Договор на нелюбовь - Евсения Медведева

Произошедшее утром не выходило из головы. Его касания, взгляды, чуть хрипловатый голос… Ах да! Его стояк! Все это бельмом мельтешило, заслоняя пейзаж за окном. Я прислонилась головой к стеклу, старательно изображая, что сплю. Саша даже старался не кричать, лишь отчаянно шипел в трубку, что выглядело ещё более ужасающим.

Мне словно крышу сорвало. И тут же в голове раздался голос Наташки «бойся тихонь. Если им срывает башню, а им рано или поздно срывает башню…» что это?

Я чокнулась?

Определенно, Ростова. Оттого, что ты не то, что допустила, ты сама с превеликим удовольствием в этом участвовала! Так кому сейчас врешь? От кого стыдливо отворачиваешься? От мужика, с кем тебя застукала маман? От того, кто не прекратил свою пытку даже под смущенным взглядом матери? Мог бы хоть закончить начатое! Изверг!

Зажмурилась, чтобы прогнать назойливые картинки. Но лишь призвала цветных мушек, что плавали поверх его обнаженного тела.

Вздрогнула от странных ощущений, что опять пульсировали внизу живота и, как теннисный мячик, били в какое-то тайное место, заставляя сжимать бёдра. Может, поэтому теннисистки так вскрикивают при каждом ударе?

Хоть и не смотрела на него, а сгорала со стыда. Дура ты, Ростова. Дура!

Царёв

Катерина молчала, изо всех сил приотворяясь крепко спящей. Выдавали её с потрохами ноги, что она сжимала, очевидно вспоминая бодрое утро, так и не принесшее разрядки. Девочка хотела удовольствия – девочка ничего не получила. Зараза такая!

Черт! Я вчера чуть не сбрендил! Свободное воскресенье превратилось в ад. Первую половину дня, как только высадил её дома, чувствовал себя не в своей тарелке. Пытался работать, даже телефон вырубил! Но, включив его через час, не обнаружил женской истерики с традиционным вопросом: «Ты где?». Пусто! Только Валентина, моя любимая преданная женщина отправила мне четыре письма, две смс и пятнадцать сообщений на автоответчик.

Бросил телефон дома и отправился в зал, чтобы выплеснуть очевидно скопившееся возбуждение.

Но и вернувшись из спортзала, на телефоне обнаружил исключительно рабочие уведомления. Набрал Катерину, а в ответ тишина. Она не только не подходила к телефону, она и в соцсетях не появлялась, словно пропала.

Вот тогда меня и накрыло.

Я прыгнул в машину и помчался в «Яблоневый». Но меня встретило пустое парковочное место, где обычно стоял её «Ниссан». Я, даже не думая, набрал её маму. Ирина Николаевна ответила почти сразу, не пытаясь скрывать тревогу в голосе:

– Саша, Катерине кто-то позвонил и она, схватив рабочую сумку, умчалась.

– А на телефон почему не отвечает?

– Я сейчас схожу к ней в комнату и проверю.

Уставился в окна, наблюдая, как они загораются один за одним. И через минуту её мама сообщила, что телефон её лежит дома.

Желание убить завладело мной полностью. Я вылетел из посёлка, прочёсывая клуб за клубом в поисках её машины. Часы показывали четыре утра, когда я хотел было уже звонить Мирону и Лёве, чтобы поднять этих «истребителей» в воздух. Но меня опередила бабушка, сообщившая, что Катерина вернулась.

Звонить я не стал, просто вернулся к её дому, с выдохом облегчения обнаружив старенький «Ниссан» на парковке.

– Вы поругались, Саш? – удивила меня Любовь Григорьевна звонком.

– Нет, мысленно я этого делать не умею. А телефон она предусмотрительно оставила дома.  А что?

– Она была заплаканная.

Желание умчаться домой испарилось. Сидел в машине, гипнотизируя её окна, пока укутанная в шаль бабушка не открыла мне калитку.

– От твоего взгляда не спится, – тряханула она кулаком и кивком пригласила в дом. – Где её комната, ты знаешь. Если завтра она сидеть не сможет на своей тощей заднице, скажу только спасибо.

Так я и очутился в её комнате, обнаружив свою «невесту» в полуголом состоянии поперёк кровати. Одна нога свисала, будто она не смогла взобраться на неё от бессилия. Уложил на кровать, накрыл одеялом, скрежеща зубами. На балконе увидел сигареты, долго курил, покачиваясь в гамаке, борясь с желанием разбудить, возбудить и выпороть.

Скинул одежду и лёг рядом, обняв её крепко, как в ту ночь после свадьбы, когда проснулся от странного чувства тревоги, что в кровати один. Обошёл тогда всю квартиру, даже зачем-то заглянул к родителям, но обнаружил в самом неожиданном месте. Катерина, свернувшись калачиком, спала на кресле, накрывшись моим пиджаком.

Странная девчонка. Очень. Глаза такие живые, искрящиеся, улыбка естественная, без спазмов жеманства, а про язык тела можно вообще молчать. Осанка прямая, будто стальным прутом зафиксирована, а жесты, наоборот, мягкие, плавные, слегка замедленные, как в кино.

– Пялишься, – внезапно подала голос Катя, открыв один глаз. – Чувствую, как пялишься.

– А я чувствую, что ты врешь, притворяясь спящей, – тряхнул головой, прогоняя неуместные мысли.

– Я гениально приотворяюсь спящей, не надо умалять мои театральные способности, – Катя покачала пальцем прямо у меня перед носом.

– Ты гениально притворяешься невестой, – не выдержал я и рассмеялся.

– А ты гениально изображаешь ревность, – не уступала она, забралась в кресло с ногами, развернувшись ко мне всем корпусом.

– Ревность?

– Конечно. Только давай договоримся на берегу? Я терплю твои руки на своём теле только при посторонних, а когда мы наедине, будь добр держать их при себе?

– Да, я был не прав. Признаю. Впредь этого не произойдёт.

– Вот и прекрасненько, – вздохнула Катя, снова отвернувшись от меня.

Я и вправду здорово перегнул палку. Затевая эту авантюру, проигрывал разные сценарии возможного исхода, но при любом раскладе был один огромный нюанс – ответственность. Помимо обязательств по договору, я буду вынужден взять ответственность за абсолютно постороннего человека. И дело даже не в том, что я ввожу её в свою семью. А в том, что за эту девчонку, в случае чего, с меня три шкуры спустят. Побочка… Хотя кого я обманываю? Побочка – головная боль после вечеринки или «насморк» после случайного секса в клубе, а Катерину сложно назвать этим словом. Нет. Она больше тянет на вирус. Точно!

Сколько я её знаю? Ерунда. А ощущение, будто с детства знакомы. И дом у них такой забавный, наполненный теплом и воспоминаниями, от которых хочется откинуться в кресле и помолчать.

– Пялишься! Ты опять пялишься на меня?

– Глупости, я смотрю в зеркало, Катерина.

– Тогда хорошо, – она спрятала свою улыбку в крохотный кулачок, но предательские ямочки на щеках выдавали её с потрохами. – Мы правда летим в Сочи?

– Да.

– А когда?

– Скоро.

– Ну, когда же? – Катя вцепилась в мою руку, но потом отпрянула, очевидно вспомнив свою пламенную речь. – Прости.

– Вечером вылетаем, если ты успеешь собраться, – прикусил