Развод. Его холодное сердце - Дарина Королёва

Дома нас ждало маленькое семейное торжество — без лишней пышности, только самые близкие. Мама колдовала на кухне, наполняя дом уютным запахом свежей выпечки, папа с гордостью демонстрировал собранную своими руками детскую кроватку. Алекс, верный своей дотошности, в третий раз проверял температуру в детской и работу увлажнителя воздуха.

Маша носилась по дому, показывая каждому гостю игрушки, приготовленные для братика:

— А это зайчик, чтобы не скучал, когда спит. А это мишка — я ему своего отдала, самого любимого. А это...

Я наблюдала за этой суетой и чувствовала странное умиротворение. Сын спал на моих руках, изредка причмокивая во сне — такой маленький, но уже такой любимый всеми.

Когда гости стали расходиться, мама, окинув критическим взглядом мои круги под глазами и явно нездоровую бледность, решительно заявила:

— Я остаюсь помогать. Первые недели самые сложные, тебе нужна поддержка. — Она поправила мне плед на коленях тем особым материнским жестом, который я теперь и сама начала понимать глубже. — Ты же совсем измучилась, доченька.

— Я мог бы... — Давид подался вперед с неожиданной робостью, которая так не вязалась с его обычной уверенностью. В глазах мелькнуло что-то похожее на надежду. — Если позволишь, я бы хотел помочь. Побыть с вами первое время. Недолго, конечно, мне ещё нужно решить кое-какие дела в Турции…

Я опустила глаза, не в силах встретиться с ним взглядом. Слишком много всего — усталость после родов, водоворот эмоций, его постоянное присутствие последние дни... Его забота трогала до глубины души, но вместе с тем пугала. Слишком свежи были воспоминания о прошлых обидах.

— Спасибо, но... не нужно. Мама поможет.

Тень разочарования мелькнула на его лице, но он быстро справился с собой. Только сильно стиснутые челюсти выдавали напряжение:

— Конечно. Понимаю. Но если что — звони в любое время, днем или ночью. Я примчусь. Кстати, я теперь буду часто бывать в Питере.

— Правда? — я невольно подняла глаза, удивленная этим заявлением.

— Да. Открываю здесь фармацевтическое производство. Давно планировал выход на российский рынок.

"Давно планировал? С каких это пор?" — вертелось на языке, но я промолчала. Слишком хорошо знала его деловую хватку — если Давид Шахин что-то решил, он добьется своего любой ценой.

Позже, когда все разошлись, я стояла у окна, баюкая сына. Его тёплое дыхание щекотало мою шею, такое родное, успокаивающее. В этот момент я заметила, как черный внедорожник Давида, вместо того чтобы повернуть к центру города, свернул во двор соседнего особняка — который много лет стоял заброшенным, притягивая взгляды своей загадочной красотой.

— Ну конечно, — пробормотала я, качая головой. — Как я сразу не догадалась...

Сын завозился у груди, открыл глаза — такие же черные, как у отца. Посмотрел с той же пронзительной серьезностью, точно как Давид в минуты важных решений! Надо же!

ГЛАВА 47

В дверь постучали ровно в десять.

На пороге стоял Давид — безупречно одетый, как будто на важные переговоры, а не к соседям зашел. В руках огромная корзина с фруктами, пакеты со свежей выпечкой и, разумеется, букет нереально красивых пионов — белых, чуть розовеющих по краям, словно от смущения.

— Доброе утро, соседка, — он улыбнулся улыбкой, которая заставляла забыть обо всём. И, кажется, сейчас я также цепенею от его присутствия, хоть я и не готова себе в этом признаться. — Решил занести немного продуктов. По старой памяти помню, что ты забываешь есть, когда увлечена. А сейчас тебе нужны силы.

— Ты купил соседний дом, — это прозвучало не вопросом — утверждением.

— Какое удивительное совпадение, правда? — в его глазах плясали озорные искры. Я всё-таки скучала по этому выражению его лица — будто мальчишка, придумавший особенно удачную проказу.

— Давид...

— Что? — он изобразил самый невинный вид, на который только был способен турецкий бизнесмен его масштаба. — Прекрасный район, чистый воздух, отличная инфраструктура. И главное — никаких пробок до моего нового завода.

— Который ты внезапно решил строить именно здесь?

— Исключительно деловое решение, — он поднял руки в притворной защите, но глаза выдавали — смеется. — Честное слово бизнесмена.

— У тебя есть честное слово бизнесмена? — я не удержалась от улыбки. Как легко мы вернулись к этому шутливому тону, словно и не было всех драм последнего года.

— Оскорблен до глубины души! — он прижал руку к сердцу с видом оскорбленного достоинства. — Разрешишь хотя бы занести фрукты? Персики из Аланьи. Ты говорила, что таких сочных нигде больше не пробовала.

В этот момент сын подал голос из глубины дома — требовательный, громкий.

— О, я знаю этот тон, — Давид просиял, в глазах появилась отцовская гордость. — Весь в меня. Позволишь помочь?

Я посторонилась, пропуская его в дом. Он прошел мимо, обдав знакомым запахом парфюма, и на секунду захотелось прижаться к его плечу, как раньше.

В конце концов, что плохого в том, чтобы иметь под рукой помощника? Чисто практическое решение. Да, именно так. Я буду держать дистанцию, сохранять границы...

Вот только почему сердце так предательски замирает каждый раз, когда он смотрит на меня?

Вечером, когда мама уехала к себе, оставив нас с обещанием вернуться утром, мы с Давидом сидели в детской. Он держал сына с особой осторожностью, которая всегда умиляет в сильных мужчинах, когда они берут на руки новорожденных.

— Я листал справочник имен, — он говорил тихо, боясь разбудить задремавшего малыша. — Пытался найти что-то особенное. Что-то, что отразит его сущность — он ведь особенный, наш мальчик. В нем течет кровь двух народов, двух культур.

Я улыбнулась, наблюдая, как сын крепко держит отцовский палец:

— Только давай без экзотики. Никаких пятисложных турецких имен. Он будет расти в России, ходить в русский садик, в русскую школу...

— А я думал назвать его Мехмет-Селим-Кемаль-Паша, — Давид подмигнул, и я рассмеялась, представив, как воспитательница в садике будет выговаривать это имя. — Шучу. Я тоже хочу, чтобы имя было... правильным. Чтобы он никогда не чувствовал себя чужим ни здесь, ни там.

Сын завозился, открыл свои черные пронзительные глаза.

— Как насчет Дениз? — предложила я. — По-турецки означает "море", а звучит вполне по-русски.

— Дениз Давидович? — он поморщился. — Представляю, как его будут дразнить в школе. Нет, нужно что-то более... основательное.

Он задумался, покачивая сына:

— Знаешь, а что скажешь про имя Тимур?

— Тимур? — я попробовала имя на вкус.

— Да. Смотри — для России привычно, в Турции никто не удивится. Имя с историей — был