Кавказский отец подруги. Под запретом - Рокси Нокс
— Мама, стой! Он врет! Слышишь — врет!! Пожалуйста, выслушай, меня! Он вернулся и начал приставать ко мне, я отказ…
— Ты сказала ему, что за деньги — да! Хорошо, что он просто проверку тебе устроил и не собирался с тобой спать. Ты мне не дочь больше, Алка! Виктор мой последний шанс, а ты, потаскуха такая, о матери даже не подумала, когда соблазняла его! Хорошо, что он выгнал тебя, такую дрянь.
— Я ушла сама! А твой муженек та еще лживая скотина! Ты веришь ему, и не веришь мне? Знай, мама, когда-нибудь ты пожалеешь об этом!
— Алка!
Бросаю трубку и захлебываюсь слезами. Я всеми силами хочу быть хорошей, а собственная мать наговорила мне таких ужасных слов. Мать, Виктор, профессор — все они почему-то видят во мне то, чего у меня нет! А я знаю! Они видят во мне собственные пороки, к которым я не имею никакого отношения!
И лишь единственный человек, который знает меня настоящей — это Самира. А меня хотят лишить дружбы с ней. Это несправедливо! Несправедливо!
Глава 7
Шерханов
Дочь вбегает в мой кабинет, даже не спросив на то разрешения. Ясно, что пришла за подружку просить. Но разве я могу допустить, чтобы эта девушка дружила с Самирой? Ответ: нет.
— Папа, разреши Алле остаться у нас! — требовательно просит дочь.
— Нет.
— Но, пожалуйста, она…
— И не проси, Самира. Астахова не годится тебе в подруги. Она пьет алкоголь, дерется с мальчишками, плохо учится. Не может быть и речи, чтобы ты общалась с такой девушкой. Чему она тебя научит?
— Отец, Алла ушла из дома.
— Это еще почему? — спрашиваю хмуро.
Что опять случилось у этой девчонки по имени Неприятность?
— Она поссорилась со своими домашними, — робко отвечает Самира, опуская глаза. — Они выгнали ее. И теперь ей некуда идти.
Я тяжело вздыхаю. Вот тебе и Неприятность. Разве хорошего человека могут просто так выгнать из дому? Что-то тут нечисто.
Сколько раз я говорил Самире, чтобы держалась подальше от этой девчонки? Но сердце ребенка не обманешь. Самира всегда была сердобольной, готовой помочь каждому, кто в беде. Ну вот, теперь эта беда стоит на пороге моего дома.
И что мне делать?
Выгнать Астахову, чтобы она разделила привокзальную площадь с бомжами? Это уж как-то слишком!
— Умоляю, пап. Не выгоняй Аллу. Пусть она останется.
— Хорошо, но только сегодня. И пусть располагается в комнате для гостей.
— Спасибо! Я пойду, скажу ей.
Самира уносится прочь, а я встаю и подхожу к окну. На улице накрапывает дождик. Куда бы она сейчас пошла? Искать приключения на свою задницу?
Я, кстати, не знаю, с кем она живет. Астахова о себе не особо распространяется.
С первого же занятия я заметил эту девчонку с белыми волосами.
Она выделяется из общей массы. И не только внешностью. В ней чувствуется стержень. При этом взгляд у нее настороженный, как у дикого волчонка.
Астахова всегда садится на последний ряд и почти не задает вопросов. Но когда я прошу ее ответить, она выдает такие глубокие и оригинальные мысли, что я невольно заслушиваюсь. О таком не прочитать в учебниках, к этому можно только прийти самостоятельно.
И при всем этом девчонка ведет разгульный образ жизни! Вот где ее голова? Не глупая ведь, а ведет себя по-дурацки. Ремня, видимо, некому дать.
Я запрещаю себе думать о ней. Запрещаю даже смотреть в ее сторону лишний раз. Запрещаю называть ее по имени. Потому что… Не могу. Нельзя.
Когда я сегодня вошёл в комнату дочери, Астахова пела. У нее приятный голос, и я невольно заслушался. Потом, конечно, мысленно отхлестал себя по щекам и потянулся к колонке, чтобы выключить ее. Я не ожидал увидеть студентку в своем доме.
Телефонный звонок отвлекает меня от раздумий. Жанна. Она хочет отношений, а я… не хочу от нее ничего. Отключаю звук. Потом перезвоню. Сейчас я слишком взволнован, чтобы вести разговоры с коллегой. Буду слишком рассеян. Потому что, черт возьми, та самая девчонка, которая чем-то зацепила меня, сейчас находится в моем доме!
Нахрена я велел ей прийти завтра в мой кабинет? Оценить знания, верно. А если она не справится? Я не хочу быть соучастником отчисления Астаховой из института. Если это случится, то пусть только по ее вине.
Знаю, знаю, как студенты меня называют — Профессор Паскуда. Они считают меня плохим, дотошным, злым. Девушки пытались решить проблему с зачетами своими молодыми телами, но я не из тех преподавателей, которые из-за похоти ставят свою карьеру под удар.
Один невинный поцелуй со студенткой — и можно прощаться с рабочим местом, заодно и с репутацией.
Нет уж. Спасибо.
Я прекрасно могу удержать свой член в штанах.
Если припрет, уж лучше поеду к Жанне. Но пока не приперло.
Потому что не представляю, как можно трахать человека, к которому ты не испытываешь чувств. Это невкусно.
Решаю посмотреть, чем заняты девушки.
Тихо подхожу к комнате Самиры, дверь приоткрыта.
— Она даже не выслушала меня, — всхлипывает Астахова.
Она что, плачет? Похоже, случилось что-то серьёзное. Никогда не видел плачущую Астахову.
— Как будто я грязь под ее ногтями…
Самира бормочет что-то успокаивающее. А мне хочется узнать подробности, но не решаюсь войти и задавать вопросы. Девчонка только закроется. Потом лучше расспрошу дочь, она не посмеет мне соврать.
Отхожу от двери и иду в свою спальню.
На прикроватной тумбе стоит фотография моей покойной жены, и я некоторое время смотрю на нее немигающим взглядом.
Всегда думал, что мы вместе состаримся. Что она единственная женщина в моей жизни. Мы женились рано, в восемнадцать лет. Договорной брак, но счастливый и удачный. Мы полюбили друг друга с первой встречи. До супруги у меня никого не было.
В девятнадцать уже родилась Самира. Потом неудачная беременность сыном и последующие проблемы по женской части. Я всегда мечтал и сыне, но понимал, что не имею право требовать от жены родить его любой ценой.
А потом Лайла… так звали мою жену, проходила мимо стройки, и на нее рухнула бетонная плита. Страшная трагедия унесла ее жизнь.
Я решил уехать с Кавказа, как раз предложили место
