Пепел тебя - Кэтрин Коулc

— Нет, — поспешил сказать я. — Оставайся. Я просто не хотел отнимать у тебя время на обустройство.

— Она остается, — уверенно заявил Чарли.

Дрю фыркнул:

— Спрашивать надо, малой. Красоткам не нравится, когда их командуют.

Губы Хэлли дрогнули.

— Это правда.

Чарли запрокинул голову:

— Ты останешься, пожалуйста?

Она улыбнулась ему — широко, свободно, так что весь ее лик засветился.

— С удовольствием.

Я не удивился, что сын хотел ее рядом. С ее появлением в доме будто стало теплее, воздух дрогнул, сменился. Вот только было бы куда проще, если бы она не была такой чертовски красивой, пока все это происходило.

8

ХЭЛЛИ

Я повесила последние вещи в шкаф и закрыла дверцу. Оглянулась, вбирая в себя пространство. Мой новый дом. По телу пробежало волнение.

Это было мое. Лоусон сказал, что я могу обустраивать жилье как захочу. Мебель я бы, конечно, не стала менять, но уже представляла, какие мелочи сделают это место уютнее.

Ваза со свежими цветами на кухонном столе. Книги на пустых полках в гостиной. Может быть, пара фотографий в рамке.

Я посмотрела в огромное окно в дальнем конце домика. Лунный свет блестел на покрытом льдом озере, заставляя его сиять в темноте. Кругом было тихо. Неподвижно. Ни гудков, ни сирен, которые всегда поднимали мне тревогу. Только покой.

Господи, как же хотелось, чтобы все получилось. Так сильно, что это почти физически болело.

Тревога подточила изнутри. Люк не вышел к ужину. Когда Лоусон послал Дрю сказать ему, что еда готова, тот вернулся с ответом: Люк не голоден. Я заметила, как у Лоусона дернулся тот самый маленький мускул под глазом.

Я понимала: чтобы Лоусон оставил меня работать, надо было завоевать доверие Люка. Но я также знала, что должна держать себя с ним твердо, если хочу, чтобы он меня уважал. Баланс будет тонким.

Пока я смотрела на звездное небо за окном, меня накатила усталость. День был бесконечным, а предыдущей ночью я толком не спала. Я быстро почистила зубы и умылась в маленькой, но очаровательной ванной с чугунной ножной ванной и старинными кранами. Потом переоделась в пижаму и забралась в кровать.

Я вздохнула с облегчением. Матрас и простыни были в тысячу раз удобнее мотельной кровати. Даже когда мне приходилось экономить, живя с Эмерсоном и Адрианом, я всегда позволяла себе хорошие, мягкие простыни. Говорила себе, что люблю уют. Но в глубине души знала — дело было совсем в другом.

Память попыталась прорваться, но я задавила ее. Не сейчас. Не в первую ночь в новом доме. Мне хотелось, чтобы это место стало моим убежищем. Тем, где я чувствую себя полностью в безопасности. Присутствие начальника полиции на территории точно не помешает.

Я медленно выдохнула и выключила лампу на прикроватной тумбочке. Мягкий свет ночников разливался по домику. Два — в спальне. Один — в гостиной. Один — на кухне. И один — в ванной. Ни одного темного уголка.

Никогда больше.

Я вздрогнула от холода, зубы стучали, пока я ждала. Это было самое ужасное. Ожидание.

Казалось бы, хуже должно быть то, что ждет дальше, сама боль. Но нет. Самым страшным было ждать, когда она начнется.

Я повернула голову, пытаясь разглядеть хоть что-то под повязкой, но у меня никогда не получалось. Он всегда завязывал ее слишком туго. Толстый черный шелк — через него невозможно было увидеть даже тень.

Меня всегда почти смех разбирал от абсурда: зачем выбирать мягкий материал, если все, чего он добивался, — наша боль?

Нет, дело было в другом. Ему нужно было наше подчинение.

Но я слышала, что происходило с другими женщинами, которых он похищал, когда они сдавались. Я знала, что он причинял им такое, что шрамы на моем теле — лишь малая часть его жестокости.

Справа возник гулкий напев, и я резко дернулась в ту сторону, тело рванулось следом. Запястья и лодыжки натянули ремни. У меня ушли дни, чтобы распознать мелодию.

Ring of Fire Джонни Кэша.

Он всегда напевал ее.

Он ходил вокруг меня, не переставая гудеть. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, пока не ощутила металлический привкус крови. Лишь бы слез не было.

Я и подумать не могла, что в человеке может быть столько слез. Но они все текли и текли.

— Готова, Хэлстон?

Я молчала, но тело дрожало. И от страха, и от того, что на мне была лишь тонкая белая рубашка, которую ветром могло сорвать.

Он хохотнул:

— Мне нравится твой огонь. Это упрямство сделает момент твоей покорности гораздо слаще.

Шаги снова зазвучали по камню, пока он продолжал кружить.

— Скажи да, Хэлстон. Я приму тебя как свою жену.

Во рту скопилась слюна. Я бы предпочла смерть.

— Скажи да, — в его голосе прорезалась злость.

Я не произнесла ни слова. Я знала, что происходит, когда мы говорим «да». Я не позволю ему сделать это со мной. Никогда.

— Как хочешь.

Он снова загукал. Резко дернул мою рубашку, поднимая ее, и нож полоснул по животу.

Я не смогла сдержать крик.

Я резко села, тот же самый крик застрял в горле. Подтянула ноги к груди и прижалась зубами к колену, лишь бы не дать звуку вырваться. Обхватила себя руками изо всех сил и раскачивалась, пытаясь вернуть равновесие.

Глаза наполнились слезами, они потекли по щекам. Он всегда побеждал.

Я смогла вырваться, но во сне он все равно держал меня. Он все еще где-то там, на свободе. И каждый встречный мужчина превращался в вопрос: «Это он?»

Я ни разу не видела его лица. Никогда. Даже когда сбежала.

Каждый раз, когда он приходил за мной для «сеансов», на нем была маска. Сквозь прорези виднелись лишь темно-карие глаза. Потом он закрывал мне лицо повязкой. И я даже не была уверена, что узнала бы его голос. В ту ночь, когда я бежала, он звучал иначе — глубже, чем прежде.

Я рывком поднялась, запутываясь в простынях. Они были влажными от пота, как и моя пижама.

Слезы сменили природу. Страх уступил место злости. Я сорвала одеяло, понесла его к маленькому дивану в гостиной. Выдернула верхнюю простыню, нижнюю, вытащила подушки из наволочек.

Скомкав всю эту мокрую ткань, я направилась к стиральной машине у ванной. Запихнула все внутрь, вылила мыло. Хлопнула крышкой, нажала кнопку пуска и отступила.

Я смотрела, как вода заполняет барабан, как появляются мыльные пузыри. Минут через тридцать не