Принцесса крови (ЛП) - Хоули Сара

Каллен не шевельнулся, пока меня протаскивали мимо. Кровь отстукивала с его пальцев мерный ритм, падая в лужу.

Рядом заклубилась тень и сложилась в тело. Уна — рассечённый висок уже затягивался, пернатое платье обляпано кровью. Она подхватила Каллена подмышки, стянула его с горы тел. Тело шлёпнулось на камень, и Уна рухнула поверх. Тени сплелись, укрывая их коконом ночи. Страж, тащивший меня, прыгнул — но тьма уже увела их обоих, и его меч рассёк пустоту.

Слёзы лились без остановки; новый крик вырвался рваными краями, ободрав горло. Он выглядел мёртвым. Хватит ли в нём остатков жизни для лекарей Дома Пустоты — или Уна несла его домой… как тело?

Я не переживу, если его не станет.

Солнечный Страж остановился перед помостом, натягивая цепь так, что мои руки вытянуло над головой. Надо мной легла тень. Сквозь мутную пелену я увидела силуэт Ровены на фоне дрейфующих фейских огней. Она присела, любопытно блеснув глазами за золотой маской. Подол её платья тёмным пламенем напитался кровью — той, что она сама и разожгла.

— Тебе стоит внимательнее относиться к напиткам, — сказала она.

Меня всполошила ненависть, выжигая всё остальное. Я сморгнула слёзы и плюнула в неё. Ровена дёрнулась — розовая слюна с кровью расплескалась по её шелку.

— Очаровательно, — сморщилась она, отряхивая пятна.

Я отвела взгляд, ища, что творится теперь, когда бой проигран. Гражданских уже не было; остались только отряды Света и Иллюзий, рыщущие по трупам. Какой-то солдат закинул Имоджен на плечо — она слабо брыкалась; с ней тащились ещё двое. Друстан ковылял следом, заломленные руки в цепях, стражи подталкивали его остриями копий. Облегчение вперемешку со жгучей виной — он оправился от моего удара, но медная туника решёткой утыкана кровавыми прорехами. Гектора, похоже, оглушили — его волокли по полу за кандалы.

Орианы не было. Она бы не одобрила этого — Торин с Ровеной наверняка выпустили её, понимая: Дом Земли останется смирным, пока они выстраивают новый порядок.

Холодные пальцы Ровены сжали мой подбородок, повернули лицо к себе. На ней всё было безупречно — кроме окровавленного низа подола: идеальная причёска, золото волос и алмазные искорки.

— Ты ведь даже не взяла меч, да? — выдохнула я с горечью. — Трусливая тварь.

Её глаза сузились.

— Я сражаюсь иначе. Хочешь узнать, что было в твоём вине? Одно из моих любимых средств.

Я хотела, чтобы она узнала такую боль, какой ещё не знала ни одна душа.

— Пошла ты, — прорычала я.

— Ну, может, позже, — надула она губы. — Скоро ты увидишь мою коллекцию достаточно близко. — Её взгляд скользнул по мне сверху вниз — от залитого кровью лица до связанных рук. — С этим надо разобраться, — сказала, недовольно морщась.

С чем — «с этим»?

Она кивнула ближайшему стражу:

— Отрубите ей правую руку.

Меч хряснул дугой — и отсёк плечо.

Молния треснула в моём теле в точке среза — боль такая тотальная, что мозг отказался схватывать. Потом накатила шоковая волна — и боль стала глубокой, тянущей, гулкой. Это моя рука, истерично пронеслось, пока я выворачивала шею: мои вялые пальцы, кость и мышца, распахнутые, как страницы, и кровь — алая, живая.

Ровена протянула ладонь — страж вложил ключ. Она отщёлкнула кандалы на правом запястье, подняла отрубленную руку и отложила на несколько футов в сторону. Я, задыхаясь, смотрела, как она берёт меч стража — и одним чётким сечением отделяет кисть.

Ровена подняла мою руку, встряхнула — и Кайдо соскользнул со вспоротого запястья, звякнув о камень. Всего лишь серебряный браслет с алым камнем-сердцем.

— Эту штуку — в коробку, — бросила она фейри Света. — Руками не трогать.

Пока фейри подцеплял Кайдо наконечником копья и тащил по полу, Ровена снова опустилась рядом, прижимая мою отсечённую руку обратно к плечу. Страж подал ей кисть — и она приложила её к обрубленному запястью.

Фейри могут заживить даже такое — если быстро вернуть на место утерянное. Но зачем? Зачем она меня чинит?

Меня уже сводило в ступор от пережитого, но по верху плеча побежало мерзкое, покалывающее шевеление — словно по разрыву поползли насекомые. Затем боль вернулась разом, такой мощной волной, что я выгнулась дугой, прокусила нижнюю губу до крови. Моя бессмертная плоть уже сражалась с десятком других ран, но понемногу края стягивались — и вот у меня снова есть правая рука, правая кисть: вся в крови, но целая. Я согнула пальцы — и ощутила, как будто из меня вырвали что-то важное: Кайдо больше не обнимал кожу серебряным изгибом.

Я рванулась к горлу Ровены, но она дёрнулась назад, а с левой рукой, всё ещё вытянутой вверх, цепи не давали мне дотянуться. Солдат, помогавший ей, схватил моё свободное запястье и втиснул его обратно в кандалы.

Ровена откинулась на пятки.

— Так лучше, — сказала она. — Веселее, когда начинают целыми.

Меня шатало от кровопотери, и такой страх поднимался к горлу, что хотелось завыть, — но я сжала зубы: не заплачу. Этой ночью она украла у меня достаточно.

Каллен, взмолилась я без звука. Пожалуйста, живи. Пожалуйста. Дай мне к чему стремиться.

Если он жив — я выживу, что бы ни ждало впереди. Пройду сквозь этот кошмар обратно к нему, даже если на это уйдут годы. Пока живы он и я — меня не сломать.

Если он мёртв…

Нет. Я отказалась в это верить.

Я закрыла глаза, вызвала в памяти его тёмно-синие глаза, его тайную улыбку. Представила безлунную ночь и небо, полное звёзд, и поместила его образ, надежду о нём — в этот небесный свод, одну звезду, сияющую ярче прочих.

А потом вообразила, как запираю это ночное небо за железными воротами — туда, где никто не доберётся. Если держать надежду слишком близко к поверхности, её обратят против меня. Я и сама стану мучить себя невозможным, когда надо думать о выживании. Но если зарыть мечту достаточно глубоко, к концу пути может остаться достаточно меня, чтобы её воскресить.

Я распахнула глаза — вокруг нас собирались новые Солнечные Стражи. Бегства не будет. Я — пленница Дома Света.

За их спинами зал был усыпан десятками трупов. По цветам камзолов — из всех домов, но больше всего чёрных Пустоты и ярких огней Огня. Пятнами меж них — тёмно-красные. Все они мертвы из-за меня.

Если Торин с Ровеной меня не добьют, меня добьёт вина.

— Готова, любовь моя? — спросил с помоста Торин. На его белом камзоле расплескалась кровь, а на голове — корона Имоджен. У Мистея всё-таки будет король.

И королева — тоже. Ровена отзеркалила его торжествующую улыбку, наклонилась ко мне. Отстегнула от пояса мешочек, потянула за шнурок.

— Пора в путь, — проворковала своим сладким девичьим голосом, будто мы и вправду две подруги, собирающиеся в путешествие. Она вывернула мешочек и высыпала мне на лицо порошок. Пахло маками; я вдохнула — и мир поплыл.

Мягкая чернота сомкнулась, затуманила мысли. Сердце замедлилось. Почти облегчение — это чувство. Сон тянул за собой тихо, убаюкивая, обещая, что утром всё будет хорошо.

Не будет.

Перед тем как сознание ушло на дно, я услышала шёпот Ровены:

— Я так рада, что ты любишь танцевать.