Мгновения вечности - Ева Эндерин

– Ты безумно горячая, Рейнхарт. Это для меня?

Все для него.

– Пожалуйста, – взмолилась она, даже не осознавая в полной мере, что именно ей от него нужно.

Зато он прекрасно знал.

Холодные костяшки его пальцев скользнули от колена по внутренней стороне ее бедра, и она зарделась. Ей нужно было сжать ноги и оттолкнуть его немедленно, но она не могла пошевелиться.

– Кайрос, – все, что у нее получилось выжать из себя.

– Да… – хрипло оценил он. – Повтори еще раз.

– Кайрос… Кайрос!

Она проснулась от собственного крика, срывающегося на тихий стон, и выдернула руку из трусиков, будто ошпарившись.

Что это было, черт возьми?!

– Кайрос?

Пэм…

Ее сердце продолжало отбивать чечетку, когда Кейт отодвинула балдахин в сторону и увидела крайне потрясенное лицо подруги.

– Это не то, о чем ты подумала.

Оправдание прозвучало банальнее некуда, но у Рейнхарт практически не функционировал мозг, а стыд затопил легкие и мешал ей нормально дышать. Так что сделайте скидку.

– Правда? Потому что я могу отличить ужас от возбуждения, – предупредила ее Пэм и шепотом добавила: – В отличие от некоторых.

– Я его больше не боюсь!

И снова не самая гениальная реплика в ее жизни.

– Я заметила.

Осуждение или заботу от Пэм Кейт могла принять в любое время, потому что уже давно к ним привыкла, но коварство – другое дело. То, как губы Уэльс растянулись в улыбке, вызвало еще большую панику, чем все остальное.

– Это все дурацкое подсознание, – наконец-то нашла более разумное объяснение Кейт. – Мы встречаемся в библиотеке ночью уже пятый день подряд. Должно быть, я сошла с ума.

Подскочив на матрасе, Пэм собрала светлые волосы в свой фирменный небрежный пучок и кинулась к ее кровати. Это было совсем некстати – боевой настрой подруги лишь усугублял ситуацию, учитывая, что Кейт до сих пор пыталась выудить из пепла разрозненные осколки своих мыслей. Желательно здравую их часть.

– Колись, Блэквуд с тобой флиртует? – присев к ней, заговорщически спросила Пэм.

– Нет! – воскликнула Кейт чрезмерно громко и категорично.

Она немедленно вылезла из-под одеяла и подошла к шкафу, чтобы буквально скрыться от Уэльс за высокими дверцами.

– Брось, я не верю, – цокнула Пэм. – Он просто так проводит с тобой свободное время? С чего бы?

– Перестань видеть в людях лишь плохое, – вздохнула Кейт.

Ей не хотелось этого говорить, тем более что у Уэльс были причины относиться к окружающим так категорично. На нее махнули рукой собственные родители, а дети, сколько бы ни отрицали, все равно оставались тяжело зависимыми от их мнения. Но Пэм ошибалась, если думала, что только те, кого она собирала вокруг себя, словно волчица стаю, имели право называться достойными членами общества. Кайрос изменился, Кейт видела это по тому, как он открывался ей, и она не собиралась рубить на корню весь их прогресс из-за одного нелепого сна.

Тем более ей нравился Патрик. Патрик Уэльс. Это он должен был ласкать ее по ночам, пусть даже в обыкновенных фантазиях.

– Ты не знаешь его, Кейти, – надавила на нее Пэм. – Ему есть дело только до себя, особенно сейчас, когда отца, центра его жизни, не стало.

Что она могла знать о том, кто бескорыстно помогал ей с французским? О том, кто убеждал ее, что она заслуживала лучшего? О том, кто смело признавал свои ошибки и не боялся последствий? Рейнхарт не умела читать людей, у нее не было таланта к прорицанию, но Кайрос казался ей искренним и добрым человеком, и этого было достаточно, чтобы Кейт начала относиться к нему как к остальным своим близким – с уважением.

– Ты тоже его не знаешь, – возразила она Уэльс и сняла с вешалки выглаженную перед сном форму.

– Не ко мне он приходит в эротических снах. – Пэм протянула ей очки с тумбочки и отошла к своему гардеробу, чтобы тоже собраться.

– Это случайность, – уверяла ее Кейт, пока они одевались, и продолжала повторять это на всем их пути в столовую: – Просто случайность.

– Как скажешь. Если что, я умею хранить тайны, – подмигнула ей напоследок Уэльс и учтиво пропустила ее внутрь первой.

Столовая академии представляла собой внушительный зал с высокими готическими сводами и темными дубовыми балками, которые можно было увидеть почти во всех больших помещениях замка. Резные стены с тонкими позолоченными деталями каждый раз завораживали, а огромные камины, выложенные массивными каменными блоками, наполняли помещение теплом круглый год.

Несмотря на дорогостоящую обшивку стен, главным украшением зала оставались витражные окна, уходящие в острые скаты крыши. Солнечные лучи пробивались сквозь цветное стекло, разбрызгивая по залу рубиновые, сапфировые и золотые блики, которые плясали поочередно на полированных деревянных столах в зависимости от времени суток. Их было много – длинные, добротные, рассчитанные на десяток студентов каждый. За ними легко размещались небольшие группы, и в этом строгом порядке чувствовалась некая организованность академической жизни.

Кейт всегда удивляло, как в Винтерсбруке уживались люстры из кованого железа, серебряные канделябры, фарфоровые тарелки и современные элементы, такие как розетки, скрытые LED-панели в ванных комнатах и новомодные сенсорные экраны, встроенные прямо в старинные деревянные стойки в каждом кабинете. Времена древней аристократии, с их утонченным стилем и неторопливым ритмом жизни, сливались воедино с динамикой их сумасшедшего поколения, которое даже во время просмотра фильма умудрялось отвлекаться на что-то постороннее.

– Это что, Патрик? – не могла поверить своим глазам Пэм. – Он пришел завтракать раньше нас?

Действительно нонсенс.

После того как Кейт вернула Уэльсу готовую карту, он с ней практически не общался, но это не значило, что она не пыталась чаще оставаться с ним наедине. В определенном смысле разговоры с Кайросом помогли ей стать смелее и немного эгоистичнее в отношении Уэльса. Ладно, поймали, до эгоизма ей было так же далеко, как ахейцам до Трои[16], но все же. Прогресс чувствовался в мелочах.

– Доброе утро, братец, – пропела Пэм, усаживаясь ровно напротив Патрика.

Кейт решила, что может позволить себе сесть на скамейку рядом с Уэльсом, особенно после того, как подруга начала подозревать ее в пылких чувствах к Кайросу Блэквуду. Вот уж действительно – идеальнее алиби не придумаешь.

– Оно было добрым до твоего прихода, – буркнул он и откусил хлеб, который только что успел макнуть в желток.

«До твоего прихода». Рейнхарт приказала себе проигнорировать очередной болезненный укол в сердце от того, что она была для Патрика пустым местом.

– Сильвия продолжает тебя игнорировать? – предположила Пэм. – Твое поведение все больше напоминает спермотоксикоз.

Патрик ей не ответил и продолжил есть