(Не) райский отпуск с боссом - Рия Рейра

Он наклонился ближе. Его губы оказались в сантиметрах от ее.

— Я инвестирую в хаос, Анна. В надежде, что он создаст нечто прекрасное. Пойдем со мной.

Он повел ее за руку в свою виллу и завел в спальню.

Анна молчала.

Арсений развернул ее к себе за плечи и поцеловал. Это был не грубый, властный поцелуй, которого она подсознательно ждала. Это был медленный, исследующий, почти нежный поцелуй. Поцелуй, который спрашивал разрешения, а не требовал подчинения.

И она ответила. Ее руки сами поднялись и вцепились в его рубашку, притягивая его ближе. Она отвечала ему с той же страстью, с той же жаждой, которую копила все эти дни, недели.

Когда они наконец разъединились, дыхание ее сбилось. Голова кружилась.

Он смотрел на нее, и в его глазах читалось то же потрясение, что чувствовала она.

— Это не часть сделки, — прошептала она, все еще держась за него.

— Нет, — согласился он, его пальцы прослеживали линию ее челюсти. — Это вне условий контракта.

Он снова поцеловал ее, и на этот раз в его поцелуе была вся та властность, вся та уверенность, которую она в нем знала. Он вел, она следовала. Но теперь это было не подчинением, а танцем.

Анна чувствовала каждый его взгляд на своей коже, как прикосновение. Когда его пальцы сжали ее плечи, она вздрогнула, но не от страха, а от разряда тока, пробежавшего по всему телу. Его большие пальцы принялись разминать зажатые мышцы ее шеи и плеч, но это было не просто массажем. Каждое движение было заявлением. Напоминанием о его силе и ее позволении.

Он поднял ее на стол, смахнув на пол кипу чертежей. Бумага разлетелась белым облаком. Его губы спустились на ее шею, к ключице, к тому самому месту, которое он когда-то упрекнул, что она не намазала кремом.

Она откинула голову назад, позволяя ему делать то, что он хочет, наслаждаясь властью, которую она добровольно отдавала ему в эти мгновения.

Его глаза, темные и бездонные, пожирали ее. «Твое тело говорит громче слов, Анна. Оно дрожит от желания, которое ты так старательно прячешь».

Его палец провел по линии ее ключицы, затем скользнул вниз, к вырезу блузки. Он расстегнул одну пуговицу. Потом вторую. Холодный воздух коснулся обнажившейся кожи, заставив ее покрыться мурашками. Он наблюдал за этой реакцией с хищным интересом.

«Я устал ждать», — прошептал он, и его губы нашли ее шею. Это не был нежный поцелуй. Это был голодный, влажный поцелуй, с легким укусом, от которого по всему телу разлилась горячая волна. Она вскрикнула, ее пальцы впились в его спину.

— Я хочу тебя, — прошептал он ей в ухо, и его голос был низким, хриплым от желания.

— Тогда возьми меня, — выдохнула она.

Его руки подхватили ее под бедра и резко стянули с нее трусики. Воздух коснулся ее самого сокровенного влажного места, и она попыталась сомкнуть ноги, но его железная хватка не позволила.

«Не прячься от меня. Никогда», — приказал он, и его взгляд, горящий и неумолимый, приковал ее к месту.

Прежде чем она успела что-то сказать, его голова скользнула между ее ног. Первое прикосновение его языка к ее клитору было подобно удару молнии. Точным, уверенным, знающим. Она закричала, ее тело выгнулось в дугу. Он не спешил. Он изучал ее каждой клеточкой своего языка, находя те ритмы и точки, что заставляли ее терять рассудок. Его пальцы раздвинули ее еще шире, а его рот и язык вели безжалостную, сладкую атаку. Она металась под ним, ее стоны становились все громче, мольбы смешивались с проклятиями. Мир сузился до этого невыносимого, восхитительного ощущения, нарастающего где-то в глубине живота.

Когда оргазм накрыл ее, это было похоже на взрыв. Ее тело затряслось в конвульсиях, крик сорвался с губ. Он не останавливался, продлевая ее наслаждение, пока она не стала безвольной и влажной в его руках.

Только тогда он поднялся. В его глазах читалось дикое удовлетворение. Он понес ее на кровать, расстегнул свои брюки, освободив мощную, напряженную плоть. Он вошел в нее одним долгим, безостановочным движением, заполняя ее до предела. Она обвила его ногами, впиваясь пятками в его спину, притягивая его глубже. Его ритм был неистовым, почти яростным. Каждый толчок был заявлением права собственности, и каждый ее стон — актом ее капитуляции. Он смотрел ей в глаза, и в этом взгляде была не просто страсть, а нечто более темное и первозданное — триумф охотника, нашедшего свою добычу.

Его извержение было тихим, сдавленным рыком. Он вогнал себя в нее до самого основания, и она почувствовала, как его горячая струя заполняет ее. Они замерли, тяжело дыша, покрытые потом, прикованные друг к другу этим животным актом.

Он вышел из нее, поправил одежду. Его лицо снова стало непроницаемым, но на губах играла едва заметная улыбка победителя.

— «Теперь ты знаешь, на что я способен. И на что способно твое тело» — сказал он.

Она посмотрела ему в глаза, в эти бесконечно глубокие, холодные и вдруг такие живые глаза.

За окном океан шептал свои вечные истории, и звезды, свидетели их первой ночи под открытым небом, молчаливо наблюдали за тем, как рушатся последние стены между ними.

Глава 23

Ночь после их первой бурной близости была душной и безлунной. Воздух, напоенный ароматом тропических цветов, застыл неподвижной пеленой, не принося желанной прохлады. Где-то вдали мерно и настойчиво, как сердцебиение самого острова, шумел океан. Его шепот казался сейчас не убаюкивающим, а зловещим, полным скрытых предостережений.

Они лежали рядом, не касаясь друг друга, разделенные сантиметрами, которые ощущались как пропасть. Прохлада шелковых простыней уже уступила место жару их тел, а воздух в спальне был густым и тяжелым, пахнущим сексом, дорогим бельем и невысказанными словами, которые висели между ними тяжелым свинцовым облаком.

— Ты не спишь? — тихо, почти робко спросила Анна, нарушая тягостное, звенящее молчание. Ее собственный голос прозвучал чужим, сорванным.

— Нет, — его голос прозвучал хрипло, пропахшим дымом и выдохшимся виски. В этом одном слове слышалась такая усталость, что ей снова захотелось прикоснуться к нему, но она сдержалась, боясь разрушить хрупкую грань, возникшую между ними после страсти.

Она повернулась на бок, в полумраке различая лишь смутные, скульптурные очертания его профиля. Он лежал на спине, уставившись в темноту потолка, и в его позе была непривычная отстраненность, почти отрешенность.

— О чем ты

Он долго молчал, и она уже подумала, что он не ответит, что стена снова опустится, и он вернется