После развода не нужно возвращать - Катя Лебедева

В голове крутятся возможные сценарии переговоров, и каждый кажется провальным. Я чувствую себя самозванкой, забравшейся в чужую, слишком роскошную жизнь.

Но прежде чем паника успевает полностью охватить меня, машина плавно останавливается. Я смотрю в окно и замираю: передо мной стеклянный небоскреб, холодный и сверкающий, символ успеха и благополучия, так контрастирующий с моим внутренним состоянием.

Пока я мешкаю, водитель уже открывает дверь.

Выйдя на улицу, я поправляю пальто, стараясь дышать ровно, и в этот момент мой взгляд цеплется на знакомую, слишком знакомую фигуру у парадного входа.

Глеб.

Он стоит ко мне полубоком, с телефоном у уха, и его гневный голос режет слух.

— Я что, похож на человека, которого волнуют твои оправдания? Мне плевать, что у него там, трамвай сошел с рельсов или пробка на десять километров! — Глеб стоит, отгородившись от всего мира своим раздражением, и кричит так, что кажется, стекло вот-вот треснет во всей высотке. — Если этого переводчика не будет через пять минут, я лично позабочусь, чтобы ты искал новую работу с совершенно другим графиком! Понял меня? Катись ко всем чертям! У нас на кону контракт, за который я боролся полгода, а ты не можешь обеспечить элементарного, присутствия ключевого специалиста!

Что-то во мне екает, пробивая слой оцепенения и страха, а затем сжимается. Этот знакомый гневный тон, эта манера разговаривать с людьми свысока, как с бесправными слугами, от этого сжимаются кулаки. Мой собственный страх отступает, уступая место пониманию, что он такой и сейчас я тоже удостоена лишь гнева.

Но все же деньги мне нужны, поэтому делаю шаг вперед и окликаю его.

— Глеб, успокойся, пожалуйста. Никого увольнять и рвать на части не придется. Переводчик уже здесь, слава богу, успела. Я на месте и готова приступать к работе.

Глеб вздрагивает от моего голоса, и резко разворачивается. Теперь на его лице не гнев и раздражение, а ошеломленное изумление. Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Его взгляд скользит по моему деловому костюму, по моей сумке в руке, бегло, но цепко оценивая каждую деталь, пытаясь осмыслить происходящее, втиснуть меня в эту новую, невероятную реальность, где я — решение его проблемы.

— Я перезвоню, — бросает он в трубку уже гораздо более спокойным, но все еще напряженным тоном и опускает телефон, не сводя с меня глаз.

Несколько секунд он просто молчит, изучая меня тем самым долгим, пронизывающим взглядом, от которого когда-то закипала кровь и перехватывало дыхание. Теперь же я лишь выпрямляю спину, чувствуя, как напрягаются плечи, спина, да вся я, готовясь дать отпор.

— Ева, — наконец начинает с явным любопытством в голосе. — Это, конечно, более чем неожиданно, но давай серьезно: если ты действительно справишься с этими переговорами, если вытянешь их на тот уровень, который мне нужен, я не просто оплачу твой гонорар по двойному тарифу, а готов рассмотреть вопрос о твоем утверждении в штат этого филиала. Здесь, сама видишь, — он делает легкий жест рукой в сторону сверкающего фасада здания, — достойное место, серьезные проекты, не чета каким-нибудь шарашкиным конторам, где ты, наверное, мыкалась все эти годы за гроши после нашего… после всего.

Его предложение, вернее тон, с которым он все это говорит, такой снисходительный, предлагающий «милость», будто он король, милостиво разрешающий крестьянину войти в свой замок, оскорбляет сильнее, чем любое откровенное хамство.

Я чувствую, как у меня даже кончики ушей, не только щеки, вспыхнули от гнева.

— Мне это не интересно, Глеб, — отвечаю, тщательно подбирая слова, словно мы абсолютно чужие люди. — Я здесь исключительно потому, что помогаю своей подруге, которая не смогла выйти сегодня. Я подменяю хорошего, проверенного специалиста, и позволь тебя заверить, я не напрашиваюсь в твой штат и не мыкалась по каким-то «шарашкиным конторам». У меня была более чем прекрасная работа, — тут запинаюсь и надеюсь о не заметил оговорки.

Бывший мух усмехается, коротко и беззвучно, лишь уголки его губ подрагивают. Он качает головой, глядя на меня с какой-то странной, давно забытой смесью досады и восхищения, будто перед ним ожила картинка из прошлого.

— Да, всегда же ты была упрямой дурой, не от мира сего. И знаешь, что самое забавное в чем? Именно за это я тебя когда-то, очень давно, и полюбил. За эту твою… принципиальность, за твое нежелание прогибаться.

Слова, которые, возможно, в другом контексте должны были прозвучать как комплимент, сейчас звучат как оскорбление. Умеет он и приятное сделать, и нагадить в душу одновременно.

— Знаешь, Глеб, как по мне, так это довольно сомнительный комплимент, — парирую, глядя ему в глаза, вкладывая в голос всю накопившуюся горечь и презрение, чувствуя, как сжимается желудок. — Обычно за дурость, как ты выразился, не любят. Или у тебя особые, я бы даже сказала, извращенные предпочтения в выборе женщин?

Он открывает рот, чтобы что-то ответить, глаза загораются огнем, но в этот момент плавно подъезжает еще одна дорогая машина. Задняя дверь открывается, и из нее выходят двое мужчин в безупречных костюмах, явно его возможные деловые партнеры.

Глебу теперь не до меня, но по глазам вижу, он еще вернется к этому разговору.

Глава 13

Ева

Вечер затягивает город в рыжую дымку, а я сижу на подоконнике своей тесной комнаты, прижав лоб к холодному стеклу. Улицы внизу заливают огни, и кажется, будто каждый из них, чья-то чужая, успешная жизнь, до которой мне больше нет дела.

— Юль, привет, — выдыхаю, позвонив подруге.

— Ева! Наконец-то! Я вся на иголках, — говорит она нетерпением и участием. — Ну, рассказывай скорее! Как ты? Как все прошло там?

Я медленно провожу ладонью по лицу, собирая в кучу разрозненные мысли. За окном с шумом проносится машина, и на мгновение ее фары освещают мое усталое отражение в стекле. Сегодняшний день выжег меня изнутри, оставив лишь обугленную скорлупку.

— Юль… Скажи честно, ты вообще в курсе была, к кому именно меня направила сегодня? — голос срывается, и я сама слышу, как в нем дрожит непрошенная надежда, что это всего лишь чья-то жестокая шутка.

— К кому? В «Кристалл-Холдинг», конечно же. Я же тебе говорила. К этому, как его, Самохину, крутой бизнесмен местный.

— Владелец поменялся, Юль, — отвечаю, не отрывая взгляда от своего бледного отражения в темном окне. — «Кристалл-Холдинг» поглотила компания Глеба.

В трубке такая тишина, что становится слышно собственное дыхание. Я сжимаю телефон так сильно, что пальцы немеют, и жду. Жду, что сейчас прозвучит какое-то простое, логичное