Слетая с катушек - morphia

Чу Ваньнин осторожно перехватил его пальцы своими, пытаясь привлечь его внимание.

— Дыши, — прошептал он когда парень наконец поднял на него глаза. Мо Жань словно едва узнавал его, слова мужчины пролетали мимо его ушей, — Мо Жань, все в порядке. Просто дыши.

Юноше потребовалось некоторое время чтобы хоть немного успокоиться, однако, когда он начал следовать примеру Чу Ваньнина, который намеренно делал медленные вдохи и выдохи, ему немного полегчало. Когда опасность панической атаки прошла, Чу Ваньнин извлек из поясной сумки носовой платок и осторожно отер лицо Мо Жаня: тот сам не заметил, когда из глаз потекли слезы.

Затем Чу Ваньнин достал бутылку с водой.

— Вот, выпей.

Мо Жань послушно сделал несколько глотков, а затем вернул емкость. Его лицо отчаянно раскраснелось.

— Это… так унизительно.

Чу Ваньнин отложил бутылку и платок, а затем снова взял руки парня в свои, не давая парню спрятать лицо в ладонях. Он продолжал смотреть ему в глаза, однако Мо Жань в этот момент выглядел так жалко, что сердце его болезненно сжалось. Уголки губ были опущены вниз и подрагивали, веки раскраснелись и припухли.

— Мо Жань — самый дорогой для меня человек, — медленно произнес Чу Ваньнин, пытаясь передать хотя бы часть тех чувств, что никогда прежде не получалось выразить словами. Он позволял своим эмоциям скрываться где-то внутри, и вот уже не первый месяц они копились. Иногда ему даже казалось, что в один прекрасный день он проснется и не сможет дышать под их каменной тяжестью.

С тех пор как Мо Жань признался мужчине в своей симпатии, Чу Ваньнин отчетливо понимал, что должен что-то ответить, но почему-то был не в состоянии. Ему было слишком неловко, и он боялся быть прямолинейным, потому что это бы не оставило ему ни гордости, ни путей к отступлению. Он смутно понимал, что Мо Жань все еще не уверен в нем — но никогда не думал, что его молчание могло так ранить.

То, что Мо Жань не знал о его чувствах, привело юношу к мысли, что он должен это каким-то образом “заслужить”. Похоже, он вбил себе в голову, что Чу Ваньнин не мог его полюбить без интеграции личностей.

Как Чу Ваньнину теперь было все это исправить?

— Послушай…, — начал он, пытаясь придать голосу уверенность, — С чем бы ты сейчас ни пытался справиться, через что бы ты ни проходил, я всегда с тобой. Я люблю тебя… каждого из вас. Люблю в тебе даже то, что ты сам считаешь уродливым. Я буду с тобой рядом столько, сколько ты позволишь. Тебе не нужно делать вид, словно все в порядке, или пытаться себя исправлять ради меня, понимаешь?

Мо Жань замер на долю секунды. Слова мужчины одно за другим тонули в его разуме, переполняя, пока шлюзы окончательно не снесло.

Он больше не сдерживался.

Чу Ваньнин заключил парня в объятия, прижимая к себе так крепко, как он только мог. Понятия не имел, сколько времени это длилось, и не обращал внимание на промокшую насквозь от слез рубашку. Мо Жань цеплялся за него, словно он был единственной ниточкой, на которой удерживалась вся его жизнь.

Чу Ваньнин спрашивал себя, сколько же парень скрывал от него свое состояние, пытаясь казаться сильным, опасаясь, что Чу Ваньнин увидит, насколько же он сломлен. Сколько времени он прожил в страхе быть слишком навязчивым или зависимым?

Эта мысль вывернула его сердце наизнанку.

Разве Мо Жань не знал, как он для него важен?

Разве не понимал, что Чу Ваньнин готов был оставаться с ним столько, сколько Мо Жань сам пожелает?

Чтобы прийти в себя Мо Жаню потребовалось некоторое время. Чу Ваньнин все еще обнимал его, даже когда тот немного успокоился, не желая отстраняться первым — на случай, если Мо Жань бы захотел снова выплакаться.

В конце концов, юноша сам отстранился. Опустив глаза, он начал тереть лицо. Чу Ваньнин в который раз протянул ему платок, и он взял его без возражений.

— Ты сказал, что любишь меня, — тихо произнес вдруг Мо Жань, все еще не глядя на мужчину. Голос его дрожал, дыхание все еще казалось безнадежно сбитым.

Чу Ваньнин вдруг подумал, что его слова любви действительно прозвучали не в лучшее время, но в следующий миг Мо Жань робко посмотрел на него, и на его лице появилась полная нерастраченных надежд улыбка.

— Ты… действительно это имел в виду?

— А я когда-нибудь говорил что-то, чего бы не имел в виду? — резко бросил Чу Ваньнин, запоздало смущаясь.

— До сих пор я… — начал Мо Жань, но мужчина накрыл его рот ладонью прежде чем он смог продолжить.

В глазах парня тут же вспыхнула безудержная радость. Чу Ваньнин чувствовал, что тот улыбается — его губы касались его ладони.

В следующее мгновение Мо Жань отвел руку Ваньнина в сторону и перевернул тыльной стороной, целуя острые суставы — а затем опустил вниз, продолжая гипнотизировать мужчину взбудораженным, полным обожания взглядом.

— Ваньнин, я тоже тебя люблю. Я люблю тебя так сильно, так сладко, что… подгибаются колени.

— Что же… нам обоим повезло, что мы сидим, — сухо процедил Чу Ваньнин, а затем криво усмехнулся.

Мо Жаню потребовалось несколько секунд чтобы понять, что мужчина только что пошутил, а затем он облегченно рассмеялся. Смех его был прекрасен, он звенел в ушах Чу Ваньнина мелодичным перезвоном колокольчиков. Казалось, готовая разразиться между ними буря миновала. Долго-долго они сжимали друг друга в объятиях прежде чем продолжить путь домой.

~

Когда они вернулись домой к Мо Жаню, парень отправился приготовить что-нибудь легкое. Чу Ваньнин проследовал за ним на кухню и молча наблюдал за тем, как юноша демонстрирует чудеса поварского мастерства. Он уже давно догадался, что готовка помогала Мо Жаню успокоиться — а также иногда замечал, что парень мог напевать себе под нос что-то невнятное из телешоу, или даже разговаривать в процессе с продуктами и соусами. Похоже, он и вправду находил особенную радость в том чтобы готовить еду.

Впрочем, сразу после того как стол был накрыт и они сели ужинать, парень снова переключился на Тасянь-Цзюня. Тот, как обычно, стал уговаривать Чу Ваньнина позволить ему кормить себя — и мужчине ничего не оставалось кроме как дать ему затащить себя на колени. Ему все еще было стыдно, однако он находил утешение в том, что Мо Жань таким образом проявлял заботу