Приручить "Демона" - Рада Мэй
Истории отечественной журналистики сегодня в расписании не стояло, и это радовало. После вчерашней мимолётной фантазии и своей реакции на неё видеть Демьянова не хотелось. Понятно, что дело не в нём, а в моём вынужденном одиночестве, но осадок всё равно остался.
Да и руки, отдавленные паразитом Свиридовым, ощутимо побаливали, не добавляя позитива. Вчера, кроме мехового жакета, из верхней одежды на мне ничего не было, так что синяки получились особенно насыщенными. Уединившись в кабинке туалета, я угрюмо разглядывала уродливые синевато-лиловые пятна, и желание зафиксировать факт побоев крепло с каждой минутой. Даже если сейчас в полицию не обращаться, потом, когда мама уедет, мне эта справка, возможно, пригодится.
Решив, что учёбы с меня на сегодня хватит, поскольку наметились дела поважнее, я направилась не на четвёртую пару, а прямиком в гардероб.
Голос Демьянова в фойе первого этажа стал неприятной неожиданностью. Я замерла в нерешительности, но разозлившись на себя за эту секундную заминку (мне от него теперь прятаться, что ли?), решительно продолжила путь.
Историка я увидела возле книжного киоска, где продавалась различная учебная литература. Он о чём-то увлечённо беседовал с молоденькой светловолосой аспиранткой Ликой Петровой, которая пару раз читала у нас лекции в его отсутствие. Она выглядела довольной и что-то рассказывала, бурно жестикулируя, Демьянов же изредка вставлял комментарии и… улыбался ей не дежурной и натянутой, а вполне настоящей искренней улыбкой, от которой его резкие черты заметно смягчились и даже стали приятнее на вид.
Вот эта улыбка и стала последней каплей. На меня он всегда смотрел либо раздражённо, либо сердито, а в последнее время вообще украдкой пялился, непонятно что замышляя. Думала, он совсем улыбаться не умеет. Оказалось, умеет. Только не мне. Значит, со студентками у преподавателя не может быть ничего личного, а со смазливыми аспирантками - пожалуйста!
Раздражение, копившееся весь день, достигло точки кипения. Ну, сейчас ты у меня получишь личное, дорогой! Придётся сорвать маску влюблённой дурочки - притворяться дальше нет ни сил, ни желания.
Мимо сновали студенты, возвращающиеся из буфета на пары. Вот и хорошо - чем больше публики, тем лучше. Я достала из сумочки приобретённую на кафедре брошюру. Очень хорошо, что эта Петрова тоже была там, когда Демьянов передавал мне книгу, а в потайном кармашке сумки, у меня ещё со времён учёбы в Москве и свиданий с Гаевским завалялась пара презервативов.
Вытащила один, положила в книгу и решительно направилась в сторону воркующей парочки. Ох, как же они меня сейчас бесили! Демьянов заметил меня первым, улыбаться сразу перестал, нахмурился и выжидающе замер. Наверное, прочитал в моих глазах приговор и понял, что сейчас он будет приведён в исполнение.
- Здравствуйте, Глеб Константинович! Спасибо за литературу, только я не поняла, что это за грязные намёки?! - развернула книгу и ткнула ему под нос, лежащий между страниц презерватив. - Мало того, что вы постоянно обещаете меня завалить на экзамене, это все могут подтвердить, так теперь ещё и соблазнить решили!
Говорила я достаточно громко. Несколько студенток, услышав последнюю фразу, притормозили и уставились на наше трио с нескрываемым любопытством, аспирантка испуганно ахнула, а Демьянов… в общем, если бы взглядом можно было убить, меня бы уже везли в морг.
- Злобина, осторожнее с обвинениями, - отчеканил он ледяным тоном. - Клевета - уголовно наказуемое деяние.
- Злоупотребление служебным положением - тоже. Я этого так не оставлю! - сунув брошюру ему в руки, я, не оборачиваясь, направилась в сторону гардероба, продолжая злиться.
Моя маленькая месть принесла лишь небольшое удовлетворение, зато привела в действие операцию «Увольнение Демона». По его репутации уже нанесён удар, сомнения посеяны, а слухи разносятся быстро, осталось лишь закрепить успех. Не получилось очаровать, придётся просто подставить!
У стойки выдачи одежды никого не было. Видимо за три минуты до начала пары гардеробщица посчитала себя свободной и ушла по своим делам.
Я нащупала задвижку на обратной стороне низкой дверцы, открыла её и вошла, чтобы забрать куртку. Следом проскользнули две девушки до этого робко ожидавшие гардеробщицу в сторонке. А когда я уже оделась и боролась с заевшей, нежелающей застёгиваться молнией кожаной куртки, ко мне с криком: «Мира, я тебя везде ищу!» подбежала Маша.
Думала, она будет ругаться из-за своего Лёвочки, который наверняка нажаловался ей на подругу-стерву и приготовилась дать отпор, а Климова смущённо напомнила о моём вчерашнем щедром предложении помочь деньгами.
Я с досадой поморщилась, вспомнив о той опрометчиво брошенной фразе. Денег не жалко, просто мне не нравилась цель, на которую она их собиралась потратить. Точнее просто выбросить, отдав своему драгоценному садисту. Заметив мои колебания, Маша предъявила пакет с медикаментами и шприцами, сбивчиво пояснив:
- Мама в стационар попала после очередного загула, часть лекарств я купила, но не все, а до отца не могу дозвониться.
- Тогда, конечно, - я передала ей имеющуюся наличность. - Если не хватит, позвони, переведу на карту. Только альфонса своего не спонсируй, его услуги того не стоят.
Маша недовольно скривилась, но защищать своего кавалера в открытую не стала, поблагодарила и убежала так быстро, что из пакета выпал шприц. Я машинально подняла его, окликнула Климову и снова занялась заклинившим замком. Скрипнула дверца, в гардеробную кто-то вошёл, наверное, Маша вернулась.
Быстрые шаги раздались совсем рядом. Я подняла глаза, ожидая увидеть запыхавшуюся подругу, и невольно отступила назад. Это была не Маша, а очень злой Демьянов.
Оглянулась по сторонам - вокруг не души. Ох, не вовремя он явился - продолжать спектакль-провокацию не перед кем, камера наблюдения не пишет звук и этот угол не захватывает, а устраивать бессмысленные разборки наедине уже как-то не хотелось. Радовало только одно - никаких глупых,
