неё со мной и с Саралин в захвате. Ледяная вода проглотила нас целиком; он держал меня за талию одной рукой, а другой грёб всё глубже — в бездну.

Во имя богов, мы падали в сам ад.

Как скалд-фейри, я всегда могла задерживать дыхание дольше, но Саралин — младенец. Я прикрыла ей рот и нос, всем сердцем надеясь, что этот подземный проток, открытый древней магией, выведет к воздуху. Она перебирала ножками, глаза были широко раскрыты от ужаса — и это было последнее, что я ясно увидела, пока мы неслись вниз по этому подземному руслу. Куда он тащит нас? В преисподнюю, в чрево посмертного мира?

Тусклый свет вверху тускнел и гас.

Я много лет не молилась нашей богине — с той поры, как родители сказали мне, что богиня дала мне дар разрушать и убивать. Я злилась на Немию за тело, которое семья и придворные считали пошлым и годным лишь для одного — соблазнять, как блудница, и убивать.

Я отвернулась от Немии. Но сейчас, в этой чёрной бездне, зная, что Саралин гибнет, я открыла сердце — и молилась.

Немия, умоляю, помоги нам выжить. Помоги мне найти путь.

И когда свет вверху почти исчез, я услышала в голове голос — властный, ясный, как полдень.

Я дала тебе всё, что нужно. Пользуйся! Не будь трусихой. Прими свой дар. Спаси ребёнка. Спаси себя!

Саралин дернулась у меня на руках — и обмякла.

Нет. Она не должна умереть. Я не позволю.

Селестос всё ещё держал меня за талию, позволяя нашим телам падать в эту водяную пасть, открытую тёмной магией. Моё плечо стало уплывать в сторону — тогда он перехватил меня за руку, и мы уходили дальше — во мрак.

Я прижала лоб к её крошечному лбу: Только не умирай, Саралин.

Потом убрала ладонь с её носа и губ, рванула вниз — когтями — и рассекла Селестосу щёку. Из горла у него пошёл булькающий вопль, он отпустил мою руку.

Этого мига хватило. Я — силой скалд-фейри — врезала ему стопой в голову и оттолкнулась, рванула вверх, работая перепончатой ступнёй и черпая воду свободной перепончатой ладонью. Лёгкие сжались, подводили; младенец был неподвижен, беззвучен — а я стрелой летела к поверхности, выжимая из себя всё.

Не умирай, Саралин, родная. Пожалуйста, маленькая любовь, не умирай.

Я плыла быстрее, чем когда-либо. Серый свет леса всё ближе. Кто-то перегнулся через край и тянулся в чёрную воду в отчаянии. Глухие крики; один голос я узнала наверняка — Редвир. Две крепкие руки, знакомые до боли, потянулись вниз. Он выдернул меня ещё до того, как я прорвала гладь, и уложил поперёк своих колен.

— Саралин, — прохрипела я, захлёбываясь.

Тельце у неё было синеватым, губы — лиловыми.

— Прошу, — всхлипывала я, когда Безалиэль выхватил её из моих дрожащих рук.

Он мигом завернул её в мой плащ — плащ уже был у него — и прошептал:

— Держись, девочка моя.

И рванул с места. За ним — Хаслек и Лейфкин, каждый с ребёнком на руках. Бром прижал к груди Бес и ещё одного — и помчался следом.

Редвир прижал меня к себе — я была голая, дрожала от ледяной глубины и смертельного провала. Я обхватила его за шею, уткнулась лицом под его челюсть, а он поднял меня и сорвался в бег с поляны. Я слышала только удары сапог зверо-фейри, хруст снега — и как быстро стучит сердце моего мужчины, пока он несёт меня к клану.

Глава 28. РЕДВИР

— Всё ещё спит?

Безалиэль вошёл в мой шатёр; я даже не обернулся — весь был прикован к Джессамин. Она заснула после лечебного отвара Шеары. Волк лежал сбоку — точь-в-точь как в тот день, когда он привёл её в мой охотничий лагерь.

Когда мы вернулись, её колотило так, что зуб на зуб не попадал; кожа — белее снега, губы синие, как у Саралин. Даже под шкурами, в жарко натопленном шатре, дрожь не отпускала, взгляд мутнел — словно она балансировала на краю смерти. Лишь когда Шеара примчалась с настоем, что приготовила Лорелин, озноб отступил, и она провалилась в сон.

Лорелин бросилась к Саралин — помочь; новостей у меня всё ещё не было.

Услышав голос Безалиэля, я вскочил и повернулся к нему — готовый к худшему. Но блеск влаги в глазах и улыбка сказали то, чего я жаждал услышать.

— Она выкарабкалась.

Мы сошлись посередине и обнялись, как братья. Он хлопнул меня по спине, я ответил тем же.

— Слава богам, — выдохнул Безалиэль. — Благодаря твоей женщине. — Он отстранился и посмотрел прямо в глаза — взгляд острый и до боли открытый. — Если бы не Джессамин, моя девочка умерла бы. Ледяная вода замедлила кровь и сердце, даже потребность в воздухе. — Он распахнул глаза от изумления. — Лорелин сказала: такое иногда спасает тех, кто иначе бы утонул.

— Викс милостив, — я сжал его за загривок. — Нам повезло.

— И впрямь.

Он тяжело выдохнул, выпустил меня и посмотрел на Джессамин; лоб у него стянула тревога.

— Она в порядке? Боюсь, я был весь в своих страхах… Не знал, что с ней…

— Всё хорошо, — заверил я, вернувшись к Джессамин и устроившись на табурете у нашей постели.

Нашей постели. Там, где ей самое место. Медно-рыжие волосы рассыпались по подушке, щёки порозовели, дыхание ровное и тихое. Живая. Тёплая.

— Я не знаю, как отблагодарить её за Саралин. За всех детей.

— Тело Фарлы забрали?

Безалиэль остался стоять, скрестив руки.

— Да. Бром вернулся на место боя, как только доставил детей. Женщины накрыли её саваном.

Я коротко кивнул.

— Остальные дети как?

— Лорелин сказала: все в порядке, едва Саралин пришла в себя. Бес болтает без умолку с той минуты, как очутилась дома.

— Она знает, кто второй призрачный-ребёнок?

Найти в тайнике старого дуба и наших малышей, и семью Тайлока, и ещё одного дитя призрачных-фейри стало для всех потрясением.

— Его зовут Гершал. Он из Белладама, и это всё, что известно. Бес говорит, он почти не говорит. Похоже, сидел в том дереве дольше всех — в темноте, один. Гримлоки приносили им насекомых и сырых грызунов. Они голодали, потому что почти ничего не брали, — он поморщился.

— Держали их живыми для хозяина. Кто бы он ни был. — Я сжал кулак на колене. — И берут они не только светлых и не только детей, но и женщин. Может, дело в том, что их легче одолеть и утащить.

Мы получили ответов меньше, чем вопросов. Мы перебили полчище гримлоков, но тот паскудник Селестос ушёл. И страшнее всего — Джессамин оцарапала его так, что любому фейри это стало бы приговором, — она сказала мне по дороге из Вайкенского леса, — а он жив.