В клетке у зверя (СИ) - Юта Анна

Остаток дня проходит скучно и тоскливо. Я спускаюсь к обеду, когда Светлана зовет, памятуя о приказе Волжского, и с радостью обнаруживаю, что на этот раз Амелия решила покапризничать и не пришла.

Ужинать приходится вместе с ней. Она принципиально не говорит со мной, но смотрит. Насмешка в её взгляде сменяется злостью, а потом снова насмешкой или презрением. Быстро съедаю свою порцию и убегаю обратно на второй этаж.

Это дико тоскливо — плевать в потолок. К девяти вечера в край дурею от сидения в комнате и выхожу прогуляться. К конюшням намеренно не приближаюсь. Там горит свет — видимо, Николай возится с лошадьми. Остальной огромный участок подсвечен садовыми светильниками, в их свете ландшафт, талантливо выверенный опытным дизайнером, выглядит очень красиво и даже как-то магически.

Прогуливаюсь по территории. Мощеная дорожка под ногами, по краям то кустарники, то деревца. Дохожу до огороженного веревками на колышках участка с песком. Кое-где разложены круглые, выглаженные водой камни. Рядом лежат изящные металлические грабли с деревянной ручкой. Это же сад камней в натуральную величину! И кто-то ведь проходит после дождя разравнивает песок и делает на нем витиеватые дорожки с бороздками. Удивительное место — поместье Волжского. Оно каким-то образом живет собственной жизнью, полностью удовлетворяя потребности хозяина.

В ворота въезжает знакомый внедорожник. Чертыхнешься — вот и дьявол. Разворачиваюсь и иду к дому, но не успеваю дойти. Волжский перехватывает меня на полпути.

— Гуляешь? — спрашивает вроде не сердито, а мне все равно не по себе.

— Устала сидеть в комнате, Вадим Романович, — сглатываю тяжелый ком. Вдруг он заподозрит меня в том, что я что-то разнюхиваю.

— Пойдем, составлю тебе компанию. Фонтан видела? — он снова говорит ровным голосом, не рычит, не давит, но от этого ещё страшнее, как ожидание перед бурей.

Я просто не верю, что с ним можно общаться по-человечески.

— Не видела, — мямлю неразборчиво.

Волжский кладет руку мне на талию и увлекает по дорожке, которая идет вокруг дома, к бассейну. Я туда опасалась идти сама. Демонстративно гуляла по саду.

На улице не сказать что тепло, но и не зябко. Рука Волжского на талии греет сквозь толстовку, но само её нахождение там меня смущает. Он и правда относится ко мне, как к женщине. К женщине, которая не может ему отказать. Скисаю от этой мысли.

Фонтан небольшой, метра три в диаметре с чем-то вроде вазы по центру, из которой бьют несколько разных струй воды. И бассейн набран, чистый, хотя с деревьев точно осыпается листва. Кто убирает территорию.

— Фонтан — идея Ханны, — произносит Волжский, глядя на шуршащую воду в невысокой чаше. — Сделал для неё, чтобы ей было где послушать шум воды, когда она приезжает.

— Зачем вам любовница, зачем я, если у вас есть жена? Не стыдно перед ней? — спрашиваю сокрушенно, тоже любуясь пузырьками воды. — Тут ваша дочь, а вы ей любовницу показываете. Что вы за отец?

Волжский резко разворачивает меня к себе за руку, пальцы больно стискивают плечо.

— Прикуси язык, дипломированная Лера, — цедит по словам. — Это не твоего ума дело. Твое дело — качественно раздвигать ноги, а не раздумывать над моими мотивами.

Его реакция напоминает мне то, как вспыхнул Олег на упоминание жены, и я тут же ежусь. Поджимаю губы, чтобы не сказать Волжскому, что он редкий козел и изменник. Не хватает только ещё раз выхватить. От этого ещё страшнее, чем от Олега.

После этого прогулка безвременно заканчивается. Волжский, так же грубо держа за плечо, ведет меня в дом и отпускает только в гостиной. Сам скрывается в столовой, а я сталкиваюсь взглядом с Амелией, которая вышла из своей комнаты и смотрит на меня с балкона второго этажа.

Так и знала. Ну что за ублюдский вечер?! Надо было сидеть в комнате и никуда не высовываться.

28. ♀

Валерия

Щеки мгновенно пунцовеют. Мне невыразимо стыдно всякий раз оказываться рядом с Волжским перед глазами его дочери. Она совсем немного меня младше, это усиливает чувство вины и стыда. Она, наверное, ревнует. Я сама никогда не думала, как бы отнеслась, если бы у моего отца появилась любовница. Это в нашей любящей семье было невозможно. Наверное, я бы его не простила. А Амелия… Злится на Волжского? Ненавидит? Или прощает ему все за его деньги, а ненавидит только меня?

Мне бы очень хотелось, чтобы она знала — я не по своей воле тут и вообще, но она вряд ли спросит, а самой подходить и говорить об этом — глупо. Какая ужасная ситуация!

Ничего не говоря, поднимаюсь по лестнице и скрываюсь у себя в комнате. В спину на этот раз не летят никакие насмешки. К счастью, ужин прошел, и я смогу отсидеться в одиночестве. Если, конечно, Его Светлейшество не соизволит потребовать меня снова.

Остаток вечера лежу в постели, вслушиваясь в звуки. Кто-то ходит за дверью, и я каждый раз замираю от ужаса, что это за мной. Так и засыпаю, на нервяке, натянув одеяло под самый кончик носа.

Утро воскресенья проходит без Волжского. Он уехал. Амелия за завтраком снова не говорит со мной и, кажется, смотрит так же, пренебрежительно. А я и не виню её — я поганая ехидна, появившаяся в доме, чтобы разлучить её родителей.

Днем иду в конюшню, чтобы сделать инъекции. Спокойно занимаюсь своим делом. Лошади уже привыкли ко мне и к уколам, не возражают, я справляюсь одна. Закончив с Агатой, захожу в денник к Алмазу и слышу сзади голос Амелии.

— Так вот, как ты пробралась, — шипит подозрительными нотками. — А я-то думала, какого хрена ты тут забыла!

Поворачиваюсь к ней спиной и принимаюсь подготавливать кожу Алмаза к инъекции.

— Тебе чего от моего отца надо? — Амелия подходит к дверце денника и кладет на неё локти. Покачивается туда-сюда на створке.

— Ничего, — отвечаю не поворачиваясь. — Чтобы он дал мне уйти, когда я закончу колоть витаминами его лошадей.

Тихий скрип, с которым Амелия раскачивала дверцу денника, прекращается.

— Так ты типа врач, что ли? — спрашивает она уже не так язвительно.

— Ветеринар, да, — нахожу удобное место и снимаю со шприца колпачок.

— И не страшно тебе? Вдруг сейчас кусит? — Амелия, похоже, засмотрелась на мои действия.

— Алмаз меня уже знает, — приговариваю ласково и втыкаю иглу в толстую шкуру. Медленно вдавливаю поршень, другой рукой тут же подсовываю под морду Алмазу горсть овса. Заслужил, герой.

Вынимаю шприц и, вернув колпачок на место, кладу в карман. Туда же прячу ватный тампон, пустую ампулу, которую оставила на стене денника. Выхожу и аккуратно отобрав у Амелии дверцу, закрываю Алмаза внутри.

— Я Амелия, кстати. Дочь Вадима. Будем официально знакомы, — звонко произносит она. — Ты освободилась?

— Я Лера, делаю лошадям уколы, — отвечаю тихо. Её внимание меня смущает. — Не знаю, а зачем тебе?

— Пойдем, составишь компанию, — безапелляционно зовет она.

Такая же, как отец. Хочу ли я — плевать. А я не особо хочу составлять ей компанию в чем бы то ни было.

— А можешь мне телефон дать? Я в инсту с пятницы не заходила, — Амелия смотрит на меня невинными глазами. — Папа мой отобрал.

Усмехаюсь. Фишка у него такая что ли, лишать своих женщин связи?

— У меня твой папа тоже телефон забрал, — пожимаю плечами. — Так что не могу дать.

На этом я направляюсь к выходу из конюшни. Амелия за мной.

— А почему ты стала ветеринаром? — спрашивает с неподдельным интересом. Ей что, пообщаться не с кем?

— С детства хотела, — отвечаю скупо.

— И чего? Много зарабатываешь? — Амелия не отстает.

Не понимаю, она прикалывается или на полном серьезе.

— Немного, но мне хватало на съем квартиры, еду и немного маме отправляла, — вспоминаю о маме, и настроение совсем портится.

— А папа тебе больше платит? — теперь голос Амелии звучит язвительно. — Я же знаю, что ты с ним спишь. Теперь маме больше отправишь?

По загривку бегут мурашки, а во рту скапливается слюна. Руки норовят сжаться в кулаки. Нет, я никогда не дралась и не собираюсь, хотя этой козе хочется хорошенько вмазать. Оскорбляет, даже не зная, в каком я положении. Жалит походя.