(Не) райский отпуск с боссом - Рия Рейра

Она сделала глубокий вдох и подняла голову.

— Итак, вернемся к атриуму, — сказала она, и ее голос прозвучал еще тверже. — Сергей, ваши расчеты по ветровой нагрузке…

Работа закипела снова, но напряжение в воздухе не исчезало.

Весь день она ловила на себе взгляды. Любопытные. Оценивающие. Завистливые. Шепотки за спиной. Она игнорировала их, целиком сосредоточившись на проекте. Она была безупречна.

Вечером, когда команда, наконец, разошлась, она осталась одна, изучая отчет из Сингапура. Идея была гениальной в своей простоте. Он был прав — это экономило время и деньги.

Дверь палатки снова скрипнула. Она не обернулась, зная, кто это.

— Ну? — раздался его голос прямо у нее за спиной.

— Они гении, — ответила она, не отрываясь от чертежей. — Но их сталь не выдержит влажного климата. Нужно искать другой сплав. Или менять конструкцию утепления.

Он обогнул стол и сел на его край прямо перед ней, заслонив собой свет.

— Решение? — спросил он, глядя на нее сверху вниз.

— Я свяжусь с их лабораторией завтра утром, — она наконец подняла на него глаза. — Уточню технические характеристики. Если модификация невозможна — будем усиливать наш вариант. Он надежнее.

Он смотрел на нее молча, изучающе. Его взгляд скользнул по ее лицу, задержался на карандаше, зажатом в ее пальцах, на чертежах, испещренных ее пометками.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Поступай, как считаешь нужным.

Он слез со стола и сделал шаг к выходу, но затем остановился и обернулся.

— Ты сегодня была великолепна, — сказал он тихо, и в его голосе не было ни лести, ни игры. Была простая констатация факта.

И прежде чем она успела что-то ответить, он вышел.

Аня сидела за столом, чувствуя, как по ее телу разливается теплое, победное волнение. Его похвала значила больше, чем все аплодисменты мира.

Она собрала бумаги и пошла к своей вилле. На пороге ее ждал тот же бархатный мешочек. Внутри лежал не браслет и не записка. Лежал ключ. Старинный, тяжелый, бронзовый ключ.

Она подняла глаза. Его вилла была освещена. Дверь на террасу была открыта настежь.

Приглашение. Без слов. Без приказов.

Она посмотрела на ключ в своей руке. На свой браслет. На открытую дверь.

И сделала свой выбор.

Глава 25

Ключ был холодным и невероятно тяжелым в ее руке. Он лежал там, как воплощение выбора, который ей предстояло сделать. Пойти — значит перейти некую невидимую грань, за которой уже не будет никаких условностей, никаких игр в подчинение и контроль. Остаться — значит отступить, вернуться в безопасные, но тесные рамки их «сделки».

Она стояла на пороге своей виллы, сжимая ключ в кулаке, и смотрела на освещенные окна его владений. Музыка оттуда не доносилась. Не было слышно голосов. Только свет и тишина, зовущие и пугающие одновременно.

Ее ноги сами понесли ее по тропинке. Она не думала, не анализировала. Она просто шла, чувствуя, как тяжелый ключ отбивает такт о ее бедро, напоминая о весе предстоящего решения.

Дверь на террасу действительно была открыта. Она переступила порог.

Внутри было пусто. Большая гостиная была залита мягким светом. На низком столе стояла ваза с орхидеями и два бокала. Ничего лишнего. Никаких признаков недавнего присутствия слуг или кого-либо еще.

— Я здесь, — раздался его голос из глубины комнаты.

Он вышел из тени кабинета. На нем были простые темные брюки и мягкая рубашка, расстегнутая настолько, что открывала линию ключиц и начало мощной грудной клетки. Он был босой. Таким она его еще не видела — безоружным, без его привычной доспехов уверенности.

— Ты пришла, — произнес он, и в его голосе не было ни удивления, ни торжества. Было лишь… ожидание.

Она молча протянула ему ключ. Он взял его, их пальцы соприкоснулись, и снова эта молния пробежала между ними.

— Он тебе не нужен, — сказал он, положив ключ на стол. — Эта дверь всегда открыта для тебя. Когда захочешь ты.

Он подошел к столику, налил в бокалы вина — темного, густого — и протянул один ей.

— За твой проект, — сказал он, поднимая свой бокал. — Он становится лучше с каждым днем.

Она сделала глоток. Вино было терпким и сложным, с послевкусием дуба и темных ягод.

— За твое руководство, — ответила она, и ее голос прозвучал тише, чем она хотела.

Он улыбнулся, и это была не та улыбка, что бывала у него обычно — холодная или насмешливая. Это была настоящая, немного усталая улыбка.

— Ты сегодня… — он сделал паузу, подбирая слова, — ты была не просто хороша. Ты была идеальна. После моего появления. После всех этих взглядов. Ты не сломалась. Не убежала. Ты стала только сильнее.

— Ты проверял меня, — констатировала она, не вопросом, а утверждением.

— Всегда, — согласился он просто. — Но сегодня — особенно. Мне нужно было знать.

— Что?

— Что ты не из тех, кто ломается под давлением. Что я могу… — он запнулся, что было для него несвойственно, — что я могу позволить себе быть с тобой не только боссом.

Он подошел к ней совсем близко, но не касался ее.

— Эта игра… она была необходимой. Чтобы сломать твои стены. Чтобы показать тебе тебя саму. Но теперь… теперь я устал от игры.

Он коснулся ее щеки тыльной стороной пальцев. Прикосновение было легким, почти робким.

— Я хочу просто быть. С тобой. Без контрактов. Без условий. Без необходимости все контролировать.

Анна замерла, глядя в его глаза. В них не было привычной стали. Была уязвимость. Настоящая, пугающая его самого уязвимость.

— Почему? — прошептала она.

— Потому что ты вошла не только в мой дом, — он положил руку ей на грудь, над сердцем. — Ты вошла сюда. И я не знаю, что с этим делать.

Она почувствовала, как под его ладонью бешено заколотилось ее сердце. Он чувствовал это тоже.

— Я не прошу обещаний, — продолжил он, его голос стал тише, глубже. — Не прошу вечности. Я просто прошу… остаться сегодня. Не как подчиненная. Не как ученица. Как женщина. Которая хочет быть с мужчиной.

Он наклонился и поцеловал ее. Медленно, глубоко, без спешки. В этом поцелуе не было голода, не было желания доказать что-то или захватить. В нем была просьба. И надежда.

И она ответила, обняла его за шею, притянула к себе, позволяя ему почувствовать ее ответ не через слова, а через тело. Ее пальцы впились в его волосы, прижимая его губы к своим еще сильнее, а ее тело прижалось к нему всем своим изгибами, ощущая его возбуждение через тонкую ткань