Предатель. Моя сестра от тебя беременна (СИ) - Барских Оксана

– Ты притворяешься, что тебе всё равно, Вера. Хочешь убедить всех, включая Родиона, что ты выше всего этого, но я вижу тебя насквозь. Может, Таисия Семеновна и сама связалась с тобой, чему я, кстати, не верю, но если бы ты не хотела отобрать Родика, то не приехала бы, а послала старую каргу к чертям.

– Неудивительно, что ваша жизнь не сложилась, Агафья, – отвечает ей со вздохом Вера. – Вы всех людей судите по себе. И не переживай. Родион мне твой не нужен. Он как был трусом, так им и остался, а ты всё кружишь вокруг него даже в этом возрасте. Неужто так не доверяешь, всё ждешь, что он уйдет от тебя? Самой не надоело?

Вера говорит правду, именно то, что думает. Не лукавит, как подозревает Агафья, а просто не скрывает свои мысли на этот счет. По сути, она озвучивает то, что вертится и в моей голове. Родион Павлович ведь плывет по течению, ничего не хочет менять в своей жизни и по наименьшему сопротивлению подчиняется женской части семьи. Захоти он и правда что-то изменить в своей жизни или найти Веру, узнать, что с ней произошло и что вообще случилось в прошлом, он бы давно это сделал. Хотя бы в последние десять лет, когда с этим всё гораздо проще, чем раньше, когда не было телефонов и интернета.

– Что значит ваша? – настороженно уточняет Агафья Давидовна, не обольщаясь, что Вера обращается к ней на ты.

– Вся семья у вас такая. Бахметьевы одним словом, – уклончиво говорит Вера, явно не хочет поднимать тему Глеба, чтобы не расстраивать меня, и я ей за это благодарна. Я для себя историю с бывшим мужем почти закрыла и больше не хочу бередить эту рану. Она еще полноценно не зажила.

– Я всё сделаю, чтобы Родион остался в семье. Не дам вам с ним жизни, Вера, так что ты имей это в виду. Только попробуй воду взбаламутить в моем пруду, я сразу же приму меры. Отшепчут тебя так, что ходить не сможешь! – зловеще шипит свекровь, и даже у меня мурашки по коже.

– Ты угрожаешь мне проклятием? К бабке какой собираешься ехать, чтобы неверного бесхребетного мужа в стойле удержать? – хмыкает Вера, кажется, ни капли не испугавшись. – Уходи, Агафья, и больше не возвращайся. А если захочешь сделать мне или моей семье зло, получишь ответку. Я больше не та наивная дурочка, которой ты угрожала в прошлом, так что не обольщайся моей улыбке. Ваша травля сделала меня сильной женщиной, и уж свою семью я защитить способна. А хочешь, чтобы твой сын и дальше занимал должность директора банка, сиди тише воды, ниже травы. И поговори со своим мужем, убеди его жить, как раньше. Я с ним встретилась, чтобы закрыть все неразрешенные вопросы прошлого, но если он только подойдет к моей дочери и решит предъявить ей, что он ее отец, я вашу семью в порошок сотру. Поняла?

Несмотря на звучащую в ее словах угроза, тон у Веры достаточно спокойный. Говори она на иностранном языке, я бы и вовсе подумала, что она говорит о чем-то хорошем.

– Не строй из себя всесильную, – презрительно выплевывает Агафья и резко встает. – Я тебя предупредила, а ты услышала. Не хочешь, чтобы я тебя за волосы оттаскала, как в прошлый раз, свалишь по-хорошему. Я не посмотрю, что уже не так молода, как раньше, с удовольствием укажу тебе на твое место.

Наступает какая-то гулкая тишина, которая меня пугает, так что я слегка отодвигаю шторку, чтобы понять, что происходит, и в этот момент свекровь вдруг берет чашку и выливает его содержимое на лицо Веры. А затем пулей выскакивает из фургона, словно ее и не было.

– Боже, вы в порядке? – кидаюсь я к Вере, переживая, что чай горячий, но она качает головой и полотенцем вытирает лицо, продолжая сохранять самообладание.

– Всё хорошо, Варя. Собаки лают, караван идет. Агафья с молодости была с гонором, но по сути ничего из себя не представляет. Так что пусть уходит. Главное, чтобы удержала Родиона от опрометчивого шага. Ни к чему моей Любаше с этой ненормальной семейкой знакомиться.

Этот разговор, видимо, убедил ее в том, что знакомство отца и дочери – не лучшее решение, а я молчу. Не мое это дело, так что и лезть не буду.

Глава 20

Украшения, которые дарил мне Глеб, я продала, так что на счету осела приятная сумма, которая станет мне подспорьем, но разводиться он категорически отказывается. Как назло, нам официально дают месяц на раздумья, так что из зала суда Глеб выходит довольный.

Снаружи меня ждет Андрей, который сам вызвался сопровождать меня, так что Глеб держит себя в руках, поглядывая при этом на соседа с гневом.

– Ты совершаешь ошибку, Варя. Ты же это понимаешь? – прищурившись, спрашивает всё еще муж.

– Ошибку я совершила, когда за тебя замуж вышла, Глеб, а сейчас я ее исправляю.

– Ты беременна, скоро родишь. Кроме меня, никто не примет тебя, да еще и с чужим ребенком.

Он сцепил зубы и смотрит на меня сверху вниз исподлобья. Сжимает кулаки и злится, что не может заставить меня подчиняться. Как же, служанка семьи вышла из-под контроля и пожелала свободу.

– Ты повторяешься, Глеб. И вообще, это уже не твое дело. Рано или поздно нас разведут, несмотря на твои старания. Прекращай уже этот цирк, ты знаешь, что я тебя не прощу, так что не унижайся. Оставь хоть каплю гордости.

Я давлю на его непомерное эго, зная, как сильно он не любит, когда его унижают, как ему кажется. Не терпит неповиновения и споров, ведь только его мнение правильное.

– Ничего, можешь говорить, что угодно. Нам дали месяц на примирение, и я заслужу твое прощение, Варя, вот и увидишь. А теперь поехали домой, родители отдали нам свою квартиру на это время, будем жить вдвоем.

– Что? Что за бред ты несешь?

Я смотрю на него во все глаза, не до конца веря, что не ослышалась. Такую чушь даже он не смог бы сказать. Неужели он и правда верит, что я поеду с ним и еще буду жить под одной крышей?

– Ты не слышала вердикт? Месяц на примирение. Ты обязано дать мне шанс! – рявкает он, выходя из себя, даже глаза его выпучены, до того он взбешен.

– Окстись, Глеб, я ничем тебе не обязана. И уж тем более не должна прощать. Этот шанс дается только любящим парам, а мы не из этой категории. Да и в любом случае, это шанс, от которого я отказываюсь. Ясно тебе?

Я стараюсь говорить спокойно, но гнев всё равно прорывается наружу. У меня чувство, словно меня снова хотят загнать в угол, отрезают пути к отступлению, даже душно становится от его фраз.

– Ты собираешься жить в фургоне у этого Андрея? Ты его даже не знаешь, вдруг он какой-нибудь маньяк, а ты вот так просто доверяешь ему свою жизнь.

– Не суди по себе, Глеб. Это тебе я зря доверила свою жизнь, вот уж кто с двойным дном.

– Нормальному мужику беременная понравиться не может, – настаивает он и цедит сквозь зубы.

Я морщусь, так как его предположения отдают грязью и неприятно пахнут. Вот уж кто точно судит по себе. Он даже мысли допустить не может, что между мной и Андреем ничего нет, и помогает он мне по доброте душевной. Только и видит везде выгоду и в других отыскивает эти же качества.

– Ты закончил, Глеб? Тогда я пойду. И не твоя забота, с кем и где я провожу время.

Я обхожу его и спускаюсь по лестнице, держась за перила. В последнее время передвигаться уже тяжело, появляется одышка из-за беременности и скорых родов, но я лучше буду медленной, чем приму помощь в виде протянутой руки мужа.

– На дворе осень, Варя. Холодает, а его фургон не утеплен. Будь благоразумной, тебе нужно поберечься, – снова заводит свою песнь Глеб. – Ребенка собираешься в этот фургон принести? Я тебе этого не позволю!

Я едва не хохочу, когда он начинает взывать к моей совести. Сам же в это время кутается в свое пальто и шарф, не предлагает мне ни того, ни другого, хотя на мне из верхней одежды только кардиган.

– Разберусь без сопливых, – фыркаю я вместо этого и иду в сторону парковки. Просила Андрея подождать в машине, чтобы не было столкновений с Глебом.

– Варя, подожди, – вдруг снова говорит Глеб и странно оглядывается, уж слишком суетится.

– Чего тебе? – спрашиваю я уже раздраженно, так как терпеть его общество становится уже просто невыносимым.