Кавказский отец подруги. Под запретом - Рокси Нокс

— Спасите меня, Булат Муратович!!! — воплю, бросаясь к нему.

Крепко обнимаю его за талию и прижимаюсь к его твердой груди щекой, как к самому родному человеку.

Из глаз брызжут слезы, заливая рубашку Шерханова. Мне правда очень страшно, и я не думаю в этот момент, что могу скомпрометировать его своими действиями.

— Астахова, что ты творишь? — офигевает он с моего поведения и инстинктивно кладет руку мне на спину.

— Спасите меня! Мой отчим хочет меня убить!

— Тише, не плачь. Где он? — профессор Шерханов мягко отдирает меня от себя, и я тычу пальцем в сторону стоянки.

В этот момент Виктор, понявший, что за меня есть кому постоять, поспешно отъезжает от института.

— Он вон в той девятке. Он хотел меня затащить в машину! Угрожал пистолетом.

— Пистолетом?

На нас смотрят студенты, и Булат Муратович чертыхается сквозь зубы.

— Пойдем отсюда. В машине расскажешь всё.

Иду, как в тумане. Шерханов подбирает мою сумку и стряхивает с нее пыль.

Открывает передо мной дверцу авто. Садимся внутрь.

В салоне его машины пахнет кожей и дорогим табаком. Запах успокаивает, и я немного прихожу в себя.

Профессор молча достает из бардачка бутылку воды и протягивает мне.

— Пей и рассказывай. Все по порядку.

— Я… Не могу, простите.

— Что между вами произошло? Если ты просишь у меня помощи, то я должен знать, от чего тебя спасаю.

— Он хотел меня убить? Разве этого мало, чтобы заступиться? — поднимаю на него заплаканные глаза.

— Зачем ему тебя убивать?

— Я… сделала кое-что. Но скажу сразу: я сделала это, защищая себя!

— Итак, что ты сделала?

— Я подожгла ему хозяйство.

— Что-о?! Астахова, ты… шутишь? — Шерханов давится собственной слюной. — Как это случилось?

— Он ко мне приставал, и я защищалась! Взяла зажигалку и чиркнула огоньком ему по тому самому месту. И ни о чем не жалею, имейте в виду! Даже не пытайтесь меня стыдить!

— Я и не собирался тебя стыдить. Ты все сделала правильно. Но поступила весьма опрометчиво. Тебе повезло уйти, а могло быть по-другому.

Он на моей стороне? Ну да, он слишком правильный, чтобы защищать насильника. Но после моих признаний, он стал как-то по-другому смотреть на меня. Пусть знает, что я могу постоять за себя!

— Где твоя мама? Тебе нужно срочно связаться с ней и рассказать об угрозе

— Она знать меня не желает. Верит ему. Но не мне.

В глазах Булата Муратовича проскакивает что-то вроде жалости.

— Извините, что втянула вас во все это, и… это… на глазах у всех обняла. Мне было страшно, я не задумывалась. Я пойду.

— А сейчас уже не страшно?

— Страшно.

— Тогда куда ты собралась?

— Я живу у Ники Сафаровой.

— Он найдёт тебя и там. Не может быть и речи о том, чтобы ты пошла к одной из подруг. Мы поступим так: я отвезу тебя к нам домой, а сам поеду поговорю с твоим отчимом.

— А как же Самира?

— Она почти выздоровела. Уже не заразишься от нее.

— Так она правда болела?

— А ты думала, я ее дома запер, чтобы с тобой не дружила? — хмыкает и качает головой.

Да, конечно, я так и подумала.

Пипец… Самира болела.

А я ей не позвонила ни разу. Думала, разговоры со мной у нее под запретом.

Шерханов выезжает на проезжую часть, а пишу сообщение Нике, что не приду к ней сегодня. Виктор в самом деле знает всех моих подруг. Он же тот еще сталкер. Будет лучше пожить пока у Шерхановых, тем более если хозяин дома не против.

— Я думаю, что Виктор не будет с вами разговаривать, — вздыхаю. — Не откроет дверь.

— Это мы еще посмотрим. Ты имеешь дело с профессором юридических наук, — заявляет самодовольно. — Поверь, я найду правильные слова, чтобы донести до него мысль, что тебя лучше оставить в покое.

— Пугайте его тюрьмой. Он ее до усрачки… простите, боится ее сильно.

Алла, выбирай выражения. С культурным человеком ведь разговариваешь. Я не разу не слышала от Булата Муратовича грубостей и, к своему стыду, отдала бы многое, чтобы услышать из его уст грязные слова.

Что?

Я просто перегрузила учебой мозг, вот и лезет в голову всякая фигня.

Мне надо поспать.

Всю дорогу боюсь увидеть грязную «девятку» и настороженно смотрю по зеркалам. Но вроде чисто. Отчим нас не преследует. Но это не значит, что он отступился от цели меня наказать. Придумает еще что-нибудь похуже, чем изнасилование.

Булат Муратович загоняет машину во двор и провожает меня в дом.

— Располагайся. Если что понадобится — не стесняйся. Ванная там, полотенца в шкафу. Я уехал. Вернусь поздно. Самира и Тина будут присматривать за тобой. На звонки посторонних не отвечай, из дома не выходи, даже если кто-то из подруг попросит тебя о помощи. Это может быть ловушка.

— Спасибо вам. Я… перед вами в долгу. Если что-то нужно… — обрываю себя, забыв, что хотела сказать.

— Попрошу тебя лишь об одном: не сбивай Самиру с ее пути. Она росла на Кавказе и иначе воспитана. Не навязывай ей свои ценности и образ жизни. И не рассказывай ей о том, что бросилась в объятия ее отца на виду у десятков студентов. Декан мне еще не звонил, но уверен, ему уже донесли. Будь на связи, если что. Мне может понадобится кое-какая информация. Диктуй свой номер. Я запишу.

Заплетающимся языком диктую цифры, а после ухода Шерханова падаю на кровать прямо в одежде и… вырубаюсь.

Глава 11

Шерханов

Алла такая сильная и беззащитная одновременно. То, как она кинулась ко мне в объятия, как к близкому человеку, и попросила о помощи — тронуло меня.

Эта девчонка должна меня ненавидеть после того, как я заставил выучить ее получебника, забыв об отдыхе и сне, а она продемонстрировала высокую степень доверия.

Значит, с этим Виктором и впрямь всё серьёзно, и она не шутила, когда рассказала о том, каким методом пресекла его приставания.

Черт, куда смотрят такие матери-кукушки, а? Твой муж на дочку твою слюни пускает, ау! Ты что, не замечаешь ничего?

Зло разбирает!

У нас на Кавказе такого не могло случиться в принципе, потому что дети всегда остаются жить с родным отцом. Если мать повторно выходит замуж, она не тащит своего ребенка к новому мужу. Исключения составляют вдовы, но их редко берут замуж. Да и взрослую девчонку, скорее всего, тоже бы отдали кому-нибудь в жены, а не отправляли под крыло отчиму.

И вот теперь я вынужден ехать на