Брат моего парня (СИ) - Вашингтон Виктория Washincton

По щеке скатилась одна слезинка. Я быстро смахнула её тыльной стороной ладони. Всё. Хватит.

Впереди замаячил пустынный сквер. Туда. Среди голых деревьев и одиноких скамеек я смогу немного перевести дух, прежде чем… Прежде чем решу, что делать дальше.

Я ускорила шаг, чувствуя, как осенняя прохлада понемногу остужает пылающую под кожей ярость. Небо хмурилось — кажется, собирался дождь. Что ж, пусть. Мне уже было всё равно, лишь бы никто не видел моих слёз, смешанных с первыми каплями дождя.

8

Я сидела на подоконнике в своей комнате и смотрела на двор, где подростки гоняли мяч между облезлыми клёнами. Небо наливалось темными облаками, пахло дождём и железом. Я держала телефон в руках, как будто он мог обжечь. Не включала звук весь день — не хотела слышать ни сообщений, ни звонков.

В дверь постучали. Я не ответила. Он всё равно вошёл.

— Я волновался, — это был Кай. Он закрыл дверь локтем, поставил на стол бумажный пакет. — Я купил тебе ту самую булочку. С корицей. Ты её любишь.

Я кивнула. Села ровнее. В окне отражался Кай — чуть растрёпанные волосы, взгляд на мне, медленная осторожность в каждом движении.

— Как ты? — спросил он.

— Нормально, — ответила. Сухо. Слишком быстро.

Он не поверил. Поставил пакет, подошёл ближе, остановился в шаге.

— Если хочешь — можем просто посидеть. Я помолчу.

Я пожала плечами. Сил спорить не было. Кай сел на край кровати, опёрся локтями о колени. Мы молчали. Где-то вдалеке прошуршали машины.

— Мне надо сказать тебе одну вещь, — осторожно начал Кай, словно проверял лёд под ногами. — Лучше заранее. Чтобы у тебя было время… ну… настроиться.

Я почувствовала, как внутри всё вздрогнуло. Нелепая надежда — что он скажет «всё решилось», «они признали, что соврали», «никто больше не будет тебя трогать» — вспыхнула и погасла.

— Говори, — сказала я.

— Родители приглашают нас на ужин, — произнёс он и сразу же добавил: — Не сегодня. На выходных. В субботу. Просто семейный ужин. Они давно не проводили с тобой время, поэтому тоже будут рады видеть.

Я медленно опустила глаза на свои ладони. Белые полумесяцы от ногтей ещё не рассосались.

— Понимаю, что время… — Кай замялся. — Неудачное. Но я подумал, что… если мы будем вместе, тебе будет проще. Там будет тихо. Никто не станет говорить гадости. Мама умеет… — он улыбнулся краешком губ. — Успокаивать. Папа — не самый мягкий человек, но справедливый. Я предупредил их: ты для меня важна. Они и без того это знают.

Я подняла взгляд. Он говорил искренне.

— Коул будет там? — спросила я сразу же.

Тишина повисла на секунду. Кай перевёл взгляд на мои ладони, потом обратно.

— Скорее всего, да, — сказал честно. — У нас… семейные ужины обычно все вместе, ты же знаешь.

Я кивнула.

— Ты не обязана, — поспешно добавил он. — Если ты не хочешь — я скажу, что ты занята, приболела, уехала. Любая причина. Я разберусь.

«Не хочешь» — звучало смешно. Я не хотела. Каждой клеткой тела не хотела. После сегодняшнего — тем более. Но отказаться значило поставить Кая между мной и его семьёй. Это значило признать слабость. Значило дать Коулу повод усмехнуться. «Испугалась?»

— Я приду, — сказала я. Голос не дрогнул.

— Рэн… — Он чуть наклонился, пытаясь поймать мой взгляд. — Ты уверена?

— Да.

Кай кивнул медленно. Ему хотелось возразить, но он не стал. Он уважал мои решения. Иногда даже слишком.

— Тогда давай подумаем, как тебе будет комфортнее, — быстро сказал он. — Мы приедем пораньше. Если что-то будет не так — мы уедем. В любой момент. Я скажу водителю — быть на связи. И… — он посмотрел на меня с мягкой улыбкой. — И ты будешь рядом со мной. Я не дам…

— Никому, — договорила я за него. — Я знаю.

Он кивнул. Мы ещё немного сидели в молчании, потом он вынул из пакета булочку, развернул, положил на блюдце.

— Ешь хотя бы половину, — попросил он. — И… я бы хотел, чтобы ты поспала сегодня. Хоть пару часов.

Я взяла булочку. Вкус корицы всегда возвращал меня в то лето, когда он впервые принёс её к моему подъезду, потому что «переживал: ты сегодня мало ела». Тогда я смеялась и говорила, что не ребенок. Сегодня — не смеялась.

— Я постараюсь, — ответила. — Спасибо.

Он мягко коснулся моей головы, едва-едва.

— Завтра после пар заеду за тобой. Поедем купить тебе… — он запнулся. — Что-нибудь. Любое платье, которое ты сама выберешь. Не дорогое, не пафосное. Просто то, в чём тебе будет спокойно. Я не буду спорить и уговаривать на дороговизну.

Я подняла взгляд резко.

— Я сама справлюсь.

Он кивнул сразу.

— Конечно. Я не настаиваю. Просто… мы можем вместе. Не потому что я буду платить, а потому что мне хочется быть рядом.

Ночью я не спала. Тикали часы. В голове крутились фразы. «Семейный ужин». «Коул». «Суббота». Каждое слово — как камешек под ребрами.

Я думала о платье. О каблуках. О волосах, которые всегда укладывались по-своему, как им удобно. О ногтях, которые мне негде было привести в порядок, потому что на это всегда находились дела важнее.

Я представляла длинный стол из тёмного дерева. Высокие окна. Хрустальные бокалы. Скатерть, к которой страшно прикоснуться. Мать Кая — спокойная, точная, с безупречной осанкой. Отец — тихий, тяжёлый, с тем взглядом, который не кричит, а давит. И он. Коул. В сером или чёрном, с той самой линией рта, которая никогда не дрогнет, даже когда он врет. Его взгляд, скользящий по мне, как нож вдоль. Лёгкий наклон головы. «Ты решила прийти? Смело». Я знала его слова заранее.

Я перевернулась на бок, прижала ладони к лицу. Под пальцами была горячая кожа. Пульс бился в висках.

Утро встретило меня резким светом и спокойной пустотой. Внутри уже не бушевал шторм — остался только ровный огонь. Та ярость, что помогает держаться. Я встала, заварила самый дешёвый чай. Открыла шкаф. На перекладине висело то, что было: серое, чёрное, вытертое, правильное. Платья — одно, бледно-синее, простое. Я провела по ткани пальцами. Я отложила его на спинку стула.

Днём я пошла на пары. Коридоры встретили меня теми же взглядами. Сегодня я не пряталась. Сегодня я видела каждого, кто шептал, и не задерживала взгляд ни на ком. Лекции прошли терпимо. Кай забрал меня после занятий и предложил поехать в парк. В машине пахло свежей кожей и мятой. Он смотрел на меня боковым зрением, как будто боялся спугнуть.

— Решила, что наденешь? — спросил он.

— Да, — ответила. — Не волнуйся.

— Я не волнуюсь, — сказал он. — Я всегда в тебе уверен.

Я отвернулась к окну, чтобы ему не пришлось видеть, как моё «стальное» лицо на секунду треснуло.

Суббота наступила слишком быстро. День был холодным. Я проснулась рано. Вымыла волосы. Подсушила, как могла — ровно, гладко, без объёма. Лёгкий тон, чтобы скрыть бессонницу. Чуть туши. Блеск для губ без цвета. Никаких «накраситься иначе» — не сейчас. Я не хотела быть чужой даже самой себе.

Платье сидело как надо — не подчеркивало и не прятало. Я надела тонкий серый жакет — старый, но аккуратный. Чистые кожаные туфли на невысоком каблуке. Волосы собрала в низкий хвост. Посмотрела на себя в зеркало и поняла: этого достаточно.

Кай приехал без десяти пять. В костюме — строгом, но привычном на нём. Он вышел из машины — и на секунду забыл, как дышать. Я видела это по тому, как он моргнул. Тепло в его взгляде было слишком явным.

— Красиво, — сказал он просто. — И… ты.

— Это всё, что есть, — ответила я. — Степендия не скоро, да и вряд ли я потрачу ее на вечернее платье…

— И не надо, — улыбнулся альфа. — Поехали?

Мы ехали молча. В машине играла тихая музыка. Я смотрела в окно на город, который жил своей обычной жизнью, и думала, как странно — одна улица может вести тебя к людям, которые считают, что владеют половиной этой жизни. Меня знобило от кондиционера, но просить теплее — не хотелось. Пусть холод держит в тонусе.