Эти три коротких слова - Меган Куин

– Ты имеешь в виду те две недели, что мы не разговаривали?

– И это тоже, – отвечаю я, рассеянно ковыряясь ложкой в мороженом. – Столько всего произошло. Я узнала о беременности и рассказала вам с Пэйси, и вышло все не слишком удачно. Потом был период неловкости, через который нам удалось пройти, а затем мы поссорились из-за того, что ты ударил Реми. – Я глубоко вздыхаю. – Прямо американские горки какие-то. Но сегодняшний день был очень приятный. Наверное, один из лучших, что у меня были за последнее время. Так что спасибо тебе.

– Это был замечательный день, – улыбается Илай в ответ. – Итак, как мы его закончим?

– Может, посмотрим «Озарк»?

– Звучит заманчиво. – Он встает из-за стола и берет у меня тарелку. – Я приберусь. А ты иди переоденься в пижаму. Встретимся в гостиной.

И он уходит, унося с собой тарелки. Я сижу, ощущая, как меня переполняет теплое чувство уверенности.

И это очень приятное чувство – особенно после всего безумия прошедшего месяца.

Глава 18

Илай

– Пенни? – шепчу я.

– М-м, – бормочет она, уткнувшись мне в руку.

– Ты заснула.

– М-м, – повторяет она, не двигаясь с места.

Не могу сказать, когда именно она уснула: может, минут через двадцать после начала серии. Ее голова медленно опустилась мне на плечо, и она обмякла. Я оглянулся и увидел, что глаза у Пенни закрыты, но духу ее разбудить мне не хватило.

Однако теперь, когда серия закончилась, вряд ли она захочет так спать всю оставшуюся ночь. Утром она этому решению точно не обрадуется – плюс, полагаю, ее тело и так болит от всех изменений, которые с ней происходят.

Не желая ее беспокоить, я осторожно сдвигаюсь в сторону, пока Пенни не оказывается в моих объятиях, а потом поднимаю ее с дивана, словно ребенка. Она кажется очень легкой в моих руках. Я осторожно несу ее в спальню, по дороге выключив свет. К счастью, Пенни уже почистила зубы, когда надевала пижаму.

Со всей возможной деликатностью я аккуратно укладываю Пенни на кровать, а затем накрываю одеялом. Судя по тому, как крепко она уснула, ей определенно нужен отдых.

Ее светлые волосы веером рассыпаются по кремовому шелку наволочки, розовые губы слегка приоткрыты во сне.

Даже сейчас, без макияжа, она кажется мне самой великолепной женщиной, которую я когда-либо встречал. Настоящая красавица с мягкими чертами лица. Я вспоминал о ней с самого своего дня рождения. И теперь, когда мне довелось узнать ее получше, я чувствую, что открываюсь, что хочу рассказать ей как можно больше о себе, что хочу, чтобы она рассказала мне как можно больше. Хочу узнать о ее детстве не только в роли сестры Пэйси – просто узнать, какой она тогда была как человек. Хочу слышать, как она смеется, когда я говорю глупости, и видеть, как краснеют ее щеки, когда я отпускаю пошлые намеки.

Я хочу наслаждаться ее очарованием, тем, как она меня дразнит и как легким движением откидывает волосы за плечо только для того, чтобы пронзить меня взглядом ярких голубых глаз.

Я отчаянно хочу забраться с ней в постель, но не для того, чтобы лежать с краю, неподвижно, как доска, боясь случайного прикосновения. Я хочу прижать ее гибкое тело к груди и зарыться лицом в ее волосы. Хочу чувствовать ее рядом с собой и просыпаться, обнимая.

И что чертовски странно – так это то, что я никогда таким не был. Я не думаю о подобной ерунде. Я не обнимаюсь. Я не наслаждаюсь ощущением, что на моем плече уснула девушка. И я не знаю, как разобраться в этих чувствах, которые с каждым днем становятся только сильнее.

До сих пор помню, как однажды, вскоре после смерти мамы, я попросил Мардж меня обнять. То был плохой день. В школе я чуть не заплакал – так сильно я скучал по маме. Я видел, как Мардж обнимала своих девочек, и мне отчаянно хотелось, чтобы меня тоже кто-нибудь обнял. Мама всегда меня обнимала, и у нее это получалось лучше всех.

Но когда Мардж повернулась ко мне, я увидел, что на ее лице застыл… ужас. Я до сих пор слышу ее тихий, непреклонный голос:

– Я не твоя мама, Илай. Я не могу… не должна тебя обнимать. Ты мальчик, тебе это не нужно.

Затем она отослала меня в сарай. Я чувствовал себя так, словно меня… изгнали. Наказали. Только за то, что я хотел любви.

Думаю, именно тогда я впервые поверил, что чувства – это слабость. Что искать привязанности могут только слабые люди. И я подавил эти желания – такой вот защитный механизм психики. Избегал близких отношений, и до сих пор мне это отлично удавалось.

Пока Пенни сегодня из-за меня не заплакала.

Я отворачиваюсь от нее и возвращаюсь в гостиную. Так вот в чем дело?

Нужно пройтись, очистить голову. Это поможет. Много лет назад я решил, что все это мне не нужно, и не собираюсь отказываться от своих слов. Черт. Просто сегодня мы много говорили о чувствах, и это вывело меня из равновесия.

Вот и все.

Я в нее не влюблен.

Я не нуждаюсь в ее привязанности.

Вовсе нет.

– Ты опоздал. – Тейтерс садится на соседний велотренажер.

– У меня был прием у психотерапевта. Не мог пропустить, – отвечаю я.

– Не мог пропустить? Говоришь так, словно он тебе был необходим.

– Так и есть, – говорю я, сильнее налегая на педали.

– Все в порядке? – в голосе Тейтерса появляется беспокойство.

– Да. – Я притормаживаю и оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться – мы одни. Все ребята уже в раздевалке, готовятся к последней домашней игре в сезоне. Поскольку мы уже прошли в плей-офф по очкам, сегодня мы можем не надрываться. – Просто нужно было кое-что обсудить. На днях я рассказал Пенни о своей маме и о детстве. Это всколыхнуло старые проблемы. Все как-то запуталось, и я хотел побыстрее разобраться с этим дерьмом.

– В каком смысле запуталось?

Мы больше не крутим педали – просто сидим на велотренажерах и разговариваем. Я взъерошиваю волосы рукой.

– Ну, после этого разговора у меня появились чувства к Пенни, которые я вообще-то никогда не испытываю. У меня возникло острое желание обнять ее, прижать к себе, защитить.

– Потому что она тебе нравится, – говорит Тейтерс, и я тяжело вздыхаю.

– Видишь ли, в чем дело. Я думаю, что чувствую все