Мгновения вечности - Ева Эндерин

– Боюсь, что меня никто никогда не полюбит, – тихо произнесла Кейт следом, но его сердце насквозь пронзил ее шепот.

Видит бог, он действительно отвратительно вел себя с ней на протяжении всего обучения в Винтерсбруке. Кайрос оскорблял ее, позволял парням толкать ее в коридорах, красть и прятать ее любимые вещи, лично распространял о ней отвратительные слухи – например, что ее мать якобы торговала телом и спала с заикой Диккенсоном, чтобы Кейт приняли в академию.

Но ему было жаль. Жаль настолько, что он бы остановил время тысячу раз, лишь бы стереть каждый из этих поступков, взять назад каждое слово, не позволить себе даже подумать так. Только вот время двигалось вперед, а прошлое стояло за его спиной – тяжелое, непреклонное и слишком яркое, чтобы сделать вид, будто его никогда не было.

– Я бы об этом не волновался.

Он не только так подумал, но и сказал об этом вслух.

Кейт повернула голову к нему, и ее большие карие глаза распахнулись от шока. Немудрено, ведь она не могла поверить, что эти слова принадлежали ему. Но Кайрос просто не сдержал себя – это была правда. Он знал, что ей не стоило переживать о том, что ее не полюбят. Потому что он… он, кажется, уже любил. Не из-за того, что она была какой-то диковинкой или бедной неприметной Золушкой, а просто потому, что Кейт – это Кейт. С ее вьющимися волосами, огромными очками на половину лица, с идеально выглаженными рубашками и этим чрезмерно открытым сердцем, которое никто не заслуживал.

Кайрос всегда считал, что люди ищут вторые половинки, потому что восхищаются ими – потому что те обладают чем-то, чего им самим не хватает. Вот только у Блэквуда уже было все, по крайней мере все материальное, что только может пожелать человек. И даже несмотря на это, Кейт стала для него особенной. По большому счету, ей удалось привлечь его внимание просто потому, что она была не такой, как остальные. Не такой наглой, не такой злой, не такой богатой, не такой закрытой, не такой хитрой, не такой злопамятной, не такой… Не такой, как он.

– Тебе… тебе не нужно меня успокаивать, – наконец-то, заикаясь, произнесла она.

– Мы договорились, мышка. Я больше тебе не вру.

Их зрительный контакт длился дольше обычного, и в итоге Кейт сдалась первая и судорожно переключилась на книги:

– Так про что ты читаешь?

Не лгать. Сам нарвался, за язык его никто не тянул.

– Я читаю про перемещения во времени.

Рейнхарт улыбнулась, открывая «Гарри Поттера» там, где он оставил закладку.

– Обожаю тему времени. Разве не чудесно представлять, что есть возможность пережить некоторые моменты заново, иначе?

В теории да, звучало захватывающе, но Кайрос сам менял реальность, еще и без должного контроля, так что это пугало его до чертиков.

– Что ты думаешь про эффект бабочки?

То, что происходило с ним, было похоже как раз на очень короткий эффект бабочки. Кайрос менял своими действиями всего пару секунд в прошлом, застывая в моменте, и будущее уже выглядело иначе.

– Это сдерживатель, – поделилась с ним мнением Кейт. – Без эффекта бабочки путешествия во времени казались бы чересчур фантастичными и идеальными. С ним же людям есть что терять, а значит, эта способность – скорее мучение, чем награда.

– Система сдержек и противовесов, – согласился Кайрос. – Что бы ты сделала, если бы могла менять время?

Рейнхарт облокотилась на спинку стула и задумчиво скрестила руки на груди.

– Насколько далеко я могу перемещаться назад в прошлое?

– Скажем, пару минут.

– Слишком мало времени… Хотя… достаточно, если речь идет о чем-то глобальном. – Кейт аппетитно прикусила губу, и Кайрос чуть не забыл, о чем был его вопрос. – Я бы пыталась спасать жизни.

– А если бы можно было влиять только на то, что вокруг тебя?

– Звучит как идеальная сверхспособность для преступника, – фыркнула Кейт. – Можно, например, красть деньги в банках или жульничать в картах, но это неинтересно.

– Представь, что у тебя есть деньги. Что тогда?

– У меня не может быть всего, чего я хочу, – возразила Рейнхарт. – Всегда найдется что-то недосягаемое.

Кайрос выдохнул и невольно представил, как целует ее прямо сейчас, как ее рот приоткрывается и…

Проклятье!

Часы едва не прожгли его кожу к чертям собачьим. Он промычал, пытаясь унять боль, и, когда снова отважился посмотреть на Кейт, Кайрос уже знал, что увидит перед собой.

Веки Рейнхарт были закрыты, потому что она только что моргнула, и сама Кейт совсем не двигалась. Он опять это сделал, он остановил гребаное время – и снова из-за нее. Единственное отличие заключалось в том, что в этот раз Блэквуд уже примерно понимал, как все работает. Можно было переждать, когда действие сверхспособности закончится, или можно… вмешаться. Нет. Он не станет. Не в губы, не так грязно. Но чуть-чуть. Кайрос же мог себе позволить небольшую вольность?

– Прости меня, мышка, – прошептал Блэквуд, хотя мог бы спокойно кричать. Сейчас его не услышал бы никто в целом мире.

Чуть наклонив корпус, Блэквуд опустил взгляд на ее полные губы и сглотнул. Он почти коснулся их своими, но, почувствовав дрожь в горле, двинулся ниже, сохраняя дистанцию в жалкий миллиметр, будто скользя по ее коже. Его губы остановились на шее, прямо между венкой, где обычно особенно заметно бился пульс, и крошечной родинкой. Аромат магнолии вернулся к нему, сильнее, чем прежде, и на языке осел весенний цитрусовый запах ее кожи. Или, может, это все ему мерещилось – весна не могла пахнуть так сладко и греховно. Он оставил один лишь легкий поцелуй, не доходя до ключицы, и тут же отстранился. Вся его кровь от малейшего касания закипала, не позволяя отдышаться; Кайрос чувствовал, как огненная волна, начавшаяся внизу живота, распространилась на каждый сантиметр его кожи, и, конечно, особенно сильно запылали его губы.

– А ты? Что бы ты сделал?

Он не сразу понял, что время запустилось вновь, зато моментально уловил, как Кейт поднимает руку и потирает именно то место, где он оставил поцелуй.

– Я бы не хотел управлять временем, – честно признался Блэквуд.

Кейт отрисовала несчастную карту для Патрика всего за час, и, когда ее глаза начали слипаться, Кайрос сам отправил ее обратно в общежитие. Его исследования в итоге ни к чему