Глиняные сердца - Анита Ферн

Вернувшись домой, первым делом захожу на кухню, где подозрительно нарядная мама в спешке дохлебывает чай. При виде меня она вскидывает брови и, не отнимая кружки от лица, говорит:

– Классная бейсболка. Не знала, что сегодня тут проходил баскетбольный матч такого уровня.

Стаскиваю кепку с головы. Вот блин, какая я рассеянная! Надо будет вернуть. А пока верчу ее в руках и мямлю:

– Это не моя. Одолжили, чтоб лицо не сгорело под солнцем. – И, раз уж маме удалось меня смутить, пробую отзеркалить: – Чего это ты такая нарядная, мам? В театр идешь?

И попадаю в яблочко! Она закашливается и отставляет чашку в сторону.

– У меня встреча с потенциальным заказчиком.

Проверяю время на экране смартфона и уточняю:

– Деловая встреча в субботу вечером?

Мама медленно отворачивается от меня к раковине и начинает старательно мыть чашку. Надо ли говорить, что все это ужасно подозрительно?

– Ну-у, видишь ли, это больше неформальная встреча.

Мне очень хочется воскликнуть: «Или свидание?!» – но я сдерживаюсь. Даже если тут замешана романтика, не буду портить мамин настрой, хоть тревога и неприятно колыхнулась в груди. Оставлю допросы на потом, тем более что одна я веду их не так эффективно, как вдвоем с Кэти. Кстати…

– А Кэти дома?

– Нет, она ушла вскоре после тебя. Предупредила, что будет поздно. И я тоже буду поздно, поэтому ты остаешься за старшую. – Она широко улыбается этой фразе и чмокает меня в макушку. – Если еще не будешь спать, когда приду, расскажешь, что за кошка между вами пробежала. А теперь мне пора.

Она глядит на свои тонкие часики и исчезает. Дом погружается в тишину.

Прохожу в комнату и ложусь на кровать, прижав тетрадку с листьями к груди. Потом достаю из нее кленовые и задумчиво верчу в руке, пока по лицу расплывается радостная улыбка. Конечно, я понимаю, что не могу и не стану рассчитывать на взаимную симпатию Лекса. Только это не отменяет того факта, что я прекрасно провела время. Мне нужна была эта прогулка, чтобы отвлечься. И да, Лекс и правда мне симпатичен. Еще никто не спасал меня от бешеного самоката и не сбивал листья палкой, чтобы потом удариться в бегство. Прикрываю глаза и мечтательно вздыхаю.

Так хочется поделиться с Кэти. Как некстати и как нелепо мы поругались! Почему она так остро отреагировала? Потому что я выбрала неподходящий момент для разговора? Или мои слова и правда прозвучали оскорбительно по отношению к Дэну? Но вроде я ничего такого не сказала. Думаю, стоит еще раз спокойно переговорить.

Если я попрошу Кэти вернуться немного пораньше, она согласится? Не оставляя себе времени на лишние размышления, набираю ее номер – долгие гудки. Терпеть не могу, когда близкие не отвечают по телефону, хоть и понимаю, что причины могут быть самые серьезные. Да, из меня выйдет та еще мамочка.

Тут же нажимаю на кнопку вызова снова. Кэти бесит, когда я так делаю, но сейчас я не могу себя пересилить. Неудивительно, что ее голос пышет недовольством, когда сестра все же берет трубку.

– Алло, у тебя что-то срочное?

Фоном ее слов звучит музыка и шум разговоров.

– Нет, просто хотела узнать, когда ты вернешься.

– Поздно, – тут же отрезает она. – Все, мне пора, не могу разговаривать, – и отключается.

Моя рука опускается на кровать, будто не смартфон держит, а булыжник. Чувствую, как восторженная радость слегка развеивается, уступая место прибивающей к полу тяжести.

Только я не позволю себя раздавить и испортить этот хороший день! Кажется, пора принять дополнительную порцию мороженого под «Гравити Фолз».

* * *

Вчера я не дождалась прихода ни мамы, ни Кэти – уснула. А ведь с каждой из них мне нужно обсудить другую. Похоже, все дамочки семьи Стюарт обзавелись секретами.

Еле разлепив веки, плетусь на кухню. Делаю большую чашку чаю с лимоном и сэндвич с яйцом, наслаждаюсь первым терпким глотком. Расправившись с бутербродом, брожу с чаем по дому и заглядываю в комнаты. Мама мирно посапывает в своей кровати, а вот в гостиной никого, даже диван не расправлен. Ощущение, будто Кэти уже ушла. Или, что вероятнее, если судить по столько раннему часу, вовсе не ночевала здесь. Во мне начинает зарождаться волнение вперемешку с раздражением.

Да что эта девчонка о себе возомнила? Что можно таскаться по ночам неизвестно где, коли исполнилось шестнадцать лет? Что она достаточно взрослая, чтобы обманывать мамино доверие? Ох, но ведь если мама узнает, последуют санкции. И не факт, что они коснутся только Кэти.

Поэтому я решаю пока ничего маме не рассказывать. На всякий случай заглядываю еще и в ванную. Только наверняка убедившись, что сестры нет дома, плотно прикрываю дверь своей комнаты, где отправляю ей голосовое сообщение с просьбой позвонить мне как можно скорее.

А до тех пор мне, видимо, придется сидеть как на иголках. Даже вязанию не удается меня успокоить: то узор сбивается, то петли теряются, отчего я раздражаюсь еще сильнее.

Когда просыпается мама, готовлю для нее омлет и завариваю чай. Из окна пока проникает тусклый свет, неспособный подбодрить, потому что оно выходит на запад. И мама в этом утреннем свете, сидя на стуле и зевая, больше всего напоминает нахохлившегося голубя.

– Спасибо, дорогая, – ласково улыбается она мне. – Так приятно, когда о тебе заботятся. Кэти еще не встала?

– Она уже давно проснулась и куда-то ускакала. – Я стараюсь говорить как можно уверенней.

– Что между вами случилось? Почему она спит в гостиной?

Перестаю суетиться и опускаюсь на стул напротив мамы. Снова наливаю себе чаю и делаю глоток, прежде чем заговорить.

– Мне показалось, что мы стали очень мало времени проводить вместе, ведь она почти неразлучна с Дэном. Но, видимо, я не совсем правильно выразила свою мысль, и Кэти решила, что я против их отношений.

Мама опирается подбородком на руку и некоторое время молчит, задумчиво постукивая указательным пальцем по носу. Затем поворачивает голову к окну и заговаривает:

– В студенчестве у меня была подруга, она разрывала всякие отношения с друзьями, которые критиковали ее бойфренда. Он в самом деле не всегда поступал с ней справедливо, но я никогда не заводила разговоров на эту тему, благодаря этому мы не переставали общаться.

– О боже, он что, ее бил? – Я прикрываю рот рукой.

– Нет, ну что ты, милая, – спешит она меня успокоить. – Если бы я узнала о подобном, то обязательно вмешалась бы. Не бил и не изменял, но