Кавказский отец подруги. Под запретом - Рокси Нокс

— Лучше не спрашивай, — отмахиваюсь.

— Алла, а что случилось?

— Да ничего.

— Ладно, не хочешь, не говори. Я просто хотела сказать тебе спасибо.

— Да ладно, проехали уже. Извини, я отключаюсь, батарея сейчас сдохнет.

— Подожди… Моего папы нет дома, можешь прийти ко мне? Я хочу тебе кое-что показать. Это очень важно для меня.

— Ладно, — пожимаю плечами, как будто она могла видеть меня. — Адрес скажешь?

Самира диктует адрес, и я прямо во время разговора вбиваю его в приложение такси. Ого, прилично ехать и по карману поездка ударит. Но раз у нее что-то важное там, и мне некуда податься — я поеду.

Глава 5

Такси останавливается возле нужного мне дома, точнее сказать — домины! Сразу видно, что здесь живут очень богатые люди. Профессор Паскуда не берет взятки. Тогда как ему удалось разбогатеть? Может в семье богатой родился и имел хороший старт?

Неважно. Я немного удивлена, и всё.

Нажимаю на кнопочку домофона. Прямо над головой висит камера. Ого, все серьёзно. Фейс-контроль, и мышь не проскочит.

Охранник отпирает калитку, из дома выбегает Самира.

— Асхаб, это ко мне!

— Ваш отец не предупреждал, что у вас будет гостья.

— Я ему уже позвонила. Он сейчас занят, не может тебе позвонить. Передал, чтобы ты впустил ее.

— Я не могу, у меня инструкции, — бубнит охранник.

— Впустишь — или будешь уволен!

А у Самиры неплохо получается командовать дома слугами. Здесь она чувствует себя куда увереннее, чем в институте.

Асхаб молча отступает, и я вхожу.

Самира подхватывает меня под руку и ведет в дом.

Внутри, конечно, все так же шикарно, как и снаружи. Стараюсь не пялиться и не удивляться. Делаю вид, что такие роскошества для меня обычное дело.

— Пойдем в мою комнату!

Спальня Самиры размером с нашу квартиру. Яркая мебель, игрушки, статуэтки, книги, шкафы. Стильно, мило.

— Как тебе? — спрашивает подруга, наблюдая за моей реакцией.

Думаю, свой дом она и хотела мне показать, чтобы я рассказала в ВУЗе о том, что видела. Хорошая попытка избавиться от травли, но нет. Я не буду сплетничать.

— Уютненько, — отвечаю я, падая в кресло грушу белого цвета. — Ничего, что без разрешения села?

— Ну что ты, Алл, садись, куда хочешь.

— Так что ты мне хотела показать?

— Смотри, — Самира одним движением стаскивает с головы платок, и ее шелковистые каскадом рассыпаются по плечам. — Видишь? Некоторые сплетницы с учебы говорят, что я ношу платок, чтобы спрятать свои сальные и немытые волосы. Но я мою голову каждый день и ухаживаю за волосами! Дома мы ходим без платка.

— Это у тебя кератин? Красиво!

— Нет, просто дорогой уход. Я хотела показать тебе свои волосы, чтобы ты рассказала подругам.

— За волосы могу замолвить словечко, — киваю. — Они у тебя действительно шикарные.

— Хочешь, я подарю тебе комплект для ухода? Будут такими же гладкими.

— Спасибо, но мне сейчас как-то не до волос. Потом как-нибудь покажешь, что там у тебя за чудо-уход.

— Ты не сказала, что у тебя случилось, — Самира делает грустное лицо. — Тебя кто-то обидел? Почему ты с сумкой?

— Я ушла из дома.

— С мамой поссорилась?

— Неа, с отчимом, — отвечаю неохотно. — Извини, что от меня воняет им.

О Викторе знают лишь мои близкие подруги, и им строго настрого запрещено болтать о нем. Я не хочу, чтобы сокурсники думали, что я из неблагополучной семейки. Я этого не вынесу. Я хочу быть классной, общительной, модной. Платить в кафе, не глядя на счет. Купить спонтанно понравившуюся вещь. Но пока мне все это только снится.

Денег вечно не хватает. Мать тратит много на себя и на мужа. Я беру подработки, но там платят настолько мало, что свои хотелки я пока не могу удовлетворить. Так и живем.

— Что он сделал?

— Я сделала.

— Ты?! — аккуратные брови Самиры взлетают вверх.

— Да, я подожгла ему яйца зажигалкой, — отвечаю со злорадством в голосе. — Красиво горел, чертяка.

— Алла! — Самира прыскает со смеху, но потом спохватывается, — прости, я… Я не должна смеяться! Наверняка он сделал что-то плохое, что ты решилась на такую смелую вещь. Для мужчины это ужасное унижение. Он будет мстить тебе.

— Да я знаю, — вздыхаю. — Жду, когда вернется мать с вахты, и нас рассудит.

— А когда она приедет?

— Через две недели вроде как.

— И где же ты будешь жить эти две недели?

— Не знаю. Еще не придумала.

— Оставайся у нас.

— Ты что! Твой отец не будет рад этому.

— Я с ним поговорю.

— Только не рассказывай про отчима. Самира, пообещай! Он не должен знать, что я сделала. У меня и так проблем выше крыше.

Если Профессор Паскуда узнает про мой поступок, то будет считать меня чокнутой идиоткой. После обещания декану, он станет наблюдать за мной как коршун. Одна ошибка — и я вылечу из института.

— Хорошо, я не скажу ему. Да мне и самой стыдно говорить папе о таких вещах, — краснеет.

— А когда он вернется?

— Ночью. Но я поговорю с ним завтра утром. Ложись в мою кровать, а я лягу на диване.

— Ну что ты! Я не хочу тебя стеснять. Сама лягу на диване.

— На Кавказе гостям дают все самое лучшее, так что не спорь. Я велю прислуге поменять белье. Будешь спать в моей постели. Тебе нужны какие-нибудь вещи? У меня полно всякого шмотья, которого я никогда в жизни не надену. Просто покупаю, примеряю и вешаю обратно в шкаф…

Самира открывает шкаф, берет вешалку с платьем, которому может позавидовать любая поп-звезда, и прикладывает к себе.

— Красивое! — говорит она.

— А почему ты не можешь надеть его?

— Отец не позволит. А когда я выйду замуж — не позволит носить эти наряды уже муж.

— Чё это он не позволит? — меня аж подбрасывает в кресле от негодования. — Зачем тогда выходить за такого запрещальщика?

Самира улыбается и отвечает:

— Жениха мне выберет отец, когда я получу диплом. Конечно, он будет не отсюда, а с нашей родины, моей национальности. Девушка не может выбрать себе мужа, потому что она никого не знает. А папа знает все хорошие семьи.

— Слушай, хорошая семья еще не гарантия того, что мужик попадется нормальный.

— Это правда. Мне остается только молиться Аллаху, чтобы папа не ошибся в выборе.

Ловлю себя на мысли, что моя жизнь не такая уж и плохая. Вон Самира, выйдет замуж по принуждению за незнакомца и собирается молить своего Бога, чтобы мужичок оказался не гнилой. А мне молиться никому не надо, я