Сто причин родить от меня ребенка (СИ) - Марецкая Зоя

– Гоша! Это что же получается? Что мы с тобой еще шестнадцать лет назад друг с другом встретились? И даже могли познакомиться?

Отвечает мне серьезным взглядом.

– Представляешь, сколько времени даром потеряли? Я ведь тоже заметил тебя тогда. Нас Бог с тобой сводит, Зоя. Это все не просто так. Не отпущу тебя больше, даже не надейся.

Лежим в обнимку и молчим. Я пригреваюсь в его объятиях, и сама не замечаю, как начинаю потихоньку засыпать.

– Заяц, спишь уже? Что с сестрой твой опять приключилось?

Отвечаю сонно.

– Она в больнице на сохранении. Отеки у нее, врачи перестраховываются. Отвезешь меня завтра к ней?

– А почему ты такая убитая была? Что она тебе сказала?

– Она с Федором разводиться надумала. И квартиру ипотечную с ним делить.

– А от тебя чего хочет?

Вздыхаю.

– Что и всегда. Чтобы к ней переехала и с ребенком помогала. Завтра, все завтра, Гоша, хорошо? Я устала очень. Спокойной ночи.

Глава 6. Выход из лечебного голодания. День второй

Георгий

Неужели буквально накануне мы с Зоей целыми днями только и делали, что валяли дурака, подкалывали друг друга и гуляли по поселку? Для меня эти несколько замечательных дней оказались полноценным отпуском, первым за много лет. Я, как сейчас модно говорить, полностью «обнулился» и начал опять получать удовольствие от жизни. Встретил прекрасную женщину, которую по юношеской беспечности умудрился прошляпить шестнадцать лет назад. Что и говорить, новый год начался для меня очень позитивно. Жаль, что беззаботные дни закончились, и начались суровые будни. Но даже они меня не страшат. Я полон сил и энергии, потому что в моей жизни появился теперь новый смысл. Появилась она.

Улыбаюсь даже тогда, когда в шесть утра в полной темноте меня будит будильник. Увы, недостаточно быстро его отключаю, поэтому Зоя приоткрывает глаза.

– Сколько времени? Почему так рано? – сонно бормочет она.

Она лежит у меня под боком, по обычаю, подмяв одеяло под себя и забросив на меня ногу. Невыносимо прекрасная. Невыносимо нежная. Невыносимо любимая.

Легко и нежно целую ее.

– Хочу приготовить тебе завтрак в постель, сакварело . Спи.

Она дарит мне мимолетную улыбку, и снова проваливается в сон. Ей нужно больше отдыхать, она и так в эти праздники от души поиздевалась над своим организмом. Еще и кровь сдала. Ей нужно полноценное и здоровое питание. Особенно после бурной ночи, которую мы друг другу устроили. Не вытерпел я все-таки вчера, не железный я. Да и она от меня не отставала. Оторвались мы друг на друге за все предыдущие неудачи в личной жизни.

Через полчаса приношу в спальню большой поднос. На нем мацони в маленьком кувшинчике, эларджи – кукурузная каша с сыром, яичница с томатом и специями, хачапури. Все горячее, вкусно пахнущее. Ставлю поднос на прикроватную тумбу и включаю свет.

– Просыпайся, спящая красавица. Доброе утро. Буду тебя кормить настоящим грузинским завтраком. Не хочешь меня поцеловать?

Зоя спросонья щурится на яркий свет и смешно сопит, надевает на голову подушку.  Вредничает.

– Не хочу! Мы куда-то торопимся? – хнычет она. – Может, без меня поедешь? Такая рань! Я не выспалась!

– Торопимся. В восемь мне нужно быть в больнице у Мишки, успеть перехватить его врача, потом поедем к твоей сестре. На послеобеденное время тоже есть планы. Не хочу больше без тебя ездить, и запирать тебя тоже не хочу, с ума схожу от беспокойства. Лучше поспишь в машине.

Она неохотно садится в кровати. Недовольная, растрепанная. Очень смешная. Смотрит удивленно на поднос, потом с ужасом – на меня:

– Я что, должна все это съесть?!

Смеюсь.

– А кому легко? Если поцелуешь, я тебе, так и быть, помогу. Но завтракать ты у меня будешь вкусно и обильно, сразу тебя предупреждаю. Ты у меня будущая мамочка, никаких голодовок и диет. Грузинский секрет нам с тобой в помощь.

Наконец, улыбается мне и слегка краснеет. Стесняется. Это так мило. Обхватывает мою шею руками и сладко-сладко целует.

– Доброе утро, Гоша.

– Доброе утро, любимая моя ворчунья.

Жизнь прекрасна и удивительна.

Валяемся в постели до последнего, наслаждаясь кофе и друг другом. А потом в дикой спешке принимаем душ и одеваемся, чтобы не опоздать.

Я чищу свою машину от выпавшего за ночь снега. Зоя стоит рядом и смотрит на меня подозрительно.

– Гоша, откуда у тебя машина такая дорогая машина? – строго спрашивает меня она. – Ты мне сказал, что ты повар!

– Я тебе не говорил, что я повар, – ухмыляюсь я. – Я тебе сказал, что я шеф-повар в грузинском ресторане. А еще я тебе сказал, что я владелец этого ресторана. Этого и еще нескольких других. Ты подумала, что это неправда, а зря. На будущее: никогда не вру, и не люблю, когда врут мне. Садись в машину, холодно. Там, на заднем сиденье, рекламные брошюрки лежат про мои рестораны, почитай, ознакомься. Обрати внимание на названия. После обеда хочу свозить тебя в них, все вживую увидишь.

Она меня полюбила, не зная, кто я такой. Не зная, какая у меня квартира, машина, зарплата. Думая, что я простой повар. Держись, Снегурочка, впереди еще много сюрпризов. Улыбаюсь, как блаженный дурачок. Не могу не улыбаться.

Всю дорогу до больницы она листает страницы. Растерянно косится на меня. Видно, что новая информация укладывается в ее голове с трудом.

– Гоша, ты проклятый капиталист, – обвиняющим тоном произносит она. – Я со своим рабоче-крестьянским происхождением должна испытывать к тебе классовую ненависть! Как я умудрилась с тобой связаться!

Ржу в голос.

– Поздно пить «боржоми», Заяц, ты ночью уже проболталась, что меня любишь!

– Гоша, я всего лишь хотела помочь пьяному замерзающему человеку! – оправдывается она. – Я и не подозревала ни о чем таком!

– А ты думаешь, почему я тебя на ключ вчера запер? Чтобы больше никаких пьяных мужиков, кроме меня! Слышишь, Заяц? Я жутко ревнивый!

Улыбается.

Паркуюсь у больницы, поворачиваюсь к ней. Торопливо целую. Потом еще раз. Черт, не могу оторваться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Постараюсь побыстрей. Позвони сестре и спроси, может, ей что-то привезти нужно. Купим по дороге. Кстати, не получилось ночью с тобой поговорить про нее. Надеюсь, ты понимаешь, что жить ты будешь со мной, а не с ней. Ругаться с сестрой не надо, она беременная, но и потакать ее фантазиям тоже не стоит. Все, Заяц, побежал. Люблю тебя.

– Тоже тебя люблю.

Зоя Павловна

Яночка всегда была яркой девочкой. Слишком своевольной, слишком свободолюбивой. Это не отсутствие воспитания, воспитывали нас одинаково. Это характер такой, от рождения. А еще она красавица и умница. В школе все схватывала на лету, до четырнадцати лет вообще была круглой отличницей. Потом начала влюбляться в мальчиков, учебу запустила. Начались конфликты с родителями, но ничего из ряда вон выходящего. Обычный подростковый бунт. Я пыталась соблюдать нейтралитет, но мысленно всегда принимала сторону сестры. У нас с ней всегда были прекрасные отношения. Наверное, потому, что мы такие разные. А еще потому, что я ни в чем с Яночкой не соперничала, всегда добровольно уступала пальму первенства ей. Люблю ее очень.

Когда родители погибли, мне было 18, ей 16. И она, скорее всего, уже была беременна, только еще сама не знала об этом. И я, разумеется, тоже не знала.

Пока мы с ней хоронили родителей, пока вместе горевали, пока я бегала по инстанциям, оформляя опекунство, наследство и другие нужные бумажки – у нее уже начал расти живот. На первом УЗИ врач молча показала мне на экране два расплывчатых силуэта и в графе «диагноз» написала заумное «Монохориальная диамниотическая двойня. Беременность 14-15 недель». И выписала кучу направлений.

Яночка хотела аборт. Кому охота в десятом классе становиться матерью-одиночкой? Сообщить мне имя потенциального отца сестра отказалась категорически. Сказала только, что я его не знаю. Что он не из нашего поселка, и получилось все случайно. Я поспрашивала ее подружек, и они мне по секрету рассказали, что у Яны за эти полгода, что я грызла гранит науки в институте, был не один половой партнер, а несколько. Причем со всеми из них она познакомилась в интернете, тщательно их скрывала от подружек и встречалась с ними за пределами поселка. Подозреваю, что и не школьниками они были.