Коллектор - Ульяна Соболева

Потому что, пока он смотрит на меня так, с этой лёгкой, хищной уверенностью, я понимаю страшное:

Я не уверена, что он не прав.

— Ты… с ума сошёл, — мой голос дрожит, но я не знаю, от чего сильнее — от ярости или от жара, который внезапно обволакивает изнутри.

Аслан молчит. Просто смотрит.

Его глаза — бархатная бездна, тёмные, глубокие, с той самой хищной уверенностью, от которой по спине пробегает электрический разряд.

Ты моя.

Эти слова продолжают звенеть в воздухе.

— Нет. — Я покачала головой, делая шаг назад, но натыкаюсь на жёсткое кожаное сиденье. Машина будто сжимается вокруг нас, лишая пространства. Лишая выхода.

Аслан снова наклоняется ближе, и мне кажется, что воздух между нами стал осязаемым, натянутым, как канат.

— Да.

Один короткий, бескомпромиссный ответ.

Я должна убежать. Вырваться. Кричать, бить его, делать хоть что-то.

Но тело не слушается.

Потому что в этом голосе есть что-то, что заставляет меня застыть.

Его рука поднимается, и я замираю, когда тёплые пальцы медленно касаются моего лица. Они скользят вдоль скулы, медленно, лениво, но в этом прикосновении есть власть.

Я сжимаю губы, пытаясь удержать дрожь, но он замечает.

Он всегда всё замечает.

— Ты можешь отрицать сколько угодно, Вера, — голос Аслана становится ниже, он говорит почти шёпотом. — Но ты не двигаешься.

Я сжимаю кулаки.

— Отойди.

— Нет.

Его дыхание касается моей кожи, горячее, опасное.

Я хочу отпрянуть, но он не отпускает меня.

Я в ловушке.

Его ловушке.

Он опускает голову чуть ниже, его губы совсем рядом. Я чувствую их близость, чувствую, как жар от его тела проникает сквозь одежду.

— Ты можешь бежать, можешь ненавидеть, можешь кричать, — его голос льётся горячей, густой волной. — Но ты всегда придешь ко мне.

Воздух между нами пульсирует, натянутый, как струна.

Я не знаю, что происходит со мной. Почему я не двигаюсь. Почему не вырываюсь. Почему просто стою, застыв, ощущая его дыхание на своей коже.

Аслан наклоняется ближе, ещё чуть-чуть, и я чувствую, как губы почти касаются моих.

Мгновение. Доля секунды.

Я не думаю.

Я тянусь к нему первой.

Едва заметное движение — мои губы почти касаются его.

И тут он отстраняется.

Резко.

Будто выдергивает воздух из моих лёгких.

Я моргаю, растерянно, непонимающе.

Аслан усмехается.

Его улыбка — насмешка, ледяной пощёчиной по моей коже.

— Поцелуи надо заслужить, Вера. — Голос низкий, ленивый, пропитанный развлекательным интересом. — А ты плохая девочка.

Я перестаю дышать.

— Сегодня я не хочу тебя целовать.

Я застываю, не понимая, как огонь внутри меня так резко сменяется холодом.

Он смотрит прямо в глаза. Уверенно. Непоколебимо.

И с абсолютной властью надо мной.

— Иди домой.

Это не просьба. Это приказ.

Грудь сдавливает от унижения. От злости. От того, как он играет мной.

Я толкаю его в грудь, сжав кулаки.

— Ты больной ублюдок! — Я шиплю, срываюсь на злой, отчаянный шёпот.

Он даже не шелохнулся.

Просто смотрит.

Просто улыбается.

Как будто предвкушает, как далеко я зайду.

Я выскакиваю из машины, захлопываю дверь так, что стёкла дрожат, и ухожу быстрым, почти бегущим шагом.

Но я всё равно слышу его смех.

Тихий.

Низкий.

Довольный.

Глава 16

Она сводит меня с ума.

С каждым днём сильнее. До предела. До того момента, когда меня начинает трясти от того, что я её вижу, но не могу трогать.

Я не знаю, как это остановить. Или даже хочу ли. Это чувство ворвалось в мою жизнь, как чёртов шторм. Я пытался сопротивляться. В начале. Пытался убедить себя, что всё это — просто наваждение, что достаточно выбить долг и стереть её из головы.

Но не получилось.

Потому что она не уходит. Она врезалась в меня слишком глубоко. Разрывает изнутри. Каждый взгляд, каждый жест, каждый её чертовски тихий шаг под моей кожей. Это жгёт. Не уходит.

Вчера я сидел в машине и смотрел, как она выходит из школы. Стояла сгорбившись, спрятав руки в карманы. Мелкая. Хрупкая. Как будто один сильный порыв ветра — и её снесёт.

И я ненавижу это чувство.

Страх. Страх, что она слишком слабая для этого мира. Что её раздавят, сломают.

И тут же накатывает другое — жестокое, тёмное, отвратительное желание самому сломать её. Чтобы она знала, что ей больше некуда идти. Чтобы каждый её шаг вёл обратно ко мне.

Ко мне.

Её место здесь, со мной.

Но сегодня что-то пошло не так.

Этот ублюдок.

Я видел его издалека. Видел, как он подошёл к ней на школьном дворе. Близко. Слишком близко. У них там закончился урок физкультуры, что ли? Или он решил потренировать её мозги своими тупыми шуточками?

Она смеялась.

Смеялась.

Как будто этот клоун заслуживает её смеха.

Я сжал руль так, что костяшки побелели. Я не мог оторвать взгляд от её лица. Её улыбка — лёгкая, естественная, та, которую она мне никогда не показывала. Он, чёртов физрук, вызвал её у неё за секунды.

И это сводит меня с ума.

А потом он дотронулся до неё.

Просто взял и поправил прядь её волос, будто это нормально. Будто у него есть на это право. Как будто её мягкие светлые волосы — это его территория.

Мир перед глазами вспыхнул красным.

Грудь сдавило так сильно, что я едва не разбил руль.

Нет. Ты ошибся, дружок. У тебя нет шансов. У тебя никогда не будет её.

Я выдохнул резко, глухо. Это не был обычный выдох. Это был контроль. Контроль, который удерживает меня от того, чтобы прямо сейчас выскочить из машины и врезать ему так, чтобы больше он к ней не подошёл. Чтобы не дотронулся ни пальцем, ни взглядом.

Но я сдержался.

Всё должно быть чисто. Продуманно. Потому что Вера — это мой наркотик. И у меня никогда не получится остановиться.

Вычислить его было проще простого.

Я сидел в машине напротив школы и смотрел, как он выходит из здания с группой коллег. Он шутил, махал рукой, обнимал кого-то за плечи. Вёл себя так, будто был королём этого чёртового двора. Я смотрел на него, и внутри меня холодно вспыхивала мысль: ты не понимаешь, что тебе осталось недолго.

Он не был осторожен. Номер машины, маршрут до дома — всё лежало на поверхности. Люди вроде него не думают, что могут оказаться чьей-то проблемой. Но он стал моей. Он пересёк черту, когда коснулся Веры.

Я знал, где и когда ударить.

Всё внутри меня дрожало от адреналина, от этого странного предвкушения. Это не просто