Разрушь меня - Бьянка Коул

Я хватаю ее за запястье, мои пальцы обхватывают нежные косточки и дергают ее прочь от тротуара к зданию. — Ты поедешь со мной.

Она поворачивается, выгнув бровь. — Я так не думаю. Я не собираюсь совершать позорную прогулку из особняка Ивановых завтра утром. Твои братья никогда бы не позволили мне смириться с этим.

У меня вырывается смешок. — Хотя у меня есть там комната, я живу в своем собственном доме. — Я притягиваю ее ближе. — В пентхаусе в Бэк-Бэй. Очень приватно, очень эксклюзивно.

— Все та же высокомерность, — говорит Таш, вырывая свое запястье из моей хватки.

— Тебе это нравится. — Я подхожу ближе, прижимая ее к зданию. У нее перехватывает дыхание, когда я наклоняюсь. — То, как я контролирую ситуацию. Так, что я точно знаю, чего хочу.

Она вздергивает подбородок, вызывающе, хотя ее зрачки расширяются. — Ты бредишь.

— Правда? — Моя рука находит ее бедро, пальцы скользят по шелку. — Твое тело выдает тебя каждый раз.

Черный Mercedes плавно подъезжает к обочине. Аким выходит и открывает заднюю дверь как нельзя кстати.

Я указываю на открытую дверь. — После вас.

Таш колеблется, затем садится в кожаное кресло. Я следую за ней, устраиваясь достаточно близко, чтобы наши бедра соприкасались. Как только Аким закрывает дверь, моя рука находит ее колено.

— Дмитрий... — В ее предупреждении не хватает убедительности, когда мои пальцы поднимаются выше, отводя шелк в сторону, чтобы найти обнаженную кожу.

— Шшш. — Я покусываю мочку ее уха, вдыхая аромат ее духов. Другой рукой я провожу по цепочкам на ее декольте. — Я хотел прикоснуться к тебе всю ночь.

Она ахает, когда мои пальцы скользят под шелк, находя ее твердые чувствительные соски. — Перегородка...

— Поднята. — Я сажаю ее к себе на колени. — И Аким знает лучше, чем опускать ее.

Ее голова откидывается мне на плечо, а мои руки теперь свободно блуждают по телу. Одна скользит вверх, обхватывая ее грудь через шелк, в то время как другая дразнит ее между бедер через ткань комбинезона. — Твой выбор одежды неудобен, — размышляю я, жалея, что не могу дотронуться до ее киски,

— Кто-нибудь может увидеть, — слабо протестует она, даже когда прижимается ко мне.

— Стекла тонированные. — Я посасываю точку ее пульса. — Никто не может видеть, как сильно ты этого хочешь.

Я крепко удерживаю ее на месте, ее спина прижата к моей груди. Мои пальцы скользят по тонким золотым цепочкам, пересекающим ее обнаженную кожу, наслаждаясь тем, как они отражают огни проходящего города.

— Не двигайся, — приказываю я, когда она пытается повернуться. Другая моя рука ложится ей на живот, удерживая ее именно там, где я хочу.

Я провожу губами по ее шее, пробуя на вкус бьющийся под кожей пульс. Шелк шуршит, когда она прижимается ко мне.

— Ты спланировала это, — шепчу я ей на ухо, проводя кончиками пальцев по другой золотой цепочке. — Надев его сегодня вечером, ты сводишь меня с ума, зная, что я не могу добраться до тебя, не доставив домой.

— Не все зависит от тебя, Дмитрий. — Но ее голос срывается, когда моя рука скользит выше по ее грудной клетке поверх ткани.

— Нет? — Я провожу пальцем по краю шелка там, где он соприкасается с обнаженной кожей ее груди. — Тогда зачем выбирать что-то, что оставляет тебя такой... незащищенной и в то же время недоступной?

Она снова пытается повернуться, но я сжимаю ее крепче. — Я сказал, не двигайся.

Из ее горла вырывается тихий звук — наполовину протест, наполовину потребность. Я улыбаюсь ей в шею, зная, что выиграл этот раунд. Мои пальцы танцуют вдоль ее ключицы, следуя за изящной цепочкой вниз, пока она не исчезает под шелком.

— Серьги твоей бабушки могут быть в стиле арт-деко, — шепчу я, — но эта цепочка — чистое современное искусство. То, как оно обрамляет тебя... — Я провожу еще одной линией вниз по ее животу, заставляя ее выгнуться. — Восхитительно.

Ее пальцы впиваются в мои бедра, пока я продолжаю тщательно исследовать каждый дюйм обнаженной кожи. Перегородка остается плотно поднятой, пока машина скользит сквозь ночь, везя нас к моему пентхаусу, где я планирую не торопясь развернуть этот особый подарок.

Глава 18

ТАШ

Я выхожу из Mercedes, твердая рука Дмитрия на моей пояснице ведет меня через сверкающий вестибюль. Швейцар кивает, отводя глаза, когда мы проходим мимо.

Частный лифт, весь из хрома и зеркал, открывается с тихим звоном. Дмитрий прижимает меня к стене, когда двери закрываются, его пальцы скользят по моей ключице.

— Ты такая милая, когда краснеешь, — бормочет он мне в шею.

— Твое воздействие на меня. — Я пытаюсь выровнять дыхание, пока мы поднимаемся на шестьдесят этажей. Городские огни сверкают сквозь стеклянные стены, но я едва могу сосредоточиться на них.

Лифт ведет прямо в фойе его пентхауса. Мои каблуки стучат по итальянскому мрамору, когда я осматриваю пространство, которое кричит о богатстве, власти и точном контроле. Все блестит — хром, стекло, полированные поверхности. Ни один предмет не стоит не на своем месте.

Перед нами простирается огромная комната с окнами от пола до потолка, из которых открывается потрясающий вид на Бостон. Я узнаю произведения современного искусства, украшающие стены, идеально расположенные и освещенные. На одной стене изображен Ротко, его темно-малиновый цвет, кажется, пульсирует в тусклом свете.

— Твой дом — это... — я замолкаю, любуясь чистыми линиями и монохромной палитрой.

— Именно то, чего ты ожидала? — Его руки скользят по моей талии сзади.

Я киваю. Пространство идеально отражает его, каждая деталь продумана, каждый предмет подобран специально. Изящный рояль Steinway стоит в одном углу с закрытой крышкой. Вся мебель из кожи и хрома, ничего мягкого или податливого.

— Одна только коллекция произведений искусства, должно быть, стоит...

— Ничто из этого и вполовину не так сногсшибательно, как ты. — Его пальцы находят молнию чуть выше моей задницы. — У меня есть другая работа, которыми я хочу насладиться сегодня вечером.

Я ловлю наши отражения в стене зеркал — я в моем винтажном комбинезоне от Valentino, он по-прежнему безупречен в своем костюме, несмотря на наши действия в машине. От сочетания его сдержанной внешности и того, что, я знаю, скрывается за ней, по мне пробегает дрожь.

— Холодно? — Его дыхание щекочет мне ухо.

— Нет. — Я прислоняюсь спиной к его груди. — Совсем наоборот.

Его пальцы скользят по моей спине, когда комбинезон растекается у моих ног. Прохладный воздух касается моей кожи, но его прикосновения обжигают везде, куда ни попадут. Я до боли осознаю,