Возлюбленная для чемпиона - Маша Кужель

Я раздвигаю шторы в своей спальне, чтобы открылся шикарный вид от пола до потолка. Я не шутил, когда говорил, что хочу провести с ней весь день в постели. Пока она приводит себя в порядок в ванной, я иду на кухню, чтобы захватить тарелку с фруктами — виноградом, свежей клубникой, несколькими мандаринами и апельсинами — и чашку кофе на случай, если она передумает.

Когда я возвращаюсь в спальню, Аня уже лежит в моей постели. Она свернулась калачиком на боку, положив голову на мою подушку, и читает заднюю обложку военного романа с моей тумбочки.

— Хорошая книга, — говорит она.

Я улыбаюсь.

— Я и подумать не мог, что у тебя найдется время на чтение, пока ты работаешь над диссертацией.

Она смеется, но в этом смехе нет никакого веселья.

— Может быть, если бы у меня не было времени на чтение, я бы закончила работу пару лет назад.

Я ставлю тарелку с фруктами на комод, прежде чем забраться к ней в постель.

— Ты действительно здесь, — я притягиваю ее к себе и прижимаю ладонь к ее груди.

— Да, — шепчет она. — Это так нереально, скажи? Я не думала, что мы когда-нибудь…

Я прижимаюсь поцелуем к ее обнаженному плечу. Она не верила, что у нас все получится. Одна ночь в Париже, потом еще ночь в моем номере перед смертью ее отца. Я хотел, чтобы у нас был шанс, а он всегда улетучивался, прежде чем мы успевали его использовать.

— У нас все получится, — говорю я.

Она застывает в моих объятиях, и я инстинктивно прижимаю ее к себе покрепче. — Я знаю, что ты боишься. Я знаю, что ты не веришь в то, что все получится, но... - я заставляю себя ослабить объятия. — Я стараюсь не быть эгоистом. Я хочу, чтобы ты все время была в моих объятиях, но я знаю, что у тебя есть другие дела в этой жизни.

— Ты самый не эгоистичный человек из всех, кого я знаю, — мягко говорит она.

— Может быть, я просто хорошо это скрываю? Я был довольно эгоистичен с тобой.

— Но не с Темой. Не с Розой.

Я пожимаю плечами. Мне не очень хотелось говорить о своей бывшей жене, пока Аня находится в моих объятиях, но в нашем прошлом было еще так много невыясненного. Если она хочет поговорить об этом сейчас — мы поговорим.

— У меня были тяжелые моменты, но не мне строить из себя мученика.

Повернувшись в моих объятиях, она прижимает ладонь к моей груди, словно пытаясь посчитать удары моего сердца.

— Когда ты узнал, что Тема не от тебя?

— Когда Тема заболел, я хотел узнать, подхожу ли я для донорства костного мозга. Чаще всего родители не подходят, но я все равно хотел попробовать. Роза паниковала, что это будет что-то вроде теста ДНК и он покажет, что я не отец Темы, — я закрываю глаза, вспоминая, как она остановила меня на выходе из дома. Ее панику. Ее слезное признание. Как она умоляла меня не бросать ее. — Она сказала мне, что солгала, потому что хотела дать своему ребенку самое лучшее, и она верила, что я должен стать отцом ее сына.

— Что ты сделал?

— Я немного подепрессовал, наверное. Теперь для меня это не имеет значения. Он мой сын, но, когда я впервые узнал, что он биологически не мой, мне пришлось перестроить свое восприятие всего. Включая мой брак и то, насколько сильно я был готов прогнуться, чтобы он существовал, и как долго я был готов продолжать то, что на тот момент казалось мне уловкой. Мы с Розой были женаты только номинально. Когда Теме поставили диагноз, я настоял на том, чтобы она спала в другой комнате, пока мы не разберемся, чего же мы хотим на самом деле. В день ее признания я пришел к решению остаться в браке ради нашего сына, потому что боялся, что она заберет у меня его, если мы разведемся. Какие у меня были права, если он даже не от меня?

— Это ужасно.

Я глажу Аню по волосам и поворачиваюсь, чтобы поцеловать ее в лоб.

— Я не думаю, что она могла бы так поступить. Черт, она даже не боролась со мной за опеку, когда мы наконец развелись, — я вздыхаю. — Роза знала — знала еще до того, как впервые взяла Тему на руки, — что я — лучший отец, которого она может выбрать для своего сына. Хотя я был возмущен ее ложью и манипуляциями, я понимаю, что Тема всегда был для нее на первом месте. Так же, как и для меня.

— Могу я задать тебе вопрос?

Помедлив лишь секунду, я отвечаю:

— Конечно.

Она долго смотрит на меня, прежде чем снова заговорить.

— Ты когда-нибудь задумывался о том решении, которое принял, когда узнал, что Роза беременна?

У меня перехватывает дыхание и сердце начинает ныть. Больно. Я часто думал о своем решении остаться с Розой. Если бы я мог переписать прошлое, я бы нашел способ стать отцом Теме, не женившись на Розе. Но даже сейчас я не вижу способа легко выйти из той ситуации.

Аня изучает мое лицо.

— Я не осуждаю твое решение, — говорит она, неверно истолковав мое молчание как оборону. — Мне просто интересно, задумывался ли ты когда-нибудь о том, как именно ты мог бы поступить по-другому, если бы знал правду. Что бы ты сделал, если бы знал, что Тема не от тебя?

Я напрягаюсь.

— Я не имею в виду нас, — торопливо говорит Аня. — Я имею в виду — как ты думаешь, ты бы женился на Розе?

Я отодвигаюсь, чтобы видеть ее лицо.

— Но ведь были же мы.

— Вряд ли, — она отводит взгляд, когда произносит эти слова.

Я беру ее за подбородок, заставляя встретиться со мной взглядом.

— Не совсем.

— До этого у нас был только один секс в Париже.

— Но разве это делает нас менее реальными? — я беру ее руку и прижимаю к своей груди. — Разве то, что я чувствовал здесь, не считается, потому что у меня была всего одна ночь, чтобы прикоснуться к тебе? Обнять тебя? То, что у нас было, было настоящим. Может быть, это длилось недолго, но это было самое искреннее, что я когда-либо испытывал к женщине. Даже когда я думал, что Тема — мой сын, ты была частью уравнения. Это был нелегкий выбор.

— Но что, если бы меня не было, и ты бы знал, что он