После развода. Верну семью снова (СИ) - Кароль Анита

− Вот откуда ты такой умный? – злость окутывает. Я сама никак не разберусь, а тут еще этот неандерталец путает меня. – Я сказала, в палатку не лезть?

− Палатка одна, а ты не королева, чтобы разлеживаться в комфорте, − Сергей влезает весь и растягивается рядом со мной. – Там ветер поднялся, прохладно стало.

− Надо было две палатки брать… − отодвигаюсь к самой стенке, и укладываюсь, отгораживаясь спальным мешком. Потом хватаю этот мешок и пытаюсь выползти наружу.

− Куда? – лапища хватает меня за лодыжку и тащит обратно.

− Пусти! Я в спальном мешке посплю, на улице, чем с тобой тут…

− А… ну иди, − зевает так, что палатка трясется. – Только потом не плакай, когда в медвежьей берлоге проснешься, с мишей в обнимку. Он так церемониться не будет, как я.

Застываю на месте, прижимая к груди спальный мешок. Теперь вообще не засну, страшно. Воображение рисует яркую картинку, даже будто пофыркивание и треск неподалеку слышится. Ничего не поделаешь, раз попала ночью в горы, то придется спать здесь.

Вернее, не спать вовсе. Этот медведь, под боком которого пристраиваюсь, для меня не менее страшен, чем бурый и дикий.

− Чтоб тебя медведь утащил… − ворчу, тыча кулачком в теплый бок.

− Ахах, − слышится в ответ. Огромные ручищи сгребают меня в охапку и подтаскивают вплотную к могучему телу. Я рычу и готова укусить. – Че? Так теплее. Спи уже.

Решаю не сопротивляться, заснет и тогда отодвинусь. Но я так устала, что сама засыпаю быстрее.

− И в кого ты такая колючая… точно не в своего дядьку. Вот Катюха на него похожа, это да−а−а…

И с чего бы мне быть похожей на дядю Егора? Я ж для мамы приемная, а он ее родной брат.

Сказать не успеваю. Уплываю в тревожный сон. Мне снится пустая комната, на полу сидит малыш. Он смотрит на меня, трепля лопоухого зайца в маленьких ручонках.

− Мама! – бросает игрушку и тянет руки ко мне.

А я пячусь, пытаюсь найти дверь, но ее нет. Ощупываю стены, сходя с ума от непонятного страха. Это всего лишь ребенок. Я сама такая, как оказалось… приемная. Чужая для своей мамы, которая вырастила меня, любила больше, чем свою родную дочь.

− Мама… − бегает за мной мальчик, а я в ужасе убегаю, кричу от отчаяния, но изо рта ни звука. Просто разеваю рот.

Вздрагиваю и просыпаюсь. Тяжело дышу, хватая воздух ртом. Еще только утренние сумерки, вижу в сетчатое окошко над собой. Рядом никого нет.

Почему я не могу принять ребенка от бывшей подруги? Ведь Стас и правда не виноват в его появлении на свет. В чем причина? Какая−то заноза сидит в подсознании, и так сильно мне мешает жить.

И вот если честно, то я тоскую по мужу. И будущий развод меня пугает. Я не представляю, как мы с Исаевым пойдем дальше друг без друга. Моя будущая дорога кажется мне пустынной, потому что все, кого люблю, останутся с ним.

А я не хочу быть одна… с каждым днем осознаю это все больше.

Выбираюсь из палатки, потягиваюсь, разминая затекшие мышцы. Возле машины стоит полуголый бородач и вытирается полотенцем. Плавал, что ли, с утра пораньше.

− Домой поедем, или еще что запланировал? – спрашиваю, стараясь не смотреть на мужика.

Чтобы не сравнивать. Хотя, уже сравнила. Стас кажется мне привлекательнее. Худощавое поджарое тело больше привлекает, чем крутые мышцы, обтянутые смуглой кожей. Они меня даже отталкивают. Гора мышц и борода.

Отхожу к краю пропасти и заглядываю вниз. Ноги слабеют, хотя я знаю, что метром ниже есть широкий надежный карниз. Чувство сродни тому, что я испытала во сне. Беспомощность и отчаяние.

− Если хочешь, то поедем. Но я бы еще здесь завис. Сегодня звезд не было толком видно, облака закрыли. А так… здесь так здорово, будто рукой достать можно до них.

− Нет, некогда мне звездами любоваться. Дня через три уеду, а надо проверить отчетность в кафе.

− Да в кафе все норм. Здесь живут честные люди, тебя не надуют. Мы доверяем друг другу, как себе, − Сергей одевается и принимается разводить костер. – Позавтракаем и поедем.

Ладно, позавтракаем на природе. Берусь помогать. Молчу, прокручивая в голове вчерашний разговор. Мне теперь хочется поговорить со Стасом, спросить о его тайнах, почему все скрывал. Знаю, что ответит честно.

− И че молчим, будто воды в рот набрали? Не проснулась еще? Можешь ополоснуться, дорогу до водопада знаешь, − предлагает «психолог», но я мотаю головой. Одна туда не сунусь даже. – Ну тогда умойся просто, я водички принес, родниковой.

Он показывает на пятилитровое ведро, беру пластиковую кружечку и иду умываться. Вода такая студеная, что мигом просыпаюсь окончательно.

− Хочу, чтобы ты еще кое−что узнал обо мне… − говорю, когда возвращаюсь к костру. – Дядя Егор был классным дядькой, самым лучшим. Мне жаль, что он погиб. Но только я ему не родная. Моя мама вышла замуж за моего отца, когда я совсем крошкой была. Родная мать моя умерла при родах. Я приемная…

− Вот дела… А Егор знал?

− Не знаю. Может, знал. Я сама только недавно узнала. Мама меня всегда больше Катюшки любила. Ее грызет постоянно, а меня обнимает. Даже не верится, что можно так… с неродным ребенком. Мы даже похожи, особенно характерами. Я себя не понимаю, почему не могу принять Егорку… будто мешает что−то, пугает.

− Ну много факторов может быть. С подругой на ножах? – Сергей протягивает мне банку с разогретой тушенкой и кусочек хлеба.

− Ну как… поссорились, да. Три года назад. Но не так, чтобы прям на ножах. Она настаивала, чтобы я сына родила мужу, он очень хотел. Я тогда сказала – вот и роди, если так Стаса жалко. Ну она приняла все за команду к действию, видимо…

− Вот тебя и стопорит нежелание подарить мужу желанного ребенка. А подруга это сделала, и обида занозой сидит, не можешь этот факт принять. Или есть еще что−то трагичное, связанное с детишками? Обычно это очень тормозит человека.

− Ты откуда такой умный, борода? – усмехаюсь. Он меня будто открытую книгу читает. – Кто ты такой?

− Тебе скажи… ты ж такая ссыкливая, сбежишь, только пятки засверкают, − гудит добродушно в бороду.

А мне жуть, как интересно, что скрывает. Его я не могу читать, как книгу. На замке его книга.

Глава 18

Обратная дорога по буеракам так не пугает. Я расслабленно сижу, слегка держась за кресло, слушаю музыку, и не ойкаю, когда танкообразная машина заваливается набок. Теперь я доверяю шоферу, который привык ездить по этим ужасным дорогам.

− Ну, молодец, − хвалит меня Сергей за что−то, я плечами пожимаю. – Научилась доверять, стала спокойнее. И даже красивее сразу стала.

− А раньше не красивая была? – мне интересно, считает ли меня мужчина красивой, интересной для себя. – Скажи, а я в твоем вкусе? Вообще, какие женщины тебе нравятся?

− Не, не в моем. Мне такие тощие не нравятся. Ты ж субтильная, подержаться не за что. А я пышные формы люблю, и не таких мелких, чтобы ростом не метр с кепкой.

Закусываю губу от обиды. Я стройная, среднего роста, и фигура изящная. Да, на матрешку не похожа, но всегда гордилась своими пропорциями, почти стандартными.

− Тебя ж соплей перешибешь, уж извини. А я помять люблю, чтобы было к чему лапищи приложить не боясь, что сломаю. Да и старовата ты, мне баба нужна такая, которая мне детишек нарожает. А с тебя че взять−то?

− А сам будто не староват, − фыркаю, хочется и его обидеть. Смотрю на огромные ручищи, на пальцы размером с разваренную сосиску. Да, такими меня если сомнешь, то не очнусь уже. – Да и как ты себе женщину найдешь, с такой бородищей? Будто шуба к подбородку прилипла…

− Хах, неравнодушна ты к моей бороде. Я монахом не живу, можешь не сомневаться. Но пока не встретил ту, на которой женился бы. А староват или нет… мужик и в девяносто лет может батькой стать запросто.

− Доживи сначала, до девяноста… − тихо роняю, глядя на дорогу.

− Да я−то доживу, во мне силищи ого−го! А вот тебе собой заняться нужно, а то смотреть на тебя больно…

− Да хватит! Я поняла, что тебе не нравлюсь. Закрыли тему! – меня уже злит разговор, умничает тут сидит.