(Не) райский отпуск с боссом - Рия Рейра

Он говорил с ней как с подчиненной. Как с ценным активом.

— Хорошо, — ответила она таким же безличным тоном.

Он повесил трубку.

Анна опустила телефон. Он снова брал контроль. Входил в ее жизнь, как будто так и надо. Как будто он имел на это право.

Она посмотрела на свое отражение в темном окне. Изможденное лицо. Глаза, полные смятения.

Кто она теперь? «Мышка», которую красиво поймали в золотую ловушку?

Она не знала ответа.

Но завтра в десять утра ей предстояло встретиться с представителями мэрии. И она должна была быть идеальной. Холодной. Собранной. Непобедимой.

Она глубоко вздохнула, подошла к столу и открыла папку с материалами ко встрече. Включила настольную лампу.

Ночь была длинной. Работа ждала.

А вопросы и сомнения она запихнула в самый дальний угол сознания, подальше. Чтобы не мешали, чтобы не съели заживо.

Глава 38

После ссоры в лофте он принес ей кофе. Это случилось на следующий день, ближе к вечеру, когда солнце уже клонилось к горизонту и длинные тени ложились на полированный бетонный пол. Дверь в ее кабинет была приоткрыта, он вошел без стука, но не как хозяин, входящий в свою собственность, а скорее как гость, соблюдающий нейтралитет на чужой территории.

Он не сказал ни слова. Не спросил, как дела. Не попытался обсудить вчерашний инцидент. Он просто поставил на самый край стола, рядом с ее планшетом, где застыли 3D-модели будущих конструкций, высокую керамическую чашку с дымящимся черным кофе — именно таким, каким она его пила, без сахара и молока, крепким и горьким. И также молча развернулся, и ушел, оставив за собой лишь легкий шлейф аромата дорогого парфюма.

И в этом простом, почти бытовом жесте — в чашке, поставленной именно так, чтобы не задеть ее разложенные чертежи, не перекрыть свет настольной лампы, в этой немой демонстрации того, что он помнит и понимает ее привычки, — было больше понимания и поддержки, чем в тысяче громких извинений или дорогих подарков. Он видел ее границы. Уважал ее пространство. Признавал ее право на гнев и на автономию. Они учились говорить на новом, хрупком языке молчаливых перемирий, где каждый такой жест — поданная чашка, приглушенный свет, оставленное в покое рабочее место — был кирпичиком в зыбкой, но крепнущей архитектуре их доверия. Это было начало нового диалога, где слова были не нужны, а важны лишь действия, говорящие громче любых клятв.

Завтра была ключевая встреча с инвесторами. В лофте царил хаос, пахнущий стрессом и свежей типографской краской. Макеты, чертежи, образцы новых композитных материалов покрывали каждый свободный сантиметр огромных столов, ползали по стенам и даже часть пола.

— Не сходится! — внезапно рявкнул Марк, с силой швыряя на стол пачку распечаток, которые разлетелись веером. — Я же говорил! Цифры не лгут! Запаса прочности в центральном узле не хватает! Не выдержит!

Ирина, которая трое суток не отходила от расчетов и уже держалась на чистом кофеине и упрямстве, отшатнулась, и ее лицо исказилось от обиды и бессилия. Слезы блестели на ее ресницах.

— Хватит! — голос Анны прозвучал не громко, но с такой металлической твердостью, что все в радиусе десяти метров замерли. Она встала между Марком и Ириной, физически разделяя их. — Марк, твоя задача — не констатировать проблемы, а искать инженерные решения. Я понимаю твой перфекционизм, но сейчас нам нужны идеи, а не констатация фактов. Ирина, твой аэрогель — это гениально, это будущее, но он не выдерживает пиковую нагрузку в одиночку. Значит, ищем комбинации. Предлагайте варианты. Все вместе.

Они просидели всю ночь. Спорили до хрипоты, чертили на огромной маркерной доске, стирали, снова чертили, снова спорили. Анна, забыв о сне, еде и собственном измождении, парила над этим творческим хаосом, как дирижер над разноголосым оркестром. Она ловила обрывки мыслей, соединяла, казалось бы, несоединимые идеи, находила нестандартные ходы, предлагала компромиссы, зажигая команду своей абсолютной, несгибаемой верой в успех. В какой-то момент, уже под утро, она поймала себя на мысли, что не думает об Арсении. Не о том, что он скажет, не о том, чтобы доказать ему что-то. Ее мозг был полностью поглощен балками, распределением нагрузки, фундаментом, светом, который будет падать в атриум сквозь стеклянные купола. Она была в своей стихии.

На рассвете, когда за окном посветлело и первые лучи солнца упали на изможденные, но одухотворенные лица команды, решение было найдено. Сложное, элегантное, лежащее на самом острие, на стыке дерзкой инженерии и продуманного дизайна. Оно рождалось в муках, но было прекрасно.

Марк, с красными от бессонницы глазами и двухдневной щетиной, смотрел на Анну с немым, почти неузнаваемым выражением. В нем не было прежнего высокомерия, только уважение, выстраданное в совместной работе.

— Ладно, — хрипло, сдавленно сказал он, проводя рукой по лицу. — Вы правы, Анна Викторовна. Чертовски рискованно, но… математика сходится. Построим ваш хрустальный дворец.

В тот момент, глядя на спящую в кресле Ирину, на Марка, допивающего свою пятую чашку кофе, на залитый утренним светом хаос их общего труда, Анна поняла: это ее победа. Не Арсения Кронского, не ответ ему, не попытка что-то доказать. Это была победа Анны Светловой. Архитектора. И впервые она почувствовала вкус этого успеха — не сладкий, а горьковатый, терпкий, добытый потом и бессонными ночами, но принадлежащий только ей одной.

Глава 39

Встреча с чиновниками из мэрии прошла на высочайшем уровне. Анна была безупречна — холодна, профессиональна, ослепляла цифрами, фактами, заранее подготовленными ответами на любые каверзные вопросы. Она видела, как меняются их лица — от скептически-равнодушных до заинтересованных, а затем и до почти подобострастных. Они чувствовали за ее спиной могущественную руку «АК Восток», и это делало их сговорчивыми.

Когда они ушли, договорившись о следующей встрече, Анна почувствовала не триумф, а глухую, всепоглощающую усталость. Она была идеальным инструментом. Исправно выполняла свою функцию.

Она отпустила команду пораньше — в качестве награды за успех. Осталась одна в огромном, залитом вечерним солнцем лофте. Села на диван, уставившись в окно на закат, и позволила тишине и пустоте вползти внутрь.

Именно тогда ее взгляд упал на старый графический планшет, валявшийся на одном из столов. Тот самый, с которого все началось. С ее первыми, наивными эскизами «Атмосферы».

Она машинально взяла его, включила. На экране загорелся ее старый проект. Не тот, что был одобрен и доведен до