Жестокие игры Карима. Обожгу твою душу - Иман Кальби
Наши взгляды пересекаются.
Он поддевает прядь на моем лице и заправляет ее за ухо.
- Мужчины Увейдатов всегда вкладывают особый смысл в кольца, которые одевают на пальцы своим женщинам. Мой брат подарил своей любимой кольцо с настоящей бабочкой, которая была залита янтарем. Мой отец подарил матери черный сапфир в форме ее глаза. Даже Амаль, моя сестра, отвергла классическое украшение и предпочла скромное кольцо с одной жемчужиной, зато выловленной ее мужем на дне Персидского залива самостоятельно (прим. Про все эти истории любви вы можете прочитать в моих книгах «Она моя» и «Одержимые наследники»)... И твое кольцо со смыслом, Инна...
В этот самый момент у него звонит телефон.
Тихая расхожая мелодия словно бы вырывает из нашей с ним
параллельной реальности.
Карим смотрит на дисплей.
- Мне пора идти...
Когда он уходит, я все еще лежу и смотрю на это кольцо.
Кто ты, Карим Увейдат? Почему судьба пересекла наши жизни? Зачем тебе Бабилония? Разве такому человеку, у которого любое море по колено, есть недостаток в освоении новых земель и проектов...
Сна как не было. Я накидываю на плечи тонкий халат и выхожу на
большую террасу.
Море заливается красками утра. Воздух напитывается молодостью дня,
который только начался...
Красивое место...
И правда, мифическое...
- Он уехал...- слышу сбоку женский голос и вздрагиваю невольно.
Сибиль. Стоит в паре метров от меня на террасе. Тоже смотрит на
морскую гладь…
- Завтра вы станете мужем и женой окончательно, да, Инна?- спрашивает
меня курдиянка.
Вот понимаю я, что не нужно ей отвечать... Ее волоокий взгляд и
сладкий язык- путь по минному полю...
- Ты уже любишь его?- наши глаза пересекаются. В ее- уязвленность. -
Зря...
- Ты любишь, Сибиль... Зря?- отвечаю встречно...
Она усмехается. Не отрицает. Лишь снова оборачивается на море.
- Зря... Говорю себе об этом полжизни... Только тщетно... Я полюбила его в тот день, когда он появился в моей жизни, Инна... Как Азраил, ангел смерти... Смерти, которая меня возродила к жизни... Но иногда мне кажется, что тогда я вовсе и не выжила... Что я давно мертва и все это- просто форма моей жизни в небытии...
- Но ты здесь. Жива и здорова... И... не я виновата в том, что он выбрал
не тебя, прости...
- А ты думаешь, он выбрал тебя?- в ее тоне спокойствие, надменность и
обреченность. Она вещает сейчас, как Фемида. Жестоко, но честно.... ты просто не знаешь Карима, Инна...
- Только не начинай сейчас это высокопарное про игры...
- Отнюдь...- слегка кривит рот,- игры тут второстепенны, дорогая...
Просто дело в том, что сам Карим уже давно мертв... Он просто не способен на чувства, которые ты воспринимаешь как нечто естественное... То, что он делает- это те самые электронные импульсы, искусственная стимуляция, о которой ты сама говорила на нашей игре... Не веришь? Тогда посвяти мне час своего времени. Я открою для тебя тайну твоего будущего мужа. Не потому, что хочу навредить вам, нет... Потому что ты должна знать. Знать, чтобы раз и навсегда принять решение- нужен ли он тебе таким или нет…
- Что будет с тобой, когда мы поженимся, Сибиль? Ты будешь и дальше себя унижать вот этими провокационными выпадами?- я прячу свою неуверенность за маской надменного равнодушия. Тщетно.
- Я отступлю, Инна. Потому что он сам этого хочет. Но отступить- не значит уйти... Наступит день- и он снова меня призовет... И я буду рядом. Я всегда буду рядом, потому что это моя судьба. Рядом с ним.... Не понимаешь, как все серьезно? Тогда слушай и смотри...
Глава 34
Глава 34
Его первая поездка в Роджаву[1] произошла спонтанно, даже случайно. Карим отчаянно искал экстрима в жизни- поэтому не гнушался самых странных выездов, самых экзотических, опасных мест. Афганистан, Центральная Африканская Республика, Кашмир, Мали... На Запад Сирии, неконтролируемую властями территорию, где все еще продолжали действовать недобитые остатки радикальных экстремистов, он попал по просьбе приятеля из ооновской миротворческой структуры. Тот просил ознакомиться с планами и картами боевиков, захваченными как трофеи местными жителями- курдами- в ходе одного из рейдов на экстремистов. Специалисты с ними разобраться не могли- документы были явно закодированы. Кариму предложили изучить конфискованные бумаги. Правда, сами курды, люди чрезвычайно осторожные и не верящие никому из чужаков- а было, почему и за что- что-то отдавать ооновцам и пришлым сирийцам не собирались. Для Карима это не было проблемой- он был готов выехать на место и все посмотреть. А заодно посмотреть и вокруг…
И он посмотрел. И разгадал загадку. Планы и карты являли собой спланированную на несколько месяцев вперед схему террористической активности и прочей диверсионной деятельности. Так Карим стал заниматься тем, что отчаянно хотел делать- побеждать смерть. Ломать ее коварные планы аккурат в тот момент, когда скользкая костлявая рука ее с косой возносилась для нанесения удара.
Он придумал механизм пеленгования и нейтрализации вражеских волн, которые не позволяли террористам совершать подрывы на расстоянии и выводили из строя электронику. Он придумал ультразвук, заставлявший боевиков биться в агонии и боли, мечтая лишь о том, чтобы сдаться. Он ловил их, как тараканов. Безжалостно, яростно, неотвратимо. Так он заработал славу и признание не только среди своих, но и среди курдов. Так он стал самым ненавидимым и разыскиваемым человеком среди радикалов…
Тот день был одним из многих в чреде песчаных, изнурительных, бесцветных в этих краях в горячий сезон. Он знал, что готовится взрыв пятничного рынка в одном из небольших приграничных курдских городков. Не сказать, чтобы очень серьезный теракт, важная операция. Скорее рядовая месть. И тем не менее, какая-то странная сила подтолкнула его к тому, что ехать туда самому. Чтобы подобраться максимально ближе…
Когда потом он будет вспоминать и думать о случившемся, он невольно поймает себя на мысли, что это был тот самый мактуб… Непонятный, непринятый Каримом. Мактуб, который одним разом взял и перечеркнул все его алгоритмы и схемы. В тот день, в тот час Аллаху было угодно, чтобы именно он оказался в том самом месте и в то самое время… Так было предначертано.
Арафатка (прим.-арабский мужской платок из шерсти преимущественно черно-белого цвета) прикрывала все лицо, оставляя лишь тонкую прорезь для глаз. Это только и спасало. Воздух был душным и тяжелым, словно бы наполненным пыльной взвесью- местные знали, это предвестник бури, его первый глашатай, который намекал, что
