Бурбон и секреты - Виктория Уайлдер

Она закатывает глаза.

— Мило. — Ее взгляд устремляется к Линкольну, а затем возвращается ко мне. — Ты здесь меньше недели и уже нашла защитника. Может, ты все-таки больше похожа на маму.

Глава 10

Фэй

Пять лет назад...

— Мама, положи нож, — торопливо говорю я. Я не могу сделать полный вдох, поэтому сглатываю комок в горле. Игнорируя все остальное, я подавляю волну эмоций, которая захлестнула меня, когда я вошла на кухню. Инстинкты сработали мгновенно.

Темно-красная кровь капает по ее рукам и ручейками стекает по запястьям, становясь тем светлее, чем дольше воздух соприкасается с ней. Она стекает, а затем исчезает под телом, неловко лежащим на линолеуме. Может, я и ненавидела этого человека, но такого и представить себе не могла. Этого не исправить.

Я поднимаю руки, показывая, что не представляю угрозы. Может, у меня еще нет значка, но я знаю, что она должна понимать, что я хочу помочь. Слезы текут по ее лицу, брови сведены в гневе, а может, в замешательстве. Ее грудь вздымается и опускается с каждым натужным вздохом, как и моя.

Нет времени на то, чтобы все это обдумать. Может, она и не умеет выбирать правильных мужчин, но моя мама добрая и любит всем сердцем. Она всегда говорила мне следовать своим инстинктам и искать путь, который сделает мою душу счастливой. Но такой, злой и потрясенной, я никогда ее не видела. Я не хочу снимать розовые очки или узнавать эту ее версию. Но я запоминаю каждую деталь, даже не осознавая этого. Тихий свист ветра за окном. Стаканы в раковине, бурбон на стойке, незапертую заднюю дверь, то, что она не плачет, а напугана и в шоке. Я мысленно делаю снимки, которые невозможно забыть.

— Мама, посмотри на меня, — твердо говорю я.

Она делает то, что я прошу, слегка ошеломленная. На ее губе виднеется кровь в том месте, где она рассечена. Пряди волос прилипли к шее. Шелби Кэллоуэй можно назвать кем угодно, но не убийцей. Я слишком сильно люблю ее, чтобы это было правдой.

Я подхожу ближе и с силой нажимаю на вентиль горячей воды. Она не двигается, только смотрит на струю воды, от которой идет пар.

Я обхожу тело и говорю ей:

— Я собираюсь позвать на помощь…

— Нет! — выкрикивает она, выходя из транса и указывая на меня. Черная тушь стекает по лицу, как будто окружающая темнота проникает в нее.

Она держалась с Таллисом на равных, но это никогда не было похоже на любовь. Когда я была дома, это больше походило на «выгоду». Ссоры и газлайтинг, замаскированные под страсть. Лошади, которых она тренировала, были более преданы, чем ее партнер по жизни, — люди знали, что он изменял ей. Интересно, она тоже? Но она любила свою работу — тренировать чистокровных лошадей для «Finch & Kings Racing». Если бы она рассталась с Таллисом Кингом, то оказалась бы безработной. Это неправильно, но в городе этим мужчинам почти все сходило с рук. Все знали, что нельзя злить Уилера Финча и братьев Кингов, Ваза и Таллиса. А теперь один из них лежал на полу нашего фермерского дома, захлебываясь своей кровью.

Черт, он все еще был жив.

Стаканы, сваленные в раковине, звенят, когда вода наполняет их. Мама опускает нож в раковину и наклоняется вперед, опираясь на руки и нависая над раковиной с закрытыми глазами.

— Это не... Он опасен, Фэй.

Я достаю телефон из заднего кармана.

— Мама, мне нужно позвать на помощь, иначе он истечет кровью.

— Ты думаешь, полиция поверит мне на слово? Думаешь, эти люди не на зарплате у «Finch & Kings Racing»? — Она смеется, но в ее смехе слышна паника. — Я не выйду из полицейского участка, если ты позовешь на помощь, — говорит она, качая головой.

Я хочу работать в полицейском управлении Фиаско, но она права — у Таллиса есть друзья, они с его братом имеют слишком большое влияние. Слишком много людей, обладающих властью, могут повернуть все по-другому. Она не заслуживает того, что с ней случится.

Я снова смотрю на Таллиса — его грудь едва поднимается, пока его тело неуклюже распростерлось на полу.

Я наблюдаю за неподвижной рукой, прижатой туловищем. Его пальцы загибаются вверх, как будто он держит бейсбольный мяч.

— Неудачная тренировка, — сказал он. — Лошадь наступила на руку, и кости срослись неправильно. — Я ненавидела его истории. Они всегда казались полуправдой.

Я всегда умела думать на много шагов вперед, и каждая минута, которая утекает, будет тщательно изучена детективами и окружным прокурором. Чем дольше мы ждем, чтобы позвать на помощь, тем больше произошедшее меняется с несчастного случая или самообороны на расчетливое и преднамеренное убийство.

Я прокручиваю это в голове, чувствуя, как бешено колотится сердце и на лбу выступают капельки пота, пока я наблюдаю за тем, как она смотрит вдаль и обдумывает то, что только что произошло. Она — мать-одиночка, которая раз за разом попадала в ловушку, доверяясь и влюбляясь не в тех мужчин. Этот цикл привел ее сюда, к этому моменту. И его нужно остановить сейчас. Я люблю ее и Мэгги больше всего на свете, и я сделаю ради защиты тех, кого люблю, все, что угодно.

Я снова смотрю на Таллиса, который истекает кровью на полу. На шее у него по две раны с каждой стороны, теперь кровь сочится медленнее. Его грудь перестала двигаться.

Я прочищаю горло, принимая решение.

Все необходимое находится в сарае.

Моей маме нужно что-то, чтобы успокоиться.

Мне придется снять с него обувь.

Забрать его бумажник и отключить телефон.

Я учитываю его вес.

Вес всего этого...

Я могу это исправить. У меня достаточно предусмотрительности, подготовки и знаний, чтобы понимать, что нужно сделать. И это ужасно. Это изменит все, кем я себя считала и кем планировала стать. Но со всем этим я разберусь позже.

Я хватаюсь за верхние углы синего пластика и тяну. Он хрустит, когда я крепко сжимаю его в кулаках, и я задерживаю дыхание, напрягая все свои силы, чтобы сосредоточиться. «Сосредоточься на задаче и не разваливайся на части». Я повторяю эти слова про себя снова и снова, пока его тело с грохотом спускается по ступенькам и падает на брусчатку нашей задней дорожки.

Из-за мокрой травы брезент тащить легче, чем я ожидала.

— Мама, послушай меня. — Но она даже не смотрит на меня. Бесконечные слезы текут по ее лицу, пока