Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

Перехожу к линии бёдер и ног:

— Тут всё про тебя — каким я тебя вижу. Маленькие розы, а по шраму — шипы. Они напоминают макияж, который ты делал на Хеллоуин. — Мы киваем друг другу и улыбаемся. — Дальше — облако. В ночь моего дня рождения ты сказал: я — солнце, а ты — облака, что его закрывают, чтобы жадно держать при себе. И на икре… — я опускаю взгляд, — надпись по-гречески: «Anima pura». «Чистая душа». Потому что ты считаешь себя испорченным, тогда как порочность — самое далёкое от тебя.

Глава 38. ДОЛГИЕ СТРАХИ ЗЕВСА

Долго Аполлона и Гелиоса считали одной божественной силой — покровительницей истины. Поэтому люди доверяли пророчествам Аполлона, чтобы узнать свою судьбу.

В воскресное утро, через два дня после Игр Аполлона, меня будит гроза — и неожиданное уведомление на телефоне. Новое сообщение. От Ареса.

Последние сорок восемь часов я без конца писала ему и пыталась дозвониться. Ответа не было, но хотя бы гудки давали понять: телефон включён и доступен. Что бы он ни делал, видимо, это не позволяет ему остановиться хоть на секунду и написать, что он жив и в порядке.

Я разблокирую экран дрожащими пальцами.

Со мной всё ок, самолёт из Греции прилетел по расписанию, я уже еду в Йель. Пара часов — и вернётся твой Коэнсосед. Жду поцелуй-привет от Коэн. Желательно с языком.

Как только я получила это, тут же собрала всех у себя. Зевс и Гера пришли первыми. Потом остальные. И вот мы сидим, молча, и ждём.

Ну, «молча» — это громко сказано. Лиам и Герм слишком энергичные, чтобы сидеть спокойно, — уже режутся в карты.

Почти полдень, когда дверь распахивается и на пороге появляется Арес. Кажется, на нём всё та же одежда, что в ночь игр Аполлона. Плюс чёрный рюкзак.

Никто не издаёт ни звука. Наверное, потому что никто ещё не переварил сам факт: он исчез с концами, чтобы улететь в Грецию. Это всё ещё звучит безумно.

— Ну так что ты делал в Греции, Арес? — разрывает тишину Гермес. — Мы вообще-то ждём объяснений.

Арес подходит к столику, вокруг которого сидят Лиам и Герм. Не спрашивая разрешения, смахивает карты и освобождает место под свой ноутбук.

Лиам возмущается, Афина оттаскивает его и шикнула.

Арес что-то набирает.

— У меня кое-что для Коэн и её ручной мартышки, Малакая. Видео, которое вы обязаны посмотреть. Сейчас же.

Я встречаю взгляд Хайдеса. Мы по разные стороны комнаты.

— Клянусь, если это какая-то хрень… — рычит Хайдес, озвучивая общее настроение.

От Ареса мы не знаем, чего ждать. И всё же я хочу ему верить — даже больше, чем уже верю.

Он разворачивает экран так, чтобы первой всё видела я. Остальные подтягиваются кто на пол, кто, стоя, изображая ленивое безразличие.

— Смотрите внимательно, — подбадривает он и жмёт «play».

Запускается ролик с крупным планом Лиама. Он смотрит в камеру:

— Пишешь? Окей, супер. — Кашляет, надевает очки. — Сонет 378: «Розы алые, фиалки голубые, любая пизда годится, но Афины — круче».

Я раскрываю рот. Арес матерится и спешно останавливает. Лиам багровеет.

— Файл перепутал. Секунду.

Со второй попытки попадает. Чёрно-белое видео, снятое под углом: двое детей за столом. Девочка сидит спиной к камере, мальчик — напротив. Его я узнаю сразу. Это Аполлон.

— Это то самое видео, что нам показал отец, в Греции, — перебивает Хайдес. — Хейвен и Аполлон в приюте. История, откуда взялся мантра про «стакан наполовину пуст/полон». Мы это уже знаем.

Арес цокает языком:

— Кронос оборвал его там, где ему было выгодно. Ролик продолжается. Есть часть важнее, чем когда Джаред Лето раздаёт философские советы по жизни.

Видео идёт дальше, за предел той сцены, что мы видели в Греции.

Девочка остаётся за столом со своим стаканом. Ведёт пальцем по краю, где кладут губы, но не пьёт. Проходит несколько секунд — и запись обрывается.

Я хмурюсь.

Арес повторяет. Нажимает «play». Снова сначала. Третий раз — и финал тот же. Арес нервничает и бормочет ругательства.

— Так оно не должно заканчиваться, — поясняет он, снова запускает — уже, кажется, в двадцатый раз. — Я смотрел в тот же вечер, когда Кронос впервые включил его всем. Я клянусь! Видел! Там было продолжение. Ещё один важный кусок.

— Какой кусок, Арес? — срывается Хайдес, окончательно теряя терпение. — Я верю в твои лучшие побуждения, но ты гоняешь ролик, содержание которого нам известно. Может, ты был бухой — как уже бывало — и всё приснилось?

Арес с силой захлопывает крышку ноутбука.

— Арес? — зову я мягко.

Его взгляд находит меня раньше, чем я заканчиваю имя. Он вздыхает и проводит ладонями по светлым, коротко стриженным волосам.

— В том видео появляется Хайдес. И доливает Хейвен стакан.

Мне нужно время, чтобы уложить это в голове.

— То есть мы с Хайдесом были в одном приюте, вместе с Аполлоном?

Он кивает.

Хайдес смотрит на меня. Думаю, в его глазах та же растерянность, что и в моих.

— Как это возможно? Я не помню Хейвен. Если бы мы встретились в шесть лет, я бы знал.

— Хейвен вообще-то забыла, что была в приюте, — напоминает Арес. — Разве не странно, что вы оба не помните, что там познакомились?

Хайдес открывает рот, но опускает взгляд в пол и молчит. Я хочу, чтобы он посмотрел на меня и сказал хоть что-то утешительное. Я не знаю, что именно — но из его уст мне подошли бы любые слова.

— Арес, — осторожно подаёт голос Зевс. — Ты в ту ночь был пьян — да или нет?

Глаза Ареса расширяются, он беспомощно хлопает губами:

— Клянусь, я это видел! Поверьте!

— Вас с Аполлоном усыновили вместе, разве нет? Вы всегда так говорили, — рассуждает Афина, сомневаясь не меньше нас. — Аполлон и Хейвен — из одного приюта. Всё сходится идеально. Вы тоже были знакомы. Значит, вас было трое. — Но в голосе вопрос.

Хайдес не согласен:

— Когда мы говорим «вместе», это значит, нас забрали в один день. Из двух разных приютов. Это подтверждают бумаги. Я не помню ни одного дня в приюте с Аполлоном. Тем более — с Хейвен. Это нелепо.

— Вариантов два, — мой голос перекрывает все остальные, грубо, но мне сейчас не до манер. — Либо Арес был так пьян, что всё придумал. Либо кто-то в детстве покопался у нас в головах и воспоминаниях. Но как?

Все молчат. Арес первым становится на мою сторону:

— Серьезно, Коэн. Я ничего не выдумал. Я знаю, что видел.

Я очень хочу в это верить. Правда хочу. Но без видео и с пустотой вместо памяти — как? Даже если я решу довериться сейчас, стоит потом выясниться, что это ошибка, — и это разорвёт ещё сильнее.

Арес встаёт и подходит ко мне. Я не двигаюсь. Мне трудно сфокусировать на нём взгляд.

— Коэн, клянусь, что-то не так. Это была ты. Это были вы. Я не ошибся. Я сделал это ради тебя. Полетел, чёрт возьми, в Грецию — ради тебя, чтобы сделать тебе хорошо. Хотел хоть раз поступить правильно, доказать, что я не плохой. Я знаю, как тебе это важно, я…

Я накрываю его ладони своими и сжимаю — тепло. Пытаюсь улыбнуться, зная, что улыбка выйдет фальшивой.

— Я знаю, Арес. И спасибо. Правда, спасибо. Но, похоже, истина — другая. Нам остаётся только принять её и двигаться дальше.

— Простите… — вмешивается Афина, глядя куда-то в одну точку. — Ты ведь украл то видео из дома нашего отца, верно?

Арес пожимает плечами, не понимая, к чему она клонит:

— Да.

А я понимаю:

— Странно, что он тебе это позволил.

— «Позволил»? Я был ловкий и быстрый.

— Эй, агент ноль-ноль-шестьдесят-один, придурок, — осекает его Хайдес, — наш отец не «разрешает» красть своё. Если это у тебя — значит, он позволил. Он знал, что ты там, и дал тебе это сделать.

— Молись, чтобы он не пришёл тебя наказывать, — подытоживает Афина.

А что, если… если это видео — не то, что видел Арес просто потому, что Кронос поковырялся в нём, прежде чем оно попало к нам? Насколько безумна такая мысль? Насколько можно цепляться за неё, чтобы потом не разбиться ещё больнее?