Ты под запретом - Лена Бонд

Вскоре он уходит, а через пару секунд дверь распахивается, и в дом влетает Аська, раскрасневшаяся и взволнованная.

— Полька! — кричит она, забегая в комнату, и её голос звенит от восторга. — Илья обещал угостить меня викторией! Представляешь?

— Кем он обещал тебя угостить?! — удивлённо поднимаю брови я.

Аська заливается смехом, запрокидывая голову.

— Это клубника так называется, дурёха! Местные её викторией зовут. Ничего ты не знаешь, Полька!

Она разворачивается, собираясь убежать обратно, но я хватаю её за руку.

— Подожди, — тихо произношу я, чтобы мама ничего не услышала. — Он... он что-нибудь спрашивал про меня?

Аська смотрит на меня с хитрой улыбкой.

— Не-а. Полька, кажется, ты в пролёте! — хихикает она. — Но не переживай, я угощу тебя клубникой, ой, то есть викторией.

Она снова звонко смеётся и вырывается из моей хватки, выбегая на улицу и оставляя меня в смятении. Стою и чувствую, как краска заливает щёки. Вот и отлично, что он мной не интересовался. Просто прекрасно. И вообще, это не я в пролёте, как выражается Аська, а он!

Жду ещё минут пять, вдруг Илья что-то забыл и решит вернуться, потом выглядываю в окно, а там только Аська сидит на крыльце, болтая ногами. Выхожу к ней на улицу, щурясь от яркого солнца, которое кажется здесь ярче, чем в городе. Более настоящем, что ли…

Забор действительно выглядит как новый, и я не могу не признать, что Илья хорошо поработал. Все доски на месте, ничего не шатается, не скрипит. Некоторые из них заменены на более новые, светлого цвета, контрастирующие со старыми, потемневшими от времени. Подхожу ближе, проводя рукой по свежеструганному дереву, чувствуя его шероховатость под пальцами. Пахнет смолой и чем-то свежим. Приятный запах, успокаивающий.

— Нравится? — спрашивает Аська, подбегая ко мне. — Илья сказал, что теперь медведь не залезет к нам во двор!

— Медведь? — я невольно оглядываюсь на лес, темнеющий за домами, и внутри шевелится что-то похожее на страх. Неужели здесь действительно водятся медведи? Эта мысль заставляет меня почувствовать себя ещё более уязвимой и оторванной от цивилизации.

— Да он так пошутил, Полька! — смеётся Ася, но я замечаю, как она сама бросает настороженный взгляд в сторону леса. — Здесь нет никаких медведей. Наверное…

Аськино «наверное» вообще как-то не успокаивает. Надо будет поинтересоваться у кого-нибудь, водятся ли здесь медведи.

До обеда мы с сестрой помогаем маме — продолжаем приводить дом в более-менее приличный вид, разбираем старые шкафы, готовим обед, когда приезжает Борис с большими пакетами свежих, домашних продуктов. Я периодически проверяю телефон, как будто связь может появиться каким-нибудь магическим образом. Но этого, ожидаемо, не происходит, и это сводит меня с ума. Прошли почти сутки, как я оказалась оторванной от остального мира. От своей жизни!

После вкусного обеда — супа из домашней курицы с местными овощами, который, я вынуждена признать, был восхитительным — мама с Борисом и Аськой решают пойти в местный магазин за продуктами первой необходимости. Я отказываюсь присоединиться, ссылаясь на головную боль. Как только за ними закрывается дверь, я начинаю метаться по дому, чувствуя что-то, похожее на ломку. Мне нужна связь. Я не могу находиться в этом информационном вакууме! Мне жизненно необходимо поговорить с кем-то нормальным, узнать, что происходит в моём мире, где люди не живут в домах без нормальных туалетов и не ловят рыбу, стоя босиком в реке.

Внезапно вспоминаю, что вчера, когда мы ехали сюда, связь пропала возле дорожного знака с названием деревни, а до этого была вполне себе нормальной. Это примерно в трех километрах отсюда, на трассе. Я пойду туда. Прямо сейчас. Что я теряю? Половину дня в этой дыре? Лучше потратить это время на что-то полезное, чем сидеть здесь и медленно сходить с ума от изоляции.

Достаю из чемодана и надеваю кроссовки, беру телефон и выхожу из дома, оставив записку маме. Солнце нещадно печёт, и я быстро жалею, что не взяла с собой бейсболку. Дорога пыльная, по обочинам растёт высокая трава, усыпанная какими-то мелкими цветами. В какой-нибудь другой ситуации я бы, возможно, оценила эту пасторальную красоту, сделала бы несколько фотографий для инстаграма с хэштегом «деревенская жизнь», но сейчас мне просто жарко, пыльно и одиноко.

Иду быстрым шагом, постоянно проверяя телефон. А вдруг словлю связь где-нибудь пути, и тогда не придётся идти так далеко. Но ничего, ни одной полоски. Через полчаса начинаю сомневаться в своём решении. Пот стекает по спине, ноги гудят от усталости, а во рту пересохло так, что язык кажется наждачной бумагой. Может, стоило взять с собой воды? Или хотя бы сказать кому-то, куда я иду, а не оставлять записку, что я скоро вернусь? Вдруг здесь действительно бродят медведи? Аааааа! Чёртов Илья со своими шутками!

Наконец, вдалеке показывается асфальтированная дорога, а это значит я уже близка к трассе. Ускоряю шаг и вскоре выбегаю на широкую дорогу. Прохожу табличку «Порошино» и, о чудо, на экране мобильного появляется одна полоска связи. Иду дальше вдоль дороги, по которой изредка проезжают машины, чтобы поймать более устойчивую связь и мобильный интернет. Через метров пятьсот останавливаюсь и, не теряя времени, открываю все мессенджеры и социальные сети. На меня сразу же обрушиваются десятки непрочитанных сообщений в личных диалогах и чатах. Инстаграм пестрит уведомлениями, и я жадно просматриваю истории друзей — вечеринки, клубы, моря и океаны, дорогие отели и красивые пляжи. Настоящая жизнь, которая продолжается без меня…

Прочитав все важные новости и ответив на сообщения, звоню Камилле, моей лучшей подруге. Она отвечает после третьего гудка, и звук её голоса заставляет меня почувствовать себя немного ближе к дому.

— Полинка, ты как там, жива? Совсем пропала… — её голос звучит удивлённо.

— Еле-еле, — вздыхаю я. — Ты не представляешь, какая здесь дыра, Ками. Ни связи, ни интернета, ничего. И знаешь, что самое ужасное? Мать с Борисом сказали, что мы остаёмся до конца лета!

— Да ладно?! — в её голосе слышится искреннее сочувствие. — Бедняжка. Как ты там выживешь два месяца?

— Никак, — я чувствую, как к горлу подкатывает комок. — Здесь вообще никто не живёт, кроме стариков. Только какой-то местный додик, который смотрит на меня как на идиотку.

— Ооо, местный парень? — в голосе Камиллы появляются заинтересованные нотки. — Симпатичный хоть?

— Да какая разница! — раздражённо отвечаю я, хотя перед глазами невольно встаёт образ Ильи — его тёмные волосы, чуть выгоревшие на солнце, загорелая кожа, улыбка с этой дурацкой ямочкой на щеке. — Он невыносимый. И вообще, я не