Глиняные сердца - Анита Ферн

– Привет, ты чего-то хотела?

О нет, только не это! Стон разочарования почти вырывается из моего горла, но я его проглатываю и шиплю:

– Лишь сказать одну вещь. Как только ты перестаешь казаться мне полной задницей, то тут же подтверждаешь свой титул снова! Держи, ты оставил ее, когда совершенно точно НЕ гулял со мной. – Швыряю в него кепкой и ухожу.

Разумеется, за нами наблюдает несколько десятков пар глаз, и мне ужасно хочется крикнуть что-нибудь гневное, но я лишь сильнее стискиваю зубы и отправляюсь на следующее занятие, как бы ни тянуло меня прочь из школы.

Выбираю место в самом последнем ряду у окна, надеясь остаться не замеченной учительским взором. Только с одноклассниками это не срабатывает: я сажусь за парту под шушуканье, раздающееся со всех сторон. Никогда еще так не радовалась звонку на урок, несущему благодатную тишину, разбавленную монотонным голосом мистера Гингрича. Наверняка у него отлично получается читать детям сказки перед сном, потому что он способен сильно снизить высочайшую концентрацию внимания. Что уж говорить про такую концентрацию, как у меня, – с отметкой 0.

Ожидаемо, что я целиком погружаюсь в негодующие размышления по поводу Лекса. Да что за фигня происходит с этим парнем? Раздвоение личности? А что, очень подходяще: когда мы наедине или среди незнакомых людей, он мил и обаятелен, но стоит вернуться в знакомый круг, как он опять становится засранцем. Может, он хочет убедить всех вокруг, что любой намек на дружбу между нами – плод моей фантазии?

Эта мысль заставляет меня выпрямиться. Думаю, она близка к истине, и Лексу просто стремно делать явным для окружающих тот факт, что он водится с такой непрестижной особой, как я. Мое настроение отравляется еще и горечью, будто мало всего прочего.

И ровно в тот момент, когда я решаю, что этот день уже не может стать хуже, замечаю приближение мистера Гингрича, неотрывно смотрящего прямо на меня. Вот же блин. Принимать вид прилежной ученицы поздновато, если даже тетрадка не открыта, а надпись на доске загораживает замершая возле моей парты фигура учителя.

– Повторите мою последнюю фразу, мисс Стюарт, – сдержанно просит он.

Что я могу ответить? Молчу, потупив взгляд, в то время как взгляды одноклассников острыми иглами устремились ко мне, но они меня мало волнуют. Гораздо сильнее чувство стыда перед добряком мистером Гингричем.

– Сегодня вы мыслями явно не здесь, а летаете где-то далеко, – мягко упрекает биолог.

Вслед за его словами звучит насмешливый мальчишеский голос:

– Так ведь пчелкам и положено летать.

Класс отзывается смехом на эту незамысловатую реплику, для меня же она становится спичкой, до конца спалившей фитиль моего терпения. Стукнув кулаком об парту, вскакиваю и взрываюсь.

– Пчел окружают цветы, в отличие от гадких назойливых мух вроде тебя, которые не видят ничего, кроме собачьего дерьма! – натурально ору я, пытаюсь прибить шутника тяжестью своего взгляда.

Всеобщий смех на мгновение замолкает, чтобы затем смениться оживленным гулом. Но ненадолго, потому что мистер Гингрич призывает всех к порядку, а после поворачивается ко мне.

– Полина, я вынужден попросить тебя покинуть класс. – Он вздыхает и, пока я собираю свои вещи, добавляет: – Настоятельно рекомендую твоей маме найти время во второй половине дня для встречи с завучем.

Упоминание мамы весьма эффективно остужает мой пыл. Со всем достоинством, что удалось наскрести, ступаю по проходу между партами, изо всех сил стараясь не споткнуться. И лишь в коридоре позволяю плечам ссутулиться.

За какой-то час я умудрилась дважды устроить сцену, надо же было так выйти из себя. И теперь мама, никогда не знавшая проблем со школой из-за нас, будет вынуждена выслушивать претензии. В отчаянии закрываю лицо руками. Надо успокоиться и подумать, что делать дальше.

Если я пойду на оставшиеся занятия, боюсь, это лишь усугубит мое состояние. А о том, что я могу опять встретить Лекса, стараюсь даже не думать. К тому же передать маме дурные вести все-таки лучше лично. Итак, решено. Я еду домой.

Вполне ожидаемо нахожу маму в мастерской, ведь сейчас даже не середина рабочего дня. И, судя по ее реакции на мое появление, из школы ей пока не звонили. Уговариваю ее подняться на кухню, чтобы за чаем спокойно поговорить.

Только спокойно не получается. Уже на объяснении, что я так и не помирилась с Кэти, начинаю хлюпать носом. А когда я подхожу к выкрикам на уроке и вызову в школу, у меня мокрое – и наверняка красное – лицо.

– Прости, мам, – говорю я, не глядя на нее. – Не хотела тебя расстраивать.

Она встает и подходит ко мне, чтобы обнять. От этих теплых объятий, даже без всяких слов, мне становится легче.

– Ты чудесный ребенок, дорогая, – говорит ласковый мамин голос над моим ухом. – И один-единственный крик в классе этого не меняет, пусть он и нарушил ход урока. Это просто мелочь. К тому же ты защищалась. Я тебя не осуждаю. Меня больше беспокоит ситуация с тем парнем. – Она отстраняется и заглядывает мне в глаза. – Неужели он настолько тебе нравится?

Опускаю взгляд и горько вздыхаю, а затем едва слышно произношу:

– Намного меньше, чем вчера. Если ты не против, я не хотела бы говорить о нем.

Мама кивает и чмокает меня в макушку.

– Думаю, тебе нужно отдохнуть. А мне пора работать. – Она выпускает меня и почти уходит, но возле двери оборачивается и добавляет: – Постарайся себя не накручивать.

Не накручивай себя. Не бойся. Не парься. Не волнуйся. Не убивайся. Жить было бы намного легче, если бы фразы такого типа действительно работали. Думаю об этом, безвольной тряпицей валяясь на кровати и вперив невидящий взгляд в потолок. Теперь, когда вспышка угасла и слезы пролились, осталась одна усталость. Хочется стать одиноким листочком, качающимся на поверхности волн, плывущим по их воле, чтобы никто меня не трогал. Может, стоит передать настроение в рисунке?

И тут меня осеняет: можно использовать такую идею для конкурса! Ведь я еще ни единой картинки не создала. Подскакиваю и раскладываю все необходимое на столе. Сев возле него, на минуту прикрываю глаза и включаю воображение.

А потом рисую. Рисую очертания кружки и делю пополам. В нижней части рисую зеленый овал листа кувшинки, а на нем – лежащую лягушку, которая наслаждается покачиванием своего ложа на темной ряби озера и мечтает. В верхней половине рисую ночное небо, усыпанное жемчужинами звезд.

Лягушка может показаться не лучшим персонажем для коллекции, и раньше