Кавказский отец подруги. Под запретом - Рокси Нокс

А в том, что он не успокоится — я уверен. Астахова унизила этого мужика своим поступком. И мало ли что у него в голове.

Поверить не могу, что она это сделала!

Я даже не слышал никогда о таком. Алла — настоящая бунтарка. И честно, мне импонирует это ее качество. Она умная, нежная, но своенравная.

Нежная… Это, пожалуй, уже лишнее!

Умная и своенравная, пусть остается так.

А как ей идут строгие юбки и блузки! Я даже почувствовал кое-что нетипичное, когда она сегодня подошла к кафедре.

Да, именно, возбуждение я почувствовал и весь день потом промучился, как идиот.

Меня то и дело затягивало в фантазии, как я расстегиваю пуговицы на ее блузке и достаю из чашечки лифчика ее крепкую грудь. Как касаюсь языком ее твердого соска…

Черт возьми!

Хочется орать и материться, потому что я не должен думать о таких вещах. Не должен фантазировать об Алле. Если она каким-то образом узнает о моих влажных мечтах, то следующим кандидатом на поджог мошонки буду я.

Вот же сумасшедшая девчонка!

Не могу представить, чтобы моя дочь сделала подобную вещь, подняла на мужчину руку. А ведь это неправильно… Кто знает, какой ей попадется муж, я не смогу охранять ее 24/7. Самира должна уметь защитить себя, не таким варварским способом, разумеется. Но постоять за себя — это важно.

Поговорить, что ли, с Аллой об этом?

Дурдом!

Просить свою студентку, чтобы она помогла мне воспитать собственную дочь — ее ровесницу? Это уже какой-то идиотизм.

Паркую машину возле дома Астаховой. Грязной «девятки» поблизости не наблюдается.

Не в моих правилах вмешиваться в личные дела студентов, но в этом случае молчать было бы преступно.

Звоню. Дверь открывает ничем не примечательный, еще молодой мужик.

— Вы кто такой будете? — буркает он, оглядывая меня с подозрением. А потом усмехается. — О, я понял, Алка послала своего папика.

Выгибаю бровь. «Папика»? Забавная версия.

— Добрый вечер. Меня зовут Булат Муратович. Я преподаватель Аллы. Нам нужно поговорить.

— Ну и чего от меня надо? — Виктор приваливается плечом к стене и смотрит на меня с вызовом.

— Алла рассказала мне… о некоторых сложностях в ваших отношениях.

Из квартиры несет куревом и мусорным ведром. Я бы мог выкинуть этого мужлана отсюда, но Астаховой тут не место. Во-первых, он может припереться обратно. Во-вторых, в квартире сначала нужно сделать хотя бы косметический ремонт. Об этом я поговорю с ее матерью, когда она вернется.

Виктор фыркает:

— Да врёт она всё! Сама на шею вешается, а потом обиженку строить начинает. Деньги ей нужны, вот и выдумывает всякую чушь.

— Алла утверждает, что вы к ней приставали. И, что самое важное, угрожали ей.

Что-то не верится, что моя студентка вешалась на этого неряху. Да и деньгами от него не пахнет. По́том, да, воняет, но не баблом.

У Аллы не было денег даже на булочку, так что какой, к черту, секс за деньги? У девушек, продающих себя, нет таких проблем.

— Да я её пальцем не тронул! И ничем ей не угрожал! Это всё враньё! Она просто хочет меня оклеветать, чтобы выжить из квартиры! Никак не может смириться со счастьем матери.

— Знаете, Виктор, я много лет изучаю право. И знаю, как сложно доказать факт домогательств. Особенно когда нет свидетелей. Но угроза — это совсем другое дело. Это уже уголовная статья. И если я узнаю, что вы действительно угрожали Алле…

Делаю многозначительную паузу.

— …поверьте, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вы пожалели о каждой произнесенной вами букве. У меня достаточно связей и влияния, чтобы превратить вашу жизнь в ад. И мне будет совершенно всё равно, кто вы и что вы. Это понятно?

Виктор сглатывает слюну. На его лице отчетливо проступает испуг.

— Да я… Я ничего такого не собирался ваще… Просто вспылил. Она мне… вот курва такая! Короче! Не так всё было.

— Вспылил, говорите? Ну, допустим. Я услышал вас. Но поверьте, Виктор, я человек дела. И словам вашим веры у меня немного. Поэтому вот что. Я хочу, чтобы вы записали видео. На камеру моего телефона. Где вы чётко и ясно скажете, что никаких угроз в адрес Аллы не было. И что впредь вы обязуетесь вести себя прилично и не приближаться к падчерице ближе, чем на двадцать метров. Всё понятно?

Виктор молчит, переваривая услышанное. Видно, как в его голове лихорадочно крутятся шестеренки. Но выбора у него, по сути, нет.

— Ну и чего ты молчишь? — повышаю тон, резко переходя на ты. — Отвечай. Ты согласен или нет? Договорились, или переводим эту ситуацию в юридическую плоскость? Я готов бесплатно защищать интересы Аллы в суде. И поверь мне…

— Ладно, — выдавливает он наконец, — согласен. Только… Только не надо меня никуда сажать. Я ж просто… Это дела семейные, ни в какую плоскость их не надо переводить.

— Вот и славно, — усмехаюсь я. — Значит, договорились. Записываем видео прямо сейчас. А там уж я решу, достаточно ли искренним ты был. И поверь, Виктор, я умею отличать ложь от правды. Так что не вздумай хитрить…

Глава 12

Выныриваю из глубокого сна, и понимаю, что уже утро следующего дня. Ну, ничего себе поспала!

Интересно, Шерханов дома? Удалось ли ему встретиться с отчимом? В ближайшее время я об этом не узнаю, так как он явно сейчас на парах в институте.

У нашей группы сегодня с утра криминология по расписанию, и ясно почему меня не подняли — профессор же отпустил меня до конца семестра. Мне там делать нечего, зачет уже заработан.

До сих пор не верю, что это было со мной! Он смотрел на меня та-акими глазами, словно хотел… раздеть!

Да и я сама чуть не ушла в фантазии во время стояния за кафедрой. Представила, что мы с ним наедине. Он — строгий препод, я — умная студентка, которая в его присутствии забывает, как дышать.

Он заваливает меня на итоговом экзамене, а потом требует расплатиться за оценку натурой. Робея, я раздеваюсь перед ним догола. Мои соски бесстыже торчат.

А потом он… трогает меня повсюду, как собственник, как мой хозяин. Запрещает мне закрывать руками интимные места, наслаждается моим стыдом и фотографирует тело с разных ракурсов…

Кажется, ночью это даже приснилось мне.

Боги. Я схожу с ума.

В