Измена в 45. Моя горькая сладость - Милана Усманова
Я отложила договор и впервые за утро по-настоящему заплакала. Не беззвучно, как вчера в ванной, а в голос - с рыданиями, всхлипами, с физической болью, раздирающей грудь. Я оплакивала не только уход мужа, но и собственную наивность. Двадцатилетняя девочка, подписавшая свою судьбу, не глядя, - она всё ещё жила во мне. И сейчас ей было больнее всего.
Телефон снова зазвонил. На этот раз - незнакомый номер.
- Вера Алексеевна? - мужской голос, сухой, деловой. - Меня зовут Игорь Михайлович, я адвокат вашего мужа. Нам нужно встретиться для обсуждения деталей вашего расставания.
Вот так просто. "Детали расставания". Как будто речь шла о расторжении делового контракта, а не о крушении целой жизни.
- Я… - голос охрип от слёз. - Мне нужно подумать.
- Конечно, - в его тоне проскользнуло что-то похожее на сочувствие. - Но лучше не затягивать. Александр Николаевич хотел бы решить всё… цивилизованно.
Конечно. Цивилизованно. Как он всё всегда делал. Я вдруг вспомнила, что на прошлой неделе мы обсуждали планы на лето - поездку в Италию, которую давно откладывали. Он улыбался, говорил, что нам обоим нужен отдых. А сам уже, наверное, знал, что уйдёт. Что никакой Италии не будет. По крайней мере, не со мной.
- Я позвоню вам завтра, - сказала я адвокату и нажала отбой.
Оглядела квартиру: просторную, с дизайнерским ремонтом. Каждая вещь здесь была выбрана мной, каждый уголок хранил воспоминания. И всё это теперь, вероятно, придётся оставить.
Я должна найти себе адвоката. Кого-то, кто объяснит мне, на что я могу рассчитывать. Что мне вообще теперь делать.
Но сначала - звонок Наталье. Мне всё-таки нужен был кто-то рядом. Кто-то, кто просто подержит за руку, пока рушится мир.
- Наташа? - сказала я, когда она взяла трубку. - Приезжай, пожалуйста. Я не справляюсь.
- Уже выхожу, - без лишних вопросов ответила она. - Держись, Вера. Ты сильнее, чем думаешь.
Правда? Я сильная? Всю жизнь я опиралась на Александра, на нашу семью, на то, что "мы - команда". А теперь команды нет. Только я одна - сорокапятилетняя женщина с филологическим образованием. Своими знаниями я никогда всерьёз не пользовалась, без собственных доходов, без карьеры, с сыном, который уже взрослый и живёт отдельно.
И брачный договор, подписанный четверть века назад наивной влюблённой девочкой, верившей в "навсегда".
Я сделала ещё один глоток остывшего кофе и взглянула на экран телефона. Надо позвонить Максиму. Рассказать. Но что именно? Как объяснить сыну, что его отец ушёл к женщине немногим старше самого Максима? Как вообще начать этот разговор?
За окном начался мелкий, февральский дождь с примесью снега. Серое небо затянуло тучами. Погода идеально соответствовала моему настроению. Я смотрела на капли, стекающие по стеклу, и думала о том, что, возможно, это не конец света. Люди разводятся. Начинают всё сначала. Учатся жить по-новому.
Может быть, и я научусь.
Но сначала нужно было разобраться с этим проклятым брачным договором. Понять, что именно я подписала тогда своей беспечной рукой. И чего мне это будет стоить сейчас.
Я снова взяла в руки пожелтевшие страницы, на этот раз с твёрдым намерением прочитать и понять каждое слово. Каждое чёртово слово, которое перечёркивало двадцать пять лет моей жизни.
Глава 3. Наш сын — его отражение
Наташа просидела со мной до вечера. Она принесла вино, заказала пиццу и слушала мои сбивчивые рассказы о том, как всё рухнуло. Я плакала, злилась, снова плакала. Потом мы вместе перечитывали брачный договор, и Наташа, бухгалтер с двадцатилетним стажем, качала головой и тихо ругалась.
— Нужен хороший юрист, — сказала она твёрдо. — Я узнаю контакты, у меня есть знакомый адвокат по семейным делам.
Когда она ушла, я осталась один на один с тишиной квартиры и необходимостью позвонить сыну. Откладывать было нельзя — лучше, если Максим узнает от меня, а не от отца.
Я нажала на его номер в телефоне. Длинные гудки. Он мог быть на тренировке или с друзьями, или с той девушкой, о которой говорил в последнее время. Как же её зовут? Алиса? Арина?
— Мам? — голос сына звучал слегка удивлённо. Мы обычно созванивались по выходным, не среди недели.
— Максим, привет, — я старалась говорить спокойно. — Ты сейчас очень занят?
— Да так, в спортзале, — в трубке слышался гул голосов, музыка. — Что-то случилось?
Я глубоко вдохнула.
— Нам нужно поговорить. Это важно, — я помолчала. — Папа ушёл от нас.
Тишина. Даже фоновые звуки, казалось, стихли.
— Что значит «ушёл»? — наконец спросил он.
— К другой женщине. Вчера вечером он собрал вещи и уехал.
— Подожди, — его голос изменился, стал напряжённым. — Ты можешь рассказать нормально? Я сейчас не могу говорить. Приеду через час, хорошо?
Я согласилась. Отключилась и стала ждать.
За этот час я попыталась привести себя в порядок. Умылась, причесалась, даже нанесла немного тонального крема, чтобы скрыть следы слёз. Не хотелось, чтобы сын видел меня разбитой. Он и так будет переживать.
Максим приехал через полтора часа. Позвонил в дверь, хотя у него был свой ключ — это уже говорило о многом. Дистанция, которую он обозначил. Я открыла дверь и замерла на пороге.
Мой сын, мой мальчик — высокий, широкоплечий, так похожий на отца в молодости. Те же тёмные волосы, та же линия подбородка, даже поворот головы — всё как у Александра. Двадцать три года, а уже весь в делах, амбициях, планах. Он работал в компании отца последние два года, после окончания того же экономического факультета.
— Привет, мам, — он неловко обнял меня и прошёл в квартиру. — Так что случилось?
Мы сели на кухне. Я поставила чайник, достала печенье, которое он любил с детства. Обычные домашние жесты, за которыми пыталась скрыть волнение.
— Вчера была наша с папой годовщина, — начала я. — Двадцать пять лет. Я приготовила ужин, ждала его. Он пришёл поздно и сказал, что уходит к своей секретарше. Ольге.
Я ожидала увидеть на лице сына шок, недоверие, возмущение. Но Максим смотрел на меня странно спокойно, почти отстранённо.
— Ты знал? — вырвалось у меня.
Он отвёл взгляд и сделал глоток чая.
— Догадывался. В офисе были разговоры.
Я почувствовала, как земля снова уходит из-под ног. Мой сын знал или догадывался, что его отец изменяет мне, и
