В объятиях его одержимости - Нина Северова

— Ванечка, может по-быстрому? — смотрит через плечо, закусывает алые губы.

Ее тупость меня бесит и я с силой шлепаю её по ягодице. Она вскрикивает и в этот момент стучат в дверь. Это точно Арина.

Глава 17

Дремов

— Оденься, — прошу Кристину и стаскиваю ее со стола, — и на выход.

— Ты потом придёшь? — поправляет юбку.

— Нет.

— Ваня…

— Заткнись, умоляю тебя, — хватаю Кристину за плечи и встряхиваю.

Арина всё ещё стоит за дверью, не входит без разрешения. Точно уверен, что это она. Чувствую её на расстоянии. И чем дольше Кристина упирается, тем больше ситуация выглядит нелепой.

Иду к двери, открываю. Арина стоит спиной к стене, смотрит в пол. Такая потерянная. Так хочу обнять ее.

— Извините, если отвлекла. Вы просили зайти, — смотрит мне за спину, а оттуда выплывает Кристина с ехидной улыбкой.

— Жду тебя, малыш, — Кристина проходит и касается моей руки. Сука. Вспыхиваю за секунду. Одергиваю руку. А ей похер, для нее это игра.

— Субординация, Кристина Алексеевна, — предупреждаю.

Арина отвела взгляд. Она не должна была это видеть. Она должна знать, что для меня существует только она и больше никого. Никогда.

— Арина, пойдем, — приглашаю в кабинет.

Кивает, проходит мимо и я ловлю ее приятный аромат. Сладкий, но не приторный. Она и не может пахнут по-другому. Уверен, Арина везде такая ароматная.

Арина останавливается в паре шагов от стола, чувствует себя неуютно. Под глазами синяки, взгляд уставший, обнимает себя. У меня снова звонит рабочий и мобильный, она дёргается от резкого звука. Но я всё также игнорирую, не до этого. Я и так знаю, что они все скажут мне. Четверо убитых, из них двое надзирателей. Я должен переживать, но мне плевать. Главная задача стоит прямо передо мной.

— Садись, — указываю рукой на ближайший стул, — Сделать тебе чай?

— Нет, спасибо, — садится.

Ее светлые волосы выбились из хвоста, хочу распустить их полностью. Они точно мягкие, потрогать бы. Сажусь перед ней на корточки, беру руки в свои. От одного этого прикосновения у меня пылает всё внутри. Арина убирает руки и отодвигается назад.

— Иван Николаевич, пожалуйста. Я уже говорила вам, что не нужно этого всего. Хотите, чтобы я пожаловалась на ваши домогательства? — её голос дрожит.

— Арина, ты, действительно, мне очень нравишься. И не даёшь даже малейшего шанса показать тебе, как может быть со мной, — кладу руки на ее колени. Почему она воспринимает меня как угрозу?

— Неужели ты думаешь, что такой как Абаев сделает тебя счастливой? Что он может дать тебе, кроме вечной опасности? — встаю на колени, беру ее лицо в руки. Какая же ты красивая, девочка.

Арина начинает плакать. Дрожит. Моя нежная хрупкая девочка. Ничего, я спрячу тебя ото всех. Укрою. Сберегу.

— Арина, пожалуйста, — оставляю лёгкие поцелуи на щеках, — Дай мне шанс показать, как может любить мужчина. Доверься мне, прошу.

Она всхлипывает. Дрожит сильнее, но не отодвигается. Не даю ей опомниться, целую в губы. Хочу, чтобы она чувствовала меня, мой вкус, а не его. Арина не сопротивляется, но и не отвечает. Принимает меня.

Утягиваю ее на соседний стул, кладу спиной. Она толкает меня в грудь, но как-то неуверенно. Не с такой силой, как тогда залепила пощёчину. Почувствуй, как это быть желанной мужчиной, который готов на всё ради тебя.

У неё бархатная кожа, которую хочется трогать, нюхать и целовать. Мягкие губы, которые не дают возможности оторваться. Моя, такая моя. Прямо сейчас.

Арина стонет мне в рот и это сносит крышу окончательно. Членом могу забивать гвозди, поясницу сводит от возбуждения. Но плевать, главное, дать девочке расслабиться. Хочу, чтобы она растаяла.

Залезаю под футболку, ее кожа горячая. Веду рукой по животу, чувствую, как напрягаются мышцы. Хочу целовать каждый сантиметр ее кожи, вдыхать запах, пить её удовольствие. Но не выпускаю губы, ласкаю язык своим. Она снова упирается руками мне в грудь и я, пользуясь моментом, просовываю руку ей в джинсы. Она пытается свести ноги, но я не даю. Отодвигаю трусики, касаюсь губ и… Блядь.

— Какая ты мокрая, девочка моя, — практически мурчу. Веду по складкам, задеваю клитор. Арина выгибается.

Ее бьёт дрожь, задыхается. Ну вот, я же говорил, что со мной будет хорошо. И мне будет хорошо, потому что с ней.

— Ваня, пожалуйста, остановись, — Арина плачет и пытается вылезти из-под меня.

Мне бы радоваться, что она наконец-то назвала меня по имени. Но почему у нее страх в голосе? Разве я что-то сделал не так?

Приподнимаюсь. Вместо пелены похоти в глазах любимой женщины, я вижу слёзы разочарования и… Унижения. Она толкает коленом меня в живот. Промахивается, но это всё равно отрезвляет.

— Арина, почему ты плачешь? — хмурюсь.

Я же все чувствовал, какая она была мокрая и возбужденная. Я же целовал ее, сильно, она не отвечала, но все равно. Арина срывается на рыдания. Мне… больно это видеть.

Арина молчит и продолжает плакать. Я стою на коленях перед ней и не понимаю, что происходит. Почему так сложно? Почему нельзя быть с женщиной, которая тебе нравится?

Тишину разрывает вновь звонящий рабочий телефон. Блядь. Встаю, голова кругом. Я хочу обнять свою девочку и просто чувствовать ее тепло. Почему Арина отвергает меня, не понимаю. В душе такой осадок, будто пепла нажрался.

— Дрёмов, — поднимаю трубку.

— Полкан, ты ахуел⁈ Чем ты занимаешься, где доклады по ситуации? — генерал пыхтит в динамик.

— Ситуация решается, Игорь Владимирович. Раненых забрала скорая, двухсотые в морге. Ханжина пока забрали в ПНД, оклемается и переведут в СИЗО. В колонии порядок, постепенно последствия разгребаем. Никакой угрозы нет, — отчитываюсь.

— Завтра в девять жду в Управлении, — скидывает звонок.

Завтра будет день-аврал. С одного совещания на другое. Везде придется выслушивать какой я хуёвый начальник, и какие у меня хуёвые сотрудники. Какие есть, извините. Мы здесь так-то не единорогов на радуге пасём.

Кладу телефон, поворачиваюсь к Арине. Она вытирает слезы и встаёт.

— Арина, — делаю шаг к ней и когда она напрягается, останавливаюсь. — Я не хочу, чтобы ты меня боялась. Я не насильник, я просто… потерял голову из-за