Принцесса крови (ЛП) - Хоули Сара

Я рванулась бы помочь, но голова всё ещё кружилась.

— Скотина, — процедила я.

Неподалёку стояла Уна. Её лицо потемнело, она метнулась к слугам подхватывать нимфу.

— Ты заимела настоящего врага в лице Торина, — сказал Каллен.

Я поморщилась:

— То, что нужно.

— Это хорошо. Он враг громкий и заметный.

— И это — хорошо? — я подняла брови.

— Теперь все знают, что тебя надо учитывать. Ты начала бой с атаки на одного из сильнейших бойцов на площадке — и к тому же нелюбимого даже в собственном доме. — Он чуть улыбнулся. — И ты победила.

— Еле-еле.

— А «еле-еле» тоже считается.

Я вздохнула:

— Хотелось бы, чтобы ему было сильнее больно.

— Ещё успеешь.

Из поверженных оставались только Друстан и Ориана — несомненно, уже чинили пробелы во влиянии, отыгрывая, что можно. Мысль о том, чтобы сотворить то же, усилила головную боль; я поморщилась.

— Принести воды? — спросил Каллен и привстал.

Я качнула головой:

— Не няньчись со мной.

Он помедлил — и сел обратно.

— Это не нянченье. Это разумно.

Возможно. Но желание хоть чего-то казалось слабостью, горло и вправду пересохло — и вдобавок я не хотела оставаться одна.

— Сегодня всё переменится.

— Да, — согласился Каллен. — Но не всё — к выгоде Имоджен. — Его пальцы дрогнули, будто собирались коснуться моей руки, но он сжал ладонь в кулак и опустил на колено. — Ты показала им, Кенна.

Горло сомкнулось, будто на нём всё ещё лежал холодный поцелуй клинка; хотя ранка затянулась почти сразу, в коже шевелилось покалывающее эхо. Я провела пальцами по невидимой линии, думая о том, что Имоджен тоже показала мне кое-что. Этот надрез был обещанием — как и видение, которым она меня захлестнула.

Так всё и кончится.

Имоджен — лгунья, как и всякий фейри. Но теперь я вспомнила другое её обещание, и слова засели в голове шипами.

О, Кенна. Они уже предали.

Глава 26

Утром мой парадный холл был полон фейри.

Я застыла в проёме, тараща глаза на неожиданное сборище. Земля — в зелёном и синем, Свет — во всём белом, Иллюзия — в драматическом радужном, и ещё несколько фигур в тускло-сером, что помечало их как изгоев. В отличие от последних дней, когда я встречала в основном беженцев, здесь большинство — не менее пятидесяти — выглядели Благородными фейри.

Кто-то поклонился, завидев меня, и движение прокатилось по толпе рябью. Почти у самых ступеней — та самая нимфа Иллюзий, которой Торин накануне влепил пощёчину. Она рухнула на пол, сложив руки:

— Принцесса Кенна, — выкрикнула она, — прошу, примите эту смиренную служанку в ваш дом!

— Принцесса Кенна, — перекрыл её другой голос, — я приношу присягу на служение…

Голоса наслаивались:

— Принцесса Кенна!

— Пожалуйста…

— Принцесса, ищу убежище…

— Моя принцесса, умоляю…

Меня захлестнуло изумление. Каллен оказался прав. Вчерашняя заворушка — даже при том, что закончилась мне перерезанным горлом, — подняла мою репутацию. Для Фейри мало, чтобы правитель был добрым; им нужны сильные.

Я подняла ладонь. Гул мгновенно оборвался.

Как же странно: теперь в одном движении пальцев — сила.

— Для меня честь, что вы пришли в Дом Крови, — сказала я. — Мы — убежище для всех, кому оно нужно, независимо от прежней принадлежности к дому… при одном условии: вы порываете с прошлыми узами и приносите клятву верности мне.

Я узнала несколько лиц Земли — мелкие дворяне; клянусь, среди Света и Иллюзий — такие же. Высшие титулы держатся ближе к центру власти, и я не могла дать им привычного влияния. Зато у тех, кто стоял ниже, было меньше что терять — а если в своих домах они уже выгорели, то шанс редкостный: новый дом, новая принцесса, новая ступень в строгой иерархии фейри.

Было очень рано; я собиралась всего лишь быстро пройтись, разогнать кровь и привести мысли в порядок перед очередным днём — и новой кипой обязанностей, среди которых — встреча с Гектором, о которой он просил поздно ночью. Мне нужна была помощь, чтобы принять всех желающих. Я сформировала мысль и пустила её в паутину магии дома: Разбуди Леди Лару.

Дом загудел у меня в голове. Послание уже бежало по невидимым нитям — и, надеюсь, это дрожащее касание выдернет её из сна.

— С каждым из вас я должна поговорить отдельно, — сказала я толпе. — Мы другие, не как прочие дома. Я должна быть уверена, что вы нам подходите — и что вы будете с уважением относиться к людям и Низшим фейри, что живут здесь.

В ответ — несколько ошеломлённых взглядов. Лучше узнают сейчас, пока не поздно передумать.

Кайдо свернулся у меня на запястье плотным обручем. Я заставила кинжал принять его любимый вид, подняла. Камень в навершии вспыхнул густо-алым, как последний срез заката.

— Не принимайте нашу открытость за слабость, — бросила я. — Мы не позволим себя использовать и не станем использовать друг друга. Как я накажу любого чужого, кто посмеет тронуть члена Дома Крови, так не поколеблюсь ответить и тем из вас, кто решит поступить так же.

Кивнули нестройно. Нимфа, всё ещё стоявшая на коленях, смотрела на меня с откровенным восторгом.

Послышались шаги — и я обернулась: Лара. Похоже, уже была на пути к завтраку — иначе как объяснить такую скорость. Она выглядела сонной и раздражённой… пока не увидела собрание. Тогда выпрямилась, подбородок взлетел в королевский угол.

Я снова повернулась к толпе:

— Начнём собеседования.

***

Мы просидели над этим часами. Многие боялись, что их заметят, — если слухи утекут в прежние дома, лидеры могут ударить на упреждение, прежде чем они окажутся под моей защитой. Я открыла несколько комнат вдоль пандуса к Дому Крови, чтобы там можно было подождать. Потом отправила посланцев в Дом Пустоты и Дом Огня — попросила подстраховать.

Друстан прислал Эдрика: тот встал наверху уклона к Огню и воздвиг стену пламени, чтобы никто не прошёл и не подсматривал. Сам Каллен явился из Дома Пустоты и закрыл нижний край пандуса завесой холодной тени.

Когда проход запечатали, фейри заметно выдохнули и разговорились, хотя нервозность никуда не делась. У Низших истории были знакомые: побои от Осрика, Роланда, Ровены или Торина; близкие, растерзанные драконовыми наказаниями; страх, что Имоджен станет тем же чудовищем, каким был Осрик. Слух среди слуг шёл: Дом Крови — тихая гавань. А после того, как я вчера пустила кровь Торину, эти решились рискнуть и прийти ко мне.

У многих Благородных — те же отчаяние, ярость, утраты. Первый — лорд Света, у которого Роланд отрубил голову консорту за то, что тот осмелился пожаловаться на королевские чары. Видя, что Торин выточен из того же жестокого дерева, он отказался от мечты о справедливости, которой якобы светит Дом Света.

Следом — фейри Земли, знакомый по виду, но почти не знавшийся со мной. Звали его Уилкин; тихая тень в доме — он часами возился в саду, где цвели белые цветы. Он любил леди Света — века назад, — сказал он со слезами. Когда их ребёнка нашли и отняли, обоих высекли прилюдно. Принц Роланд наложил своё наказание — да так, что она его не пережила. Наутро Уилкин посадил белый сад — в её память.

Ориана сказала, что ему повезло отделаться так легко за «сотворение подменыша», и велела впредь держать сердце на привязи. А затем похвалила его прекрасные белые цветы и приказала срезать для неё охапку.

Лара едва не плакала вместе с ним. Я знала, что она думает о брате Лео — и о том, чем всё закончилось. Когда Уилкин нерешительно показал, что принёс в сумке — маленький куст розы, корни в коме земли, — она сказала, что мы найдём идеальное место для нового сада.

Ещё одна душераздирающая история — от леди Иллюзий, которую изнасиловал Осрик. С горькой яростью она сказала: всякий раз, проходя мимо музыкальной комнаты, где это случилось, она будто слышит его духи — и устала жить с его призраком. И с памятью — о том, как семья увидела в насилии шанс приобрести влияние. Я сжала её руку и сказала, что в Доме Крови есть и другие выжившие, знающие эту боль, и она не одна.