Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

Остаток дня я провожу одна.

В Йель возвращаюсь уже после ужина, несмотря на то что и Гермес, и Хайдес писали встретиться в кафе. Я не избегаю никого. Я ни на кого не злюсь. Я просто не выношу собственные мысли — о каком уж разговоре с людьми может идти речь.

Переступая порог, я уже знаю: Хайдес ждёт меня в комнате. Мысль о нём и Аресе на диване, которые стараются не обзываться, вызывает у меня слабую улыбку.

Чем дальше иду — нога за ногой, — тем неуверенее шаг. Всё упирается в ответы. Такой сумбур, что мне, кажется, уже не узнать покоя.

Открываю телефон и переписку с Аполлоном. Понятия не имею, где он: вернулся ли в Грецию или решил послать всех окончательно.

Печатаю на злости, быстро, почти дрожа.

Ты должен связать меня с Персефоной. Как можно скорее.

Ответ прилетает раньше, чем я гашу экран, будто он ждал.

Да.

Где ты?

Дела. В Йель не вернусь. Пока, по крайней мере.

Я замираю у входа, надеясь, что Аполлон ответит быстро — и правда, минут через десять экран вспыхивает. Одновременно прилетают два сообщения: от Хайдеса и от Аполлона. Открываю только второе.

Жди её в саду, под деревом, которое ближе всего к боковому входу в общагу.

Я даже не отвечаю. Запихиваю телефон в карман и вылетаю наружу, обратно в холод. Добираюсь до места, что указал Аполлон, и жду.

Через четверть часа в сумраке вырастает силуэт девушки. Всё это время я пялюсь на уведомление от Хайдеса и так и не открываю его.

Когда мы оказываемся лицом к лицу, обе молчим. Она — ровно такая, как я запомнила.

— Привет, Хейвен.

— Привет, — я запинаюсь. Мне её звать «Персефоной», правда?

Она будто читает мысли:

— Моё имя — Эш. Если хочешь, зови так.

— Ладно. Эш.

Эш закидывает лицо к небу, я провожаю взглядом её идеальный профиль. Она изучает дождь вокруг нас, будто это самое завораживающее зрелище на свете, потом бросает на меня быстрый взгляд:

— Напомню: это ты попросила со мной поговорить. Я слушаю.

Верно.

Я прочищаю горло:

— Ты была в приюте с Хайдесом?

Она поднимает бровь:

— Да. И что?

Боже, почему я уже чувствую себя идиоткой, хотя мы ещё толком не начали?

— Часть меня была уверена, что вы с Кроносом врёте. Что вы с Хайдесом на самом деле не были знакомы. Не знаю почему, но…

Эш улыбается — мягко, с сочувствием, от которого меня знобит от злости. Наконец разворачивает голову ко мне и перестаёт рассматривать серое небо.

— Так было проще. Понимаю. Убедить себя, что у меня с Хайдесом нет прошлого — чтобы он был целиком твоим.

Я скрещиваю руки на груди:

— Мне не нужен он «целиком». Он не вещь. Он сам выбрал быть со мной, даже если у него смутные воспоминания о тебе. Прости.

Эш тихо усмехается, заправляя прядь за ухо:

— Хейвен, я не пытаюсь его у тебя украсть. Как бы он мне ни нравился и как бы я тебе ни завидовала.

— Тогда зачем ты всё ещё у нас на пути? — срываюсь. Мне надоело подбирать слова.

Эш лишь пожимает плечом:

— Спасти ему жизнь. Потому что я к нему привязана. Он хороший мальчик. Кай.

Слышать это имя из её уст меня передёргивает. В моей голове у неё больше прав звать его так, чем у меня. Она знала Малакая. Я — Хайдеса Малакая. Кто, если не она, может говорить: «Кай»?

Потом до меня доходит, что именно она сказала.

— Спасти ему жизнь? О чём ты?

— О том, чего Аполлон не может, но хочет рассказать тебе, потому что Кронос держит его на коротком поводке, — её взгляд прибивает меня к месту, и я понимаю: стреляться шпильками мы закончили.

— Тогда говори ты. Я слушаю.

Эш заметно сглатывает и прикусывает губу, будто я ещё не умираю от нетерпения:

— Кронос контролирует Аполлона с того дня, как усыновил его ребёнком. Это его наказание за то, что он помог Каю выйти из лабиринта. Помнишь историю? Аполлон оставил красную нить, и Кай по ней вышел. Тогда лабиринт ещё не менялся. После этого обмана Кронос и начал перестраивать ходы каждый раз, когда кто-то в него попадал.

Я замираю, не дыша.

— Когда их раскрыл, Кронос хотел отправить Кая обратно. Усыновлять его не собирался: смысл лабиринта — доказать, что дети достойны быть приняты в семью Лайвли. Малакай, по его мнению, не заслуживал стать одним из них.

Я уже понимаю, к чему это ведёт, и даю ей договорить.

— Аполлон умолял оставить Кая. Рея вмешалась и, чтобы сгладить всё, может, по наитию матери, предложила мужу обернуть ситуацию в свою пользу. Аполлон всю жизнь будет следить за братьями и сообщать родителям о любых проступках и важных событиях. Иначе Малакай умрёт. — Даже Эш, рассказывая это, вздрагивает на последних словах. — И мы оба знаем, Кроносу не составит труда убить его голыми руками: для него Хайдес никогда не был по-настоящему ценным. Его шрам — «доказательство», что он не достоин быть Лайвли.

Я так поражена, что даже рот открыть не получается. Я смотрю на неё, и тошнота подкатывает всё ближе. Всё, что я услышала за эти минуты, как ни ужасно, сводится к одному.

Аполлон нас не предаёт. Вернее, он всегда обманывал и продолжает — но только из-за давнего соглашения. Аполлон сдаёт братьев, потому что иначе Хайдес погибнет.

— Мы не можем говорить об этом остальным, — Эш опережает меня. — Аполлон хотел поделиться именно с тобой — рассказал мне, дожидаясь, пока ты выйдешь со мной на связь, а он знал, что ты это сделаешь, — потому что ему нужно, чтобы хотя бы ты ему доверяла. Он правда тебя любит, Хейвен. И ты должна хранить эту тайну — ради него. И ради Кая.

То, что она упорно зовёт его «Кай», бесит меня до дрожи. Я сглатываю ком в горле и киваю:

— Ладно. Но остался главный вопрос: я и правда была в приюте вместе с Хайдесом?

Эш застёгивает кожаную куртку, и я понимаю: наша встреча близится к концу.

— Этого я не знаю, Хейвен. Может быть — да. А может — нет.

Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Спасибо, очень «полезно». Как можно знать столько всего и не знать вот этого?

— Остаётся только попытаться вспомнить, — бормочу вразброд. Раз никто не может помочь, сделаю это сама.

Палец упирается мне под подбородок и приподнимает голову. Эш стоит совсем близко — я чувствую её дыхание у самых губ. Мы одного роста, и от её взгляда не скрыться.

— Ты хоть слово услышала из того, что я только что рассказала, Хейвен?

Жёсткость в её голосе злит меня — но лишь на миг. Я понимаю. В мозгу всё защёлкивается, круг замыкается.

Ответ таков: да, мы с Хайдесом познакомились в приюте.

Тот фрагмент видео, в краже которого Арес был уверен, существует. И, скорее всего, сам Аполлон сделал так, чтобы ему достался другой файл — не чтобы вставить нам палки в колёса, а чтобы защитить Хайдеса. Это был не Кронос. Аполлон увидел Ареса и опередил отца — снова, чтобы нас вытащить. И одновременно использовал Эш, чтобы рассказать всё мне, потому что, очевидно, Кронос её не прослушивает.

Хайдес не должен об этом узнать. Если Кронос пятнадцать лет одержим идеей усыновить меня, свою «Артемиду», он будет держать меня подальше от сына любой ценой. Для него мы — будто брат и сестра, а значит, «инцест». Вот почему он нашёл Эш — назначил её «Персефоной».

Мне придётся хранить эту тайну. И держать Хайдеса в стороне.

Эш делает что-то вроде улыбки.

— Вижу, дошло. Ты умнее, чем я думала.

Она подмигивает. Вынимает из кармана пачку жвачки, закидывает одну в рот и предлагает мне. Я вежливо отказываюсь, хоть и не совсем понимаю этот жест; она убирает пачку обратно.

— Увидимся, Хейвен.

— Надеюсь, что нет, — шепчу так, чтобы и услышала, и нет.

Я бегу обратно в здание. Сердце уже срывается, дыхание рвётся. Подошвы скрипят и гулко стучат по полу. На шум мне плевать. Наши соседи давно привыкли к внезапной дискотеке Ареса.

В нескольких метрах от моей двери замок щёлкает, дверь распахивается. Из коридора выглядывает белая шевелюра Хайдеса; он ловит меня взглядом, видит, что я ещё и бегу, — хмурится, но улыбается и выходит навстречу.