Эти три коротких слова - Меган Куин

– Тебе так психотерапевт сказал? – спрашивает Тейтерс.

– Мы пришли к этому выводу.

– Ага. А ты сказал ему, что не можешь перестать о ней думать в сексуальном плане?

– Я ничего такого о ней не думаю.

– Чушь собачья. Ты сказал, что не можешь выбросить ее из головы, и потому больше не спишь с другими женщинами.

– Ну да. Слушай, – я наклоняюсь к нему, чтобы прошептать: – это был лучший секс в моей жизни. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.

– И ты сказал об этом своему психотерапевту?

– Нет, ему об этом знать необязательно.

– Обязательно. Ты ему рассказал только половину истории, чувак. Теперь он думает, что ты в ней потерянную материнскую фигуру видишь или еще что в этом духе. А в реальности дела обстоят так: Пенни Лоус перевернула твою жизнь, и ты понятия не имеешь, что с этим делать.

– Она не нравится мне в этом смысле.

– Чушь. Ты можешь отрицать это сколько угодно, но ты переспал с ней, потому что она кажется тебе привлекательной, и это факт. И теперь, когда ты узнал ее получше, ты начал понимать, какая она потрясающая, и не знаешь, как справиться с этим чувством.

– Это неправда. И даже если бы это было правдой, Лоус посмотрел мне прямо в глаза и сказал, чтобы я даже не думал о ней. Что я не тот парень, который ей нужен. Ты действительно думаешь, что я пойду против его воли? После всего, что случилось? Ну уж нет.

– Интересное дело – Лоус, может, и ее брат, но он не может диктовать, как вам жить дальше. Если она тебе нравится, то дерзай.

Я качаю головой.

– Не думаю, что смогу дать ей то, в чем она нуждается. Я даже думать об отношениях сейчас не могу. Я вообще не уверен, как люди строят отношения. И я не собираюсь разбираться в этом, пока Пенни беременна. Это звучит как очень плохая идея.

– Ладно. – Тейтерс снова начинает крутить педали. – Но я скажу тебе вот что: в ту самую минуту, когда ее уведет другой мужчина, ты пожалеешь обо всем, что только что сказал.

Мне хочется думать, что он заблуждается, но в глубине души я понимаю, что это действительно так.

– Хорошо сегодня сыграли, – голос Пенни прорезает ночную тьму. Я резко останавливаюсь на полпути в ванную.

– Господи, я думал, ты спишь.

Она перекатывается на бок и включает лампу на прикроватной тумбочке, и свет заливает ее красивое сонное лицо.

– Я то засыпала, то опять просыпалась. – Она трет глаза. – Тренер разумно поступил, что почти не выпускал вас на поле.

– Да, он приберегает нас для первой игры в плей-офф. Я рад, что мы прошли, но поскольку мы вышли в плей-офф только по очкам…

– То будете играть против лучших, – заканчивает Пенни. – Да, это отстой. Но я думаю, вы сможете обыграть «Вашингтон», ребята.

– Спасибо. Ну, я собираюсь умыться, а потом посижу в гостиной, чтобы немного остыть.

– Хочешь, я к тебе присоединюсь?

– Нет, отдыхай. Все в порядке.

Я пробираюсь через спальню и захожу в ванную, двигаясь так тихо, как только могу. Закончив приводить себя в порядок, я так же тихо возвращаюсь в гостиную, где наливаю себе стакан воды.

У меня болит все тело.

Вообще все.

Несмотря на то, что сегодня я играл не так уж и долго, напряженный сезон начинает сказываться. Чуть ли не каждая мышца моего тела говорит мне, что с нее уже хватит.

Такое случается каждый год.

По ребрам меня бьют так часто, что становится больно дышать – не только во время матча, а постоянно. Ноги словно лапша, и единственная причина, по которой я еще могу удержаться на коньках – это наш тренерский штаб, который каждый день умудряется буквально возродить меня из мертвых. Мой мозг морально истощен.

Хоккейный сезон – это очень долго, не говоря уже о следующем за ним плей-офф.

Я уже мечтаю о тихой спокойной жизни в Банфе, где кругом деревья и мне не нужно будет беспокоиться о том, что я ем, экономлю ли я энергию, и с кем, черт возьми, мы будем играть дальше.

Я никогда так раньше не переживал из-за плей-офф. Думаю, это из-за всех эмоциональных горок последних месяцев. Далось мне все это, мягко говоря, тяжело, и я надеюсь, что скоро все закончится.

Что скоро у меня будет минутка покоя – и я смогу сделать глубокий вдох и сосредоточиться на действительно важных вещах: подготовиться к рождению ребенка и решить, как я буду совмещать роли отца и профессионального хоккеиста в следующем сезоне.

Я выхожу из кухни, чтобы сесть на диван, но останавливаюсь, увидев фигуру, стоящую в коридоре.

– Господи, – выдыхаю я. – Ты меня напугала, Пенни.

– Прости, я хотела пить.

Я подхожу к ней и протягиваю стакан с водой.

– Вот, можешь взять.

– Спасибо. – Она делает глоток, затем смотрит на меня поверх стакана. – Чем собираешься заняться?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Подумаю над жизнью. Я просто не хочу лежать в постели, зная, что буду только ворочаться с боку на бок, пока не смогу успокоиться.

– Составить тебе компанию? – Она так мило выглядит в своей этой розовой фланелевой пижаме, что отказать ей просто невозможно.

– Если ты устала, то не стоит. Я не хочу мешать тебе спать.

– Ты не мешаешь. – Пенни берет меня за руку и ведет к маленькому диванчику.

Я и забыть успел, какая она маленькая. Теперь, когда наши руки соприкоснулись, я снова это вспомнил.

Ее ладонь идеально помещается в моей.

Мы устраиваемся на крошечном диванчике, который она называет кушеткой. Я откидываюсь на спинку, а Пенни облокачивается на подлокотник и кладет ноги мне на колени. Я понимаю, что она наконец-то чувствует себя уверенно в моем присутствии.

– Ты не против? – спрашивает она.

– Не против, – отвечаю я. – Хочешь плед?

– Почему нет, – отвечает Пенни и снова отпивает воды.

Я снимаю плед с подлокотника, разворачиваю его и укрываю наши колени.

– Так хорошо? – спрашиваю я.

– Угу. – Она улыбается и возвращает мне стакан. Я делаю глоток воды, но затем не ставлю стакан на журнальный стол, а просто держу его в руках. – Я знаю, что это нормально… Быть на взводе после игры. Испытывать потребность сбросить напряжение и адреналин. Я плотно знакома с хоккеем уже много лет.

– Ну, я так и не