Его самое темное желание (ЛП) - Робертс Тиффани

Векс открыл глаза и обнаружил, что смотрит в то же самое окно башни, что и раньше. Отражения луны и звезд мерцали на поверхности озера, словно стремясь вырваться из временных рамок, в которые они были заключены. Леса и холмы буйствовали летней зеленью, а полевые цветы бледнели под ночным небом.

Но вместо костров и палаток среди деревьев и вдоль берега примостились постройки из камня и дерева, а большую часть пространства между ними покрывали большие навесы из шкур и парусины. Тут и там горели кухонные костры, но их свет не мог сравниться с многоцветным сиянием множества свечей и волшебных гирлянд, которые гоблины развесили в своем поселении, и которые дополнялись десятками огоньков, порхающих между строениями.

Великое множество гоблинов собралось в центре новой деревни, где они танцевали под музыку, которую Векс едва мог слышать из своей башни.

Он издавна ценил песни своего леса — мелодии дерева и корней, ветра в листьях и воды, плещущейся о землю, птиц и зверей, жизни. Эта музыка была другой. Она была родом из почти забытого прошлого, из древних дней, когда ребенок по имени Рид бегал и играл со своими соплеменниками, исследуя труднопроходимые горные долины, взбираясь на самые высокие холмы и блуждая по самым темным лесам, в которые они осмеливались заходить.

Она была родом из прошлого, что было выжжено огнем и золотом.

В смутных отражениях на окне Векс не видел себя. Там был только маг в мантии, его красные глаза пылали, и неясное голубое пламя из трех огоньков парило вокруг него.

— Они лишь отвлекают. Не более того, — тихо сказал маг.

Грудь Векса заныла. Он не знал, была ли это воображаемая боль или боль от его тела, где бы оно ни находилось в этот момент.

Отвлечение, да. Но и гораздо больше. Напоминание.

Будущий провал.

— Я присоединюсь к празднеству, — сказала Вспышка из-за спины Векса.

— Как и я, — добавила Эхо.

Маг пренебрежительно махнул рукой.

— Я не буду лишать вас возможности повеселиться. Но у меня есть другие дела этой ночью.

С радостными трелями два огонька умчались прочь.

— Тебе не нужно медлить, — сказал маг.

— Я просто хочу еще немного полюбоваться видом, — ответила Тень.

Маг фыркнул, подходя ближе к окну.

— Это… — обречено, — обнадеживает.

— Может ли быть так, что маг счастлив? — спросила Тень.

— Они счастливы. Этого… достаточно.

Огонь и лед — ярость и горе, боль и печаль — пульсировали в существе Векса.

Этого недостаточно. Было недостаточно.

Вся эта сила, все эти знания, а ты не смог постичь эту простую истину.

Он ждал темноты, небытия и освобождения, которое они принесут, но оно не пришло. Он не знал, как долго стоял у окна, наблюдая за воспоминанием. Не знал, как долго играли музыканты, как долго танцевали гоблины, или как долго дети бродили стаями, подшучивая друг над другом и над старшими. Он не знал, как долго лунный свет освещал деревню под его башней.

В какой-то момент он ощутил новое ощущение прохлады и влажности на губах, языке и в горле. Вода. По капле за раз, утоляя жажду, которую он был не в состоянии выносить. Он знал, что это было не в первый раз, но еще не ощущал так отчетливо.

— Мы все еще здесь, — сказала Кинсли. — Ты все еще здесь.

Еще несколько капель воды скатились ему в горло.

Если бы только он мог шевелить губами. Если бы только он мог выдавить из себя хоть звук, чтобы сказать ей, что он здесь, что он слышит ее, чувствует ее. Если бы только его тело отзывалось на его команды. Если бы только он мог вырваться из небытия и вернуться к ней.

Тепло потекло по его руке, сопровождаемое нежным пожатием; это была рука Кинсли на его руке. Это тепло медленно распространилось по его руке и всему телу, успокаивая затяжную боль. В тот момент он не чувствовал ничего, кроме нее.

Воспоминания давно померкли, окутав его спокойной тьмой, наполненной ее теплом, ее голосом, шепотом ее аромата.

— Кинсли? — спросила Эхо.

— Он начинает выглядеть лучше, не так ли? — в тоне Кинсли звучала душераздирающая смесь надежды и отчаяния.

— Так и есть, — сказала Тень.

— Позаботься о себе немного, Кинсли, — сказала Эхо. — Мы присмотрим за ним.

— Я не могу оставить его, — ответила она, крепче сжимая руку Векса.

Его грудь раздулась, а сердце забилось быстрее.

Моя пара. Моя Кинсли.

Тень говорила с мягкостью и терпением, с которой она вела себя столько, сколько Векс ее знал.

— Если ты не позаботишься о своих собственных нуждах, Кинсли, ты не сможешь заботиться о маге.

— Я в порядке, правда.

— Нам от этого стало бы легче, — сказала Эхо.

— Я… Я не знаю… Он еще не проснулся, и я…

Вексу было жаль ее. Резкость в ее голосе, беспокойство… было больше, чем он когда-либо ожидал.

— Он погружен в глубокий исцеляющий сон, — сказала Тень. — У тебя достаточно времени, чтобы принять горячую ванну, перекусить и немного поспать спокойно. Если веки мага хотя бы слегка дрогнут, я поспешу к тебе с вестью.

В последовавшей тишине Векс почти почувствовал ее нерешительность, почти почувствовал, как ее разум борется сам с собой — битва эхом отдавалась внутри него. Он не хотел, чтобы она уходила, но в то же время не мог вынести мысли о ее страданиях, и меньше всего из-за него.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Я возьму что-нибудь поесть и быстренько приму ванну.

Векс смутно почувствовал, как что-то шевельнулось рядом с ним, а затем другая рука Кинсли погладила его по лицу.

— Я скоро вернусь, хорошо? — Кинсли отодвинулась от него. — Я обещаю.

На смену теплу ее тела пришел пронизывающий холод. Векс потянулся к ней, позвал ее, но его тело не двигалось, и голос не слушался. Снова была только чернота, и теперь здесь было невыносимо пусто.

Огоньки заговорили друг с другом, но было слишком поздно. Он был уже слишком потерян, чтобы слышать их, погружаясь все глубже и глубже.

Где-то в этом огромном ничто он что-то заметил. Это было далекое, крошечное, расплывчатое, но он чувствовал, что оно неуклонно приближается.

Булавочный укол света.

Страх проскользнул сквозь сознание и проник в его существо. Он не хотел идти к этому свету, не хотел иметь с ним ничего общего, хотел только быть как можно дальше от него. И все же вся его борьба не могла изменить его курса.

Свет расширился и усилился. Это было солнце, ослепляющее своим сиянием.

Не солнце, не солнце, это не солнце.

Векс закрыл глаза, но свет оставался видимым. Его нельзя было отрицать. Он вцепился в темноту, отчаянно пытаясь остаться в ее объятиях. Она не сулила ни спасения, ни бегства. Он падал. Кувыркаясь, направлялся к этому ужасному, злобному свету.

Затем все движение прекратилось. Векс открыл глаза, и его сердце заколотилось.

Он знал это место. Он знал мраморные полы и колонны с золотыми прожилками, изящную филигрань и инкрустацию драгоценными камнями. Он знал замысловатые витражи, изображающие великолепную женщину-фейри. Он знал резьбу по алебастру, шелковые гобелены с деталями и цветы, сделанные из драгоценных камней, которые переливались всеми мыслимыми оттенками.

Он знал свет. Не только тот, что отбрасывали хрустальные люстры, свисающие с высокого сводчатого потолка, но и ее свет.

Нет. Он не хотел никогда снова возвращаться в это место, даже в воспоминаниях. Он так сильно не хотел никогда даже думать об этом снова.

В дальнем конце зала возвышался помост перед центральным, самым высоким, витражным окном. На возвышении стоял трон из мрамора с золотыми прожилками и подушками из шафранового бархата. А на троне восседала королева фейри, излучавшая свет, сравнимый с солнечным, — так много света, что черты ее лица были неразличимы, если не считать холодных, завораживающих глаз.

Фигура мага в мантии приблизилась к трону, его лицо было окутано иллюзорной тенью. За этой иллюзией его глаза были прищурены от от свечения.