Приручить "Демона" - Рада Мэй

- Ну что вы, Глеб Константинович, ничего не прошло. Я просто счастью своему не поверила! - прошипела сквозь зубы, толкнула растерявшегося мужчину к стене и, мужественно поборов брезгливость, заткнула ему рот поцелуем. Настоящим. Глубоким, страстным… атакующим.

В первые секунды Демьянов явно растерялся и замер, а потом вдруг… ответил. Не менее яростно, жаляще, сердито. Нет, это был не поцелуй, а продолжение противостояния. Никакого намёка на страсть и вожделение - только битва за лидерство. Ни один из нас не собирался уступать другому. Когда уже начали болеть губы, и стало трудно дышать, историк первым меня оттолкнул, разорвав поцелуй. На его лице причудливо смешались недовольство и потрясение.

Подозреваю, что я выглядела примерно так же. Больше всего возмущало то, что от всего этого непотребства меня даже не тошнило, как ожидалось. Зато в крови бурлил адреналин и требовал продолжить провокацию.

- Ну что, Глеб Константинович, убедились в моих чувствах? - с придыханием шепнула я и, не дав ему опомниться, присосалась к трепещущей жилке на тощей шее мужчины, оставив на бледной коже внушительный засос, затем щедро украсила остатками губной помады воротник белоснежной рубашки.

Представляю, как он будет сегодня оправдываться перед любовницей, если она, конечно, имеется, что вряд ли. В ту же минуту Демьянов грубо отпихнул меня и уничтожающим тоном резюмировал:

- Убедился, что тебе всё равно с кем! И что ты сюда точно не учиться приехала. Ну, какой из тебя журналист, Злобина? Зачем тебе вообще диплом? Мамочка в любом случае обеспечит тёплым местом и стабильным доходом. Или найдёшь богатого придурка, который будет тебя содержать в обмен на определённого рода услуги. Ты только что доказала, что легко с этим справишься.

Меня захлестнули обида и возмущение. С огромным трудом удержалась от соблазна влепить наглецу пощёчину. Он, похоже, именно этого добивается - срыва, истерики, потери лица. Не дождётся!

Ничего, однажды я ему отомщу. За всё. А пока взяла себя в руки, выдавила всепонимающую улыбку и, скопировав мамины интонации, тоном заправского психолога возразила:

- Кажется, мы опять вернулись к вопросу о низкой самооценке, Глеб Константинович. Вы мне не верите, потому что никогда не нравились красивым девушкам, верно? - не сомневаюсь, с его заурядной внешностью и мерзким характером так и было.

Историк поморщился, обжёг испепеляющим взглядом и угрожающе прошипел:

- Я тебе не верю, потому что ты - беспринципная, избалованная эгоистка, которой плевать на всё, кроме собственных желаний и амбиций.

Острая неприязнь в его голосе неприятно царапнула.

- А целоваться со мной, такой беспринципной и испорченной, вам не противно было? - огрызнулась уже без притворства. - Что это, кстати, за новая методика работы со студентами? Деканатом одобрено или как? Я у них, пожалуй, уточню. А то как-то непедагогично выглядит.

Демьянов вдруг успокоился, скрестил на груди руки и с удовлетворением отметил:

- А вот теперь я тебя узнаю. Беги жалуйся. Расскажи всем, какой я негодяй. Потребуй меня уволить. Ты ведь с самого начала этого добивалась.

Я раздражённо дёрнула плечом. Что за параноик?! С самого начала у меня таких мыслей как раз не было, зато сейчас искушение последовать его словам было очень велико.

- У вас мания величия, Глеб Константинович. Я нападаю, только когда меня вынуждают, и портить вам карьеру не планировала. От вашего экзамена в моей судьбе ничего не зависит. Работа, как вы сами сказали, у меня в любом случае будет - семейный бизнес, знаете ли. Так зачем мне вас подставлять? Это точно любовь, ничего не поделаешь.

- Любовь? - презрительно и как-то устало выплюнул историк. - Что ж, избалованные дети всегда хотят то, чего не могут получить. Только на что ты рассчитываешь? Ты мне не просто не нравишься, я тебя, мягко говоря, не уважаю. После всего, что ты сделала…

Нет, он всегда старался меня унизить и выставить в неприглядном свете, но вот это холодное «не уважаю» почему-то особенно задело. Тоже мне, мистер Совершенство! Он себя, вообще, в зеркало видел? Любой другой некрасивый задохлик был бы счастлив заслужить внимание привлекательной девушки. А этот, блин, корчит из себя Джеймса Бонда!

- И что же такого ужасного я сделала? Испортила вам пару рубашек? Сожалею, могу даже возместить ущерб. Сорвала несколько уроков? Ну, извините, молодая была, глупая.

- А как ты людьми манипулировала, не помнишь? Как заигрывала с чужими парнями, расстраивая пары? Как потом бросала их, наигравшись в роковую женщину. Это, по-твоему, нормально?

- Подумаешь, преступление. Мы были подростками, все так делают. В чём проблема? - возразила немного удивлённо.

Да, мне нравилось ощущать себя красивой и желанной. Да, я могла флиртовать с мальчиками только для того, чтобы почувствовать себя увереннее или отомстить однокласснице, которая мне чем-то насолила. Но всё это было несерьёзно и не имело последствий - никто не пострадал и из окна не выбросился.

Чёрные глаза Демона обожгли холодом и разочарованием, словно вот сейчас он окончательно убедился в том, что перед ним полное ничтожество.

- Для тебя другие люди - марионетки, - объяснил историк тоном воспитателя, растолковывающего малышу, почему нельзя ковыряться в носу и есть козявки. - Ты не понимаешь, что у них тоже есть чувства и желания, и что им может быть больно от такого отношения. Зато ради собственных мелочных и корыстных целей ты готова идти по головам. Как видишь, я на твой счёт никаких иллюзий не питаю. Так что прекрати плести интриги и займись учёбой, иначе мой экзамен гарантировано не сдашь.

Это было обидно и несправедливо. Не такое уж я чудовище. И вообще, не какому-то там Демону меня судить! Сдерживаться становилось всё сложнее. Но устроить истерику или начать давить на жалость - всё равно что расписаться в слабости. Так поступают жертвы, я же предпочитала никому не