Коллектор - Ульяна Соболева

Когда я окончательно сдаюсь он рычит и обхватывает меня сильнее, прижимая к себе так, что я слышу его бешено колотящееся сердце. Оргазм срывает меня в бездну я кричу а он быстро толкается пальцами внутри, так быстро что я зашлась в крике…я прям чувствую как теку ему на руку слышу звук своего падения.

И именно в этот момент я понимаю, что это не конец. Это только начало того, что нас ждёт впереди.

— Не хочеь? Да ты вся брызгаешьсяч желанием…но я не возьму тебя пока иы не станешь умолять! Я е войду пока ты не попросишь.

— Никогда! — хриплю я, а он усмехается, облизывает мокрые пальцы, заводит машину. Мы срываемся с места выезжаем на трасу. Он врубил музыку на всю, курит. А я смотрю на его профиль. Орлиный нос густые брови, коротко стриженные волосы Грубая, но яркая кавказская красота. Зачем я ему? Он играет со мной как кошка с мышкой. Выплатил мой долг…Что ему нужно?

«Все. Мне нужно все»

Вздрагиваю и судорожно вздыхаю. Трусики насквозь мокрые. Ляжки мокрые. Я так кончала что все собой забрызгала. И мне безумно стыдно. Взгляд вниз, его брюки топорщатся, большая длинная выпуклость говорит о том что он возбужден… И это почему то опаляет меня горячей волной.

Он привозит меня домой. Высаживает из машины.

— До встречи Воробышек.

— Если у меня нет долга…то чего ты хочешь?

— ТЕБЯ! — хрипло говорит он и срывается с места.

День начался как обычно. Долг, адрес, фамилия. Всё по накатанной. Очередной идиот решил, что может не платить, спрятаться, выкрутиться. Но я таких выдираю из щелей за волосы и ставлю перед фактом. Этот был особенно самоуверенный. Думал, что раз за ним никто пока не пришёл, то его забыли. Наивный. Мы никогда не забываем.

Я приехал к нему домой в первой половине дня. Квартира обычная, хреновая. Дверь открыл сам должник — молодой, лет двадцати пяти, с потным лицом и тревожными глазами. Уже боялся. Узнал меня сразу. А я даже не успел поздороваться.

— У нас с вами есть разговор, — сказал я спокойно, входя внутрь без приглашения.

Он попятился.

— Я… Я говорил вашим… Я скоро всё отдам…

— Когда?

Он сглотнул, дёрнул плечом, не зная, куда деть руки.

— В следующем месяце…

Я шагнул ближе.

— Ты опоздал на три.

Он открыл рот, но я не дал ему говорить.

Первый удар — в живот. Глухой, резкий. Он согнулся пополам, задыхаясь, цепляясь за воздух, как утопленник.

— Ещё раз. Когда отдашь?

Он застонал, уткнувшись лбом в пол, но это был не ответ. Я присел рядом, взял его за волосы и заставил посмотреть на меня.

— Завтра. Восемь утра. Полная сумма. Если нет — я приеду снова. Но в следующий раз ты не сможешь разговаривать.

Я отпустил его голову, и он тяжело осел на пол. Я вышел, даже не оглянувшись. Когда сел в машину, глянул на часы. Ещё было рано.

* * *

Телефон гудит в ухе, пока брат не берёт трубку.

— Ассаламу алейкум, Ваха. Ма хьуна дукх?*1

— Ва алейкум ассалам, вай, дац дика. Шун ца хьуна?*2 — Голос у него сонный, но спокойный.

— Нормально. Как учеба?

— Сложно, брат. Но я справляюсь.

— Справляешься, значит? — я усмехаюсь, но в голосе гордость. Он всегда был упёртым, никогда не сдавался, даже когда было тяжело.

— Справляюсь.

— Марьям как?

— Как обычно. Снова подралась. Чуть мальчишке нос не сломала. Тётя в ужасе, а я думаю, что она просто тебя копирует.

Я невольно улыбаюсь, но тут же ловлю себя на этом и выравниваю выражение лица. Марьям. Маленькая, упрямая, огненная. Я уже жалею того бедолагу, на которого она взъелась.

— Дай тётю.

Щелчок, лёгкий шум, потом в трубке раздаётся знакомый голос.

— Аслан? Ты что, наконец-то вспомнил, что у тебя есть семья?

Я закатываю глаза, но голос у меня мягче, чем с кем-либо.

— Как ты, тётя? Как дядя?

— Мы живём, Аслан, не переживай. Ты лучше скажи, ты-то как? Когда приедешь? Или снова некогда?

Я молчу пару секунд, глядя на окна дома напротив.

— Скоро.

— Ты всегда так говоришь.

Она вздыхает, но не давит.

— Ладно, не буду тебя мучить. Деньги пришли, спасибо. Но ты сам-то о себе думаешь? Жениться не планируешь?

Я сжимаю челюсть.

— Пока не время.

Тётя фыркает.

— Вот когда будет время, может, уже поздно будет.

— Может и запланирую…

— Девушка есть?

— Пока нет…пока не совсем.

— Это как несовсем, Аслан? Аслан, ты на своих женись. Чтоб не привел к нам чужую. Слышишь? Не опозорь мать и отца!

Я слышу, как Марьям на заднем фоне что-то кричит Вахе, как шумит телевизор. Семья. Они там. А я здесь. Я не с ними.

— Я перезвоню, тётя. Салам дяде.

— Береги себя, Аслан.

Я убираю телефон в карман и выдыхаю.

Сегодня работа отвлекла меня от неё. Почти весь день прошёл без привычной ломки в груди. Без того, чтобы я чувствовал её на расстоянии, ждал, выжигал взглядом пространство вокруг, зная, что она где-то там. Но это не значит, что она исчезла из моей головы.

Я сижу в машине и смотрю на её дом. Жду.

* * *

Она. В мыслях опять она.

Моя болезнь. Моя слабость. Моя самая ебанутая зависимость. Я схожу с ума от её запаха, от того, как она смотрит на меня, когда злится, когда боится, когда ненавидит меня всем своим существом, но всё равно дрожит, когда я к ней приближаюсь. Я чувствую её даже сейчас. Её тепло, её дыхание, вкус её губ. Эти чёртовы губы, которые я целовал, рвал, кусал, давил своими, пока она не задыхалась, пока не терялась в этом вместе со мной.

Мне мало. Всегда мало.

Я хочу её больше, чем хочу дышать. Хочу вжимать её в стену, чувствовать, как её тело выгибается подо мной, как она стонет, как цепляется за мои руки, за шею, за плечи, то ли пытаясь оттолкнуть, то ли удержать. Я хочу закинуть её на руки, втащить в свою квартиру, швырнуть на кровать и смотреть, как она пытается сопротивляться, но уже знает — нет смысла.

Я хочу, чтобы она захлебнулась в этом так же, как я. Трахать ее хочу до осатанения, чтоб ей мозши снесло как и мне. Кончать в нее. Везде. Метить собой.

Но она пока ещё борется.