Кавказский отец подруги. Под запретом - Рокси Нокс
Мысль о том, что она стояла здесь, обнаженной, и мылась моими средствами — не дает эрекции опасть.
Член ноет от неудовлетворенности, и мне приходится сильно сжать его пальцами.
Шайтан!
Перед глазами стоит голая Алла, ее розовые соски топорщатся, грудь вздымается от волнения. Я волную ее, о да! Ее кожа покрыта капельками воды, и я слизываю влагу с ее острых вершинок.
Мои пальцы касаются ее промежности и раздвигают ее влажные губки. Они такие маленькие, бархатные, аккуратные…
Кончик моего указательного пальца нетерпеливо проникает в ее узкую щелочку, Алла закатывает глаза от удовольствия и позволяет мне ввести его глубже, чуть-чуть разведя бедра. А затем я… кончаю, брызжа на стеклянные стенки душевой.
Твою же…
В голове пусто, словно ее набили ватой.
Касаюсь лбом прохладной стенки и наконец отпускаю член.
Я дрочил, фантазируя о своей студентке. О том, как сунул ей палец в вагину. И мне кабздец как стыдно, что я веду себя как малолетний пацан.
Понимаю, что в реальности такого никогда не произойдет.
Этого не будет! А о фантазиях моих никто не узнает.
Набрасываю на себя халат и выхожу из ванной.
Завтрак и работа. И никаких крамольных мыслей об Алле Астаховой больше!
Одеваюсь к столу и прошу Тину позвать Аллу и Самиру на завтрак. Девчонка после неловкого момента будет старательно меня избегать. Думаю, ей все-таки стыдно.
Едва Алла появляется в столовой, как у меня всё по новой оживает в штанах. Да вашу ж…!
На ней трикотажная розовая юбка до колена и такой же топ с длинным рукавом, открывающий животик. На ее фигуре костюм сидит в обтяжку, и она похожа на Барби.
Так и хочется усадить эту куклу к себе на колени, впиться в ее совершённый рот и заставить ее скакать на моем члене…
— Утра, пап, — голос Самиры приводит меня в чувство.
— А где слово «доброе» затерялось? — спрашиваю мрачно, чувствуя, как в штанах поджимаются яйца.
Алла садится за стол и старается на меня не смотреть. И правильно делает, потому что у меня сейчас такой вид, будто я вот-вот взорвусь. От сексуального желания, преследующего меня, как подростка в пубертате.
— Приятного аппетита, Булат Муратович, — говорит Астахова, беря вилку.
— И вам того же, — буркаю, отводя глаза от розового совершенства.
Как есть омлет, когда у тебя стоит? Интересно, на ней есть трусы?!
Голод и стояк — это вообще две несовместимые вещи.
— Пап, можно я сегодня пойду на учебу? — спрашивает Самира.
— Нет. Ты еще не до конца здорова.
Я даже благодарен дочке за то, что она завела этот разговор. Спор с ней отвлечет меня от похотливый мыслей.
— Я в порядке, правда.
— Врач тебе что сказал? До пятницы будешь сидеть дома.
— Ну, па-ап, — дует губы Самира.
— На улице прохладно, дождь. Хочешь воспаление легких схватить? Нет, Самира. Ты будешь выполнять все рекомендации нашего доктора.
— Вот всегда ты так!
— Как?
— Излишне строг ко мне. Запрет на запрете. Ты меня душишь, давишь ими…
— Меня заботит твое здоровье. И я вовсе не хочу тебя давить запретами. Просто мне виднее, что для тебя лучше. Хватит уже спорить, бери вилку и ешь!
Встаю из-за стола и раздраженно бросаю салфетку на столешницу.
— Тина, подай мне кофе в кабинет! — прошу экономку.
— Хорошо, Булат Муратович, сейчас.
Ухожу, ощущая на себе наблюдающий взгляд Астаховой. Даже странно, что она не вступила в спор, сидела молчала. Не похоже на нее. Значит и вправду стыдно даже глаза на меня поднять. И это хорошо, что она не бесстыдная девка, выставляющая себя напоказ. Помнится, на днях я обвинял ее в этом грехе, говорил, что она такая.
Так что же меня так триггерит в ней?
То, что она такая красивая, открывает свою красоту другим?
Я привык, что наши женщины прячут прелести под закрытой одеждой. Мы не ревнуем своих жен, зачем?
А то, что я испытываю к этой девчонке, напоминает мне ревность. Не для меня же она так вырядилась! Пойдет на улицу, а там парни начнут к ней подкатывать, приставать, номерок просить. И не запрёшь ведь ее дома. Не имею права…
Вместо утреннего просмотра новостей за чашкой кофе, я снова думаю о ней. Даже не заметил, как кофе проглотил! Всё удовольствие испорчено. Гнать бы ее, конечно, от себя подальше, но я же обещал помочь.
Встаю и возвращаюсь в столовую. Девчонки оживленно о чем-то болтают. Никак меня обсуждают, какой я паскуда бессердечный, и не поездишь на мне.
И при моем появлении расслабленный вид Астаховой и ее улыбка исчезают. Плечи ее опускаются, а глаза упираются в чашку с напитком.
— Алла, давай мне номер своей матери. Я хочу поговорить с ней.
Она вздрагивает и удивленно смотрит на меня. Кажется, я впервые назвал ее по имени. И лично для меня это переход красной черты, которую я сам же воздвиг в отношениях со студентками. И дистанцию впредь сохранять будет очень трудно…
Глава 14
Зачем Шерханову номер моей мамы? Чтобы что? Стремно как-то, но диктую цифры. Кстати, я до сих пор не знаю, встретился ли Булат Муратович с Виктором!
— Я хотела спросить… — поднимаю на него глаза. — Вы говорили с моим отчимом?
— Говорил, сейчас скину тебе кое-что, посмотри.
Следом мне в мессенджер прилетает видео, на котором Виктор обязуется не подходить ко мне близко. Вот это да! Как это у него получилось так его разговорить? Наш препод явно владеет какими-то секретными методиками.
— Спасибо… Значит, я могу возвращаться домой?
— Я бы тебе не советовал, — отвечает Шерханов. — Сначала я поговорю с твоей мамой.
— Да, но…
— Оставайся у нас подольше, Алл, — влезает в разговор Самира. — С тобой мне не так одиноко. Папа ведь не против, оставайся.
Смотрю на Булата Муратовича, и тот едва заметно кивает.
Подумать только, он не против, чтобы я еще пожила у них! А как же мое плохое влияние на Самиру? Не боится, что собью ее с пути истинного?
— Что ж, ладно, спасибо. Неделя — не больше. Мать уже скоро вернется.
Самира с улыбкой чмокает меня в щеку.
— Супер!
— Ладно, я поехал, — говорит папа Булат. — Если будет что-то нужно звоните.
— Я тоже поеду, — встаю с места.
— Куда?
— На работу.
— Прям так и поедешь? — спрашивает он, красноречиво окидывая взглядом розовый костюм.
— Нет, еще сверху плащ накину.
И чем ему не нравится мой вид? Сам же глазел на меня во время завтрака, пока не
