Ты под запретом - Лена Бонд
Но я ни о чём не жалею. Ни об одной секунде, проведённой с Ильёй. Ни об одном поцелуе, ни об одном прикосновении. Всё это стоило того, чтобы нарушить все правила на свете.
Приподнимаюсь на локтях, чтобы взять телефон и проверить время. Экран загорается, и я таращу на него глаза. Половина первого?! Я же никогда не сплю так долго! Резко сажусь на кровати и озираюсь по сторонам. Асина постель уже пуста и аккуратно заправлена. Взгляд падает на подоконник, где за занавеской спрятан стакан с букетиком полевых цветов. Сердце сжимается от нежности. Я встаю, подхожу к окну и осторожно касаюсь кончиками пальцев нежных лепестков. Они уже немного поникли, но всё равно прекрасны. Как напоминание о волшебной ночи, которая, кажется, была сном.
Но настроение моё тут же падает ниже плинтуса, когда я вспоминаю, что впереди меня ждёт неделя без Ильи. Как я это выдержу? Внутри всё сжимается от тоски, такой острой, что становится трудно дышать. Как я могла так быстро и так безнадёжно влюбиться? Это вообще нормально?
Быстро переодеваюсь в шорты и футболку и выхожу из комнаты. Из кухни доносится стук ножа о разделочную доску и шипение чего-то на сковороде. Глубоко вдыхаю, собираясь с мыслями, иду прямиком туда и застаю маму одну.
— Доброе утро, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал обыденно, хотя внутри всё дрожит от напряжения. Иду за кружкой, чтобы налить воду из бутылки, чувствуя, как мамин взгляд прожигает мне спину.
— Скорее уж добрый день, Полина, — отвечает она, но в её голосе нет обычной теплоты. — Садись, нам нужно поговорить.
Обычно мама так говорит, когда очень недовольна и готова прочитать мне лекцию о моём поведении. Неужели она знает о вчерашнем? Но как? Я же была так осторожна...
Я медленно опускаюсь на стул, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее, отдаваясь в висках болезненной пульсацией. Мама вытирает руки о полотенце, снимает фартук и садится напротив меня, глядя в мои глаза острым пронизывающим взглядом.
— Я знаю, что тебя не было дома ночью, — говорит она без предисловий, и моё сердце пропускает удар.
— Что? Я... — пытаюсь придумать хоть что-то, но слова застревают в горле.
— Не ври мне, Полина, — её голос звенит от напряжения. — Я понимаю, что в юности кажется, что родители глупые и ничего не видят и не понимают, но спешу огорчить, что это не так.
Я молчу, опустив глаза. Что тут скажешь? Любая ложь будет выглядеть жалко и нелепо.
— Ты была с ним, да?
— Да, — отвечаю я тихо, но твёрдо, находя в себе силы поднять взгляд. Если уж признаваться, то с достоинством. — Я была с Ильёй.
Мама закрывает глаза и глубоко вздыхает, словно собирается с силами.
— Полина, я надеюсь, ты не наделала глупостей? — она снова смотрит на меня, и её пристальный взгляд буравит меня насквозь, отчего я чувствую, как краснею.
— Помнишь, как ты оскорбилась, когда я тебя спросила про этого парня? Мы тогда только приехали, — продолжает мама, не сводя с меня глаз, в которых читается неприкрытое разочарование. — И что теперь? Ты сбегаешь к нему на свидание ночью?
Я молчу, кусая губы до боли. Да, так и было. Но это было до того, как я узнала Илью. До того, как поняла, какой он на самом деле. До того, как почувствовала эту невероятную связь между нами, которую невозможно объяснить словами…
— Полина, пойми, ты девушка другого уровня, — мамин голос смягчается, становится почти умоляющим, но её слова от этого не становятся менее болезненными. — Этот Илья милый парень, но он не для тебя. Он тебе не ровня.
— Мам… Давно ли мы с тобой сами жили в маленькой квартире на окраине Кемерово? С папой? — вырывается у меня. — Одевались в простые вещи и ели на ужин макароны с сосисками? Или ты уже забыла об этом?
Мамино лицо каменеет.
— И что это была за жизнь, Полина? — её голос полон горечи. — Постоянная нехватка денег, твой отец, который постоянно пропадал на шахте, но не мог нормально обеспечить семью, вечные ссоры из-за каждой копейки... Ты была маленькой, и ничего этого не помнишь. А вот я помню всё.
Её слова ранят меня до глубины души. Неужели она действительно так думает о нашей прошлой жизни? О папе? О тех годах, которые в моей памяти остались, как самые тёплые и счастливые?
— Я думала, мы были счастливы в те моменты, — говорю я тихо, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, а глаза начинает щипать от непролитых слёз. — Когда мы все вместе играли в карты по вечерам. Когда папа читал мне книги перед сном. Когда ты пела, готовя нам ужин...
В маминых глазах мелькает что-то похожее на боль и тоску, но тут же исчезает. Она будто пропускает мои слова мимо ушей.
— Полина, подумай, у тебя сейчас достойная, благополучная жизнь, — она наклоняется ко мне через стол. — Лучшее обучение, тебя ждёт должность в фирме Бориса. Сейчас проверки его бизнес-партнеров закончатся, и всё будет, как прежде.
Как же я раньше не замечала, насколько сильно изменилась моя мама с появлением в нашей жизни Бориса? Когда деньги и статус стали для неё важнее искренних чувств? А я? Я тоже стану такой же? Или я уже была такой до того, как встретила Илью?
— Полина, у тебя другая жизнь. Ты не знаешь, что такое бедность, и, дай Бог, никогда не узнаешь, — продолжает она, и я вижу, что она близка к отчаянию. — Не будь ты такой глупой. Ни один деревенский парень не стоит того, чтобы потерять всё то, что ты сейчас имеешь. Тем более, ты знаешь его без году неделю.
Я смотрю на неё, и внутри растёт обида. Такая горькая, жгучая, едкая. Мама даже не пытается понять меня, понять, что я чувствую.
— Мам, вот скажи мне, почему вы с Борисом так переживаете насчёт Ильи, если мы всё равно скоро уедем отсюда? — спрашиваю я, пытаясь найти логику в её страхах.
Мама отводит взгляд, и это настораживает меня ещё больше.
— Я не хочу, чтобы ты наделала ошибок и потом страдала, — отвечает она после паузы, но в её голосе нет искренности.
— Это же будут мои ошибки, как ты их называешь, —
