Котенок Шмыг, авария и полный мандарин! - Яна Лари

В знак пылкой страсти скидываю тапки.

— Продолжай, — его приказ стреляет жаром куда-то между бёдер.

Сжав упрямо губы, развязываю пояс. По пальцам безжалостно бьёт нервная дрожь, и сердце мощно вздрагивает, ударяя в рёбра.

Полоска обнажённой кожи меж полами халата горит под хмурым взглядом.

— Дальше.

Ар-р-р... Чтоб ему пусто было!

Маньяк. Садист. Душнила!

Можно, конечно, потребовать того же от Марата, но какой в этом смысл? Насколько я помню, его собственная нагота не слишком-то смущает. Скорее я сама не буду знать, куда девать глаза. Лучше уж хоть один из нас останется одетым.

Мы как ковбои в вестерне скрещиваем взгляды. Я захмелевшая от куража. Мой оппонент, наоборот, весьма сосредоточен. Даже черты его лица немного заострились, а губы сжались в линию. Играем до победного?

Ладно, без паники. Моя победа ближе. Надо просто представить, что я на осмотре у гинеколога. Врач, как известно, существо бесполое. Впрочем, кому я вру? Эмоции таким приёмом не обманешь.

Быстро стягиваю махровую ткань с плеч, вынимая руки из рукавов. Халат падает на пол, и я переступаю этот последний оплот целомудрия, борясь с невыносимым желанием прикрыться.

Марат тоже делает шаг навстречу, приближается ко мне почти вплотную.

Стены и звуки превращаются в фон.

Я вся сосредоточена сейчас на нашей близости, тону в голодном взгляде, что растекается по телу жидким пламенем.

— Чего ждём? — возвращаю Марату его же слова, теряя вместе с голосом и голову.

Сгиба у основания шеи касается его дыхание, заставляя зажмуриться, словно тысячи искр, обжигая, разом попали на кожу. Запах мужского парфюма: полынный, холодный, как будто кто-то поджёг абсент на морозе, дымной горечью оседает на лёгких, в горле, на языке. Дразнит. Туманит мысли. Пьянит.

Наша близость больше не кажется чем-то невозможным.

Ведь всё реально.

И жар, исходящий от поджарого тела.

И хриплое дыхание, шумное, рваное — его и моё.

И сумасшествие, поделенное на двоих.

Оно отключает самоконтроль, толкает в спину, вплетается в вены. Паучьим ядом разлетается в воздухе, насыщая тишину ожиданием. Разгоняет кровь, сгущая в голове туман, как от алкоголя. Оседает в груди тяжёлым, но пьянящим грузом — чем-то опасным и притягательным одновременно, соблазном, от которого не удержаться.

Щёлкает пряжка ремня, но стыда во мне больше нет, как и сомнений.

Я не чувствую потребности остановиться. Я вообще больше ничего не чувствую, кроме горячего дыхания на своей коже. И ещё адского, всепоглощающего возбуждения.

Марат опускает руку мне на плечо, едва ощутимо скользит костяшками по коже. Ключицы, ложбинка между ними, ниже и левее…

Большим пальцем он невесомо обводит сосок. Его вторая рука ложится на талию, притягивая ближе, властно сминая распаренную кожу.

Внутри становится щекотно от внезапной дрожи. Тягучая, горячая, похожая на рябь от брошенного в воду уголька, она поднимается пузырьками от низа живота к самому мозгу. Приятно очень... Очень!

Я выдыхаю рвано, со всхлипом, сминая на Марате рубашку, и дёргаю ткань наверх, оголяя скульптурное тело.

Он избавляется от своих вещей в два счёта, не переставая жадно скользить губами по моей шее, вдоль нижней челюсти за ухо. Там, наверно, какая-то эрогенная точка. Отклик в тысячи раз ярче, слепящий, как вспышка!

— Постой, а как же… — разочарованно вдруг вспоминаю про пулю. По всей вероятности, нас ждёт облом.

— Ни слова больше, — с агрессией в голосе перебивает Марат и уверенно опрокидывает меня на кровать.

Господи, он до слёз прекрасен!

Нависший надо мною торс мерцает в полумраке.

На нём лишь вязь татуировок. Чернила и пигмент.

На мне — тепло его дыхания и больше ничего. Ни страха, ни сомнений.

— Постой… — теперь уже в его мутном, расфокусированном взгляде мелькает озадаченность. — Ты же не собиралась мне сказать, что я буду первым?

— Не будешь.

Это правда. Хоть опыта у меня нет, по сути. Один-единственный раз по пьяной глупости совсем не вызвал желания повторить.

Плавный удар — и он уже во мне. Дышать сложно... поверить в исцеление ещё сложнее. Или Антон чего-то там недопонял, или меня развели как полную дуру! Но думать о чём-то сейчас смерти подобно.

Мне так хорошо от того, что он внутри, так заводит заданный ритм! Первобытный, жёсткий, правильный.

Глядя друг другу в глаза, мы синхронно двигаемся. Хрипло хватаем воздух ртом, но так ни разу не соприкасаемся губами. Возможно, мыслю старомодно, но это для влюблённых. А между нами только злость и химия. Ну, может, ещё что-то — смутное, острое как бритва.

Я себя плохо контролирую, кричу как сумасшедшая.

Боже, как хорошо, как это восхитительно!

Мышцы горят огнём от долгой, жёсткой встряски. И на исходе сил, когда немыслимое наслаждение уже граничит с болью, оргазм обрушивается на меня убийственным цунами. Я обвиваю шею Марата руками, натягивая волосы на его затылке между пальцами.

За ослепительной чертой, что делит до и после, нет ни забот, ни мыслей, ничего. Я в полной невесомости.

Он в несколько толчков меня догоняет, чем продлевает отголоски сладких спазмов. Придавленная весом накрывшего меня мужчины, я вспоминаю, что не видела на нём презерватива.

У меня как раз безопасные дни, но всё же.

Не только беременностью опасны случайные связи…

Под эндорфинами я толком не способна злиться. Поэтому решаю не выяснять, кто крайний. Пусть даже Орк в очередной раз доказал, какой он феерический мерзавец.

— Даже импотент из тебя никакущий, — вздыхаю, перебирая его волосы.

М-да, вывела мужика на чистую воду, трындец…

Глава 16

Марат

Помнится, как-то за бокалом вина сказал мне Антоха любопытную фразу: «Запомни, брат, в сексе неважно была ли прелюдия и сколько длился процесс. Насколько он удался, определяет конец».

В случае с Ладой конец просто убил.

Всякое мне говорили за двадцать с лишним лет. Но... никудышный импотент?!

Вердикт переплюнул претензии всех моих бывших женщин. После таких конклюзий не то что выпить хочется — впору бежать к психологу!

Это, блин, как вообще? Мне радоваться? Плакать?

Впервые ощутив потребность поболтать в постели, резко приподнимаюсь над притихшей гадиной.

— Что, повтори?

— Поздравляю, говорю. Твоей кувалдой хоть сваи забивай! Я тоже удивилась.

По смыслу комплимент, по логике — хрень полная.

— А удивилась почему? — ищу в чём здесь подвох.

— По кочану, — бурчит сердито Лада. — Я, может, спать с тобой вообще не собиралась. Это всё Антон!

И замолкает. При этом смотрит на меня с обидным осуждением, как будто пять минут назад была в дрова, а я ею, подлец такой, воспользовался. Но это ещё ладно. Куда важнее — брат мой здесь при чём?

— Не понял,