Развод за каменной стеной - Лайза Фокс

У Зуева словно сорвало предохранители. Он вскочил на ноги. Метнулся с Андреем к окну. Развернув кресла так, чтобы они прижались сиденьями. В импровизированную кроватку уложил сына.

Лишившись его жара, я моментально замёрзла. Согнула ноги в коленях и потянула одеяло вперёд, но укутаться не успела. Артём повалил меня на спину. Распластал по кровати.

Я смотрела в его, ставшие чёрными глаза, и не могла отвести взгляд. Не могла сопротивляться, да и не хотела. А когда он с грацией тигра, придавил меня к постели, застонала в его губы.

Теперь поцелуи не были ласковыми. Они стали голодными, требовательными, обжигающими. Артём, оперевшись на локоть, скользнул рукой под край майки и сжал грудь.

По моей коже пронеслись мурашки, зажигая желанием каждую клетку.

Зуев подчинил мена своему напору. Он завладел моим телом. Поработил волю и разум, даря взамен наслаждение и ласку. Я не могла противостоять его требовательным губам, умелым рукам и сводящему с ума жару.

Со стоном я обхватила его ногами, гладила по спине. Прижимала руками, словно боялась, что он исчезнет. Испарится, как сон. И совершенно ни о чём не думала. Просто подчинялась чувственному водовороту.

Артём скользнул второй рукой по щеке, шее, груди. Провёл горячими пальцами по животу. А потом скользнул по коже талии назад. Проник раскалённой ладонью под ткань спальных шортиков.

Я уже всхлипывала от возбуждения. Горела от бурлящего во мне адреналина и нереализованного, доводящего до исступления желания. Но когда его пятерня резко дёрнула меня вперёд, я не смогла сдержаться.

Наши тела стукнулись точками наивысшего наслаждения, и я, застонав, вцепилась ногтями в обнажённую спину Зуева. Мы застонали оба.

Артём потянул мои шортики вниз. Я была готова на всё, только чтобы прекратить эту сладостную муку. Дать выход бушующему во мне вожделению, но у окна послышался писк.

Я замерла.

Зуев ещё тянул хлопковые шортики вниз, а я уже превратилась в слух.

Писк повторился. Потом ему на смену пришли всхлипывания, сменившиеся плачем.

Теперь замер и Артём. Он застыл с рукой под моими шортами, а я, соскользнув вбок, хлопнула его по руке.

– Артём, отпусти, – выпалила я, срывающимся шёпотом.

Тяжело дыша, Зуев ослабил захват, и я смогла выбраться из его объятий. Перекатилась на край кровати. Теперь, когда связь с Артёмом разорвалась, я почувствовала разочарование.

А ещё, стыд! Щёки обожгло от понимания, как я сейчас выглядела. Судорожно натянув шортики до талии и опустив майку, прошла к вырывающемуся из одеяла Андрею. Взяла сына на руки.

Как только ребёнок почувствовал мои руки, перестал плакать. А я, освободив его от края одеяла, устроила удобнее. И он тут же заснул.

Зуев сначала лёг на спину, а потом перекатился на край кровати. Сел, уперев локти в колени. Сцепил пальцы в замок. Наблюдал исподлобья, как хищник, выбирающий момент для прыжка.

Стараясь побыстрее спрятаться, я прошмыгнула вдоль стены. Во мне бурлило не получившее выход возбуждение, стыд оттого, что я чуть было не отдалась Зуеву и беспокойство за сына.

Но и Артём в этом виноват не был. Ведь он меня не принуждал. Я сама села, сама ответила на поцелуй. Стараясь совладать с эмоциями, я открыла дверь и посмотрела на Зуева.

– Это ошибка, – сказала я, – прошу тебя, пусть это останется между нами.

Артём качнул головой в сторону и кивнул.

В комнату я возвращалась с бешено стучащим сердцем и чувством потери. Ночь провела беспокойно, а утром проснулась от хорошо знакомых, пугающих до онемения, звуков.

Договор

Сначала я услышала, как засипел Андрюшка. Ларингит я умела различать по первым низким нотам, по едва слышному учащению вдохов. На этот раз он сразу заплакал басом, и сомнений в диагнозе не было.

Внутренне воя от отчаянья, вскочила с постели, усадила сына и кинулась к сумке. У обычных женщин в ней косметика, расчёски и прочее. У меня – лекарства, игрушки, салфетки, вода, пюрешка и каша для Андрея.

Сироп от температуры дала сразу, уговорив запить его из термокружки для спортсменов. Андрюшка обожал футболистов и велосипедистов. Подражал им во всём.

Однажды увидел, что они пьют из бутылочек с гибкой соломинкой, и упросил купить подобную. У неё было множество плюсов. Она не протекала в сумочке и была убойным аргументом, если надо было напоить сына, если он не хотел.

С остальными лекарствами вышла заминка. Их надо было разводить в тёплой воде. Чайник стоял на кухне внизу. Оставить Андрея в комнате одного, а самой спуститься на первый этаж, было невозможно.

Уговаривая сына перестать гудеть простуженным басом, натянула на него носочки, взяла на ручки и, стараясь не шуметь, засеменила к лестнице. Проходя на цыпочках мимо двери спальни Зуева, я услышала надсадный кашель.

Артём тоже простыл!

Быстрым шагом спустилась на кухню, щёлкнула кнопкой чайника. Пока закипала вода, достала чашку, дрожащей рукой насыпала в кружку порошок. Потом смешивала кипяток с холодной водой.

Когда лекарство стало нужной температуры, налила в термокружку. Закрутила крышку и, выпрямив соломинку, поднесла к губам сына. Тот с недовольным рычанием отвернул голову, уткнувшись в моё плечо.

– Андрей, надо выпить лекарство.

– У-у-у, – загудел сын.

– У тебя горлышко болит?

– У-у-у-у. – Теперь уже с жалобными нотками, но таким же грубым басом.

– Значит, надо принять лекарство. Спортсмены тоже болеют. Ты же видел у футболистов перевязанные бинтом колени? Они принимают лекарства и выздоравливают. А потом бегают по полю и играют в футбол.

– У! – возразил сын.

– И ты будешь потом играть.

– У! У! У! – На этот раз обиженно стукнув меня по плечу кулачком.

– Честное слово!

– У!

Я прижала сына сильнее к груди. Закусила губу от обиды и упрямо повторила, – честное слово. Я попрошу кого-нибудь, чтобы с тобой поиграли. Может быть дядя Данил будет свободен. Или дядя Слава с Егором выйдут гулять и он вынесет свой мячик. Я договорюсь. Просто это будет не сегодня.

– Сегодня.

Вздрогнув, я повернулась к дверям. Взъерошенный Зуев прошёл к чайнику и включил подогрев воды. В чёрных спортивных штанах и футболке он выглядел мощно. Из-за этого стало ещё обиднее.

– Зачем ты обманываешь? Андрей только говорить не может, но понимает всё прекрасно. На улице холодный дождь. Сын болеет. Ему даже выходить туда нельзя сейчас. Если ты говоришь, что он будет сегодня играть, а это точно невозможно, то он тебе больше не будет верить.

– А я и не обманываю, – ответил хриплым басом Артём. Он насыпал в высокий прозрачный чайник ароматные травы и, залив их кипятком, накрыл полотенцем. – Просто мы будем