Мгновения вечности - Ева Эндерин

«Наследник династии Аурен готовится к женитьбе. Означает ли это, что Лукрецию Первому осталось недолго?»

Аурелия была карликовым королевством, стоящим на золоте – буквально и символически. Спрятанная в предальпийских долинах на границах с Италией среди сказочных озер, она веками прятала сокровища в подземных хранилищах, управляемых не парламентом, а короной. Монарх там был не просто главой государства – он являлся защитником всех богатств, последним звеном между народом и Золотым фондом, от которого зависела финансовая устойчивость всей страны и жизни тысячи богатейших людей всего мира. В этом месте капитализм не просто восторжествовал – деньги здесь стали синонимом абсолютной власти.

Наряду с повсеместной роскошью и древними традициями, в Аурелии имелась одна яркая особенность: престол передавался исключительно по наследству и только если потомок успел вступить в брак. Как символ обязательства не только перед супругой, но и перед всем народом.

Если Лукреций готовился к свадьбе наследника, все уже было предрешено.

– Он же скрывал сына? – уточнила у Джерри Кейт.

– Все верно, – загорелся новостью Шарп. – Скоро мы увидим нового короля Аурелии.

– Если наследник вообще существует, – задумалась Рейнхарт.

Не было никаких достоверных сведений – только одно-единственное сообщение двадцать три года назад о том, что на свет появился сын Лукреция Первого.

– Поверь мне, он существует, – самодовольно усмехнулся Шарп.

– Что ты знаешь?

Они наверняка ходили в один приватный детский сад для наследников с алмазными сосками, так что неудивительно, что он был в курсе.

– Ничего, – продолжал широко улыбаться Джерри.

– Так нечестно!

– Тебе только покажи палец, Кейти, – подразнил ее он. – Откусишь руку.

Закатив глаза, она покачала головой:

– Ты невозможен.

– Поэтому я так тебе нравлюсь.

Рейнхарт спряталась от него за газетой, но следующая после новости о наследнике строка выбила из ее легких весь воздух:

«Кайрос Блэквуд вернулся, чтобы продолжить дело отца. Что известно о частных медицинских центрах Блэквуда?»

Пару секунд она держала глаза закрытыми, молясь, что, когда откроет их, заголовок исчезнет. Но чуда не произошло: когда Кейт прочла эту строчку снова, его имя все еще было там. И он сам находился в Лондоне.

– Нашла что-то интересное?

Джерри попытался загнуть край газеты, чтобы подсмотреть.

– Нет! – резко ответила Кейт и закрыла газету.

– Что там? – насторожился он. – Дай мне.

Она и близко не могла соревноваться с Джерри по силе, так что после пары ее жалких брыканий Джерри без лишних сложностей выхватил у нее мятую прессу.

– Проклятье, – прошипел Шарп, наткнувшись на ту же новость, что и она.

– Ты не знал, что твой друг вернулся?

Эта желчь в сторону Джерри была излишней (Шарп ясно дал ей понять, что потерял связь с Кайросом в тот же день, когда он покинул Винтерсбрук), но обида, засевшая слишком глубоко в душе, накапливалась месяцами, и теперь ни одна разумная мысль не могла бы удержать пробку этого переполненного сосуда.

– Конечно нет, – сразу же защитился Джерри. – Как ты могла такое подумать?

– Я не знаю, – сдалась Кейт и уронила голову в открытые ладони. – Что он тут делает?

– Судя по информации здесь, занимается благотворительностью, – известил ее Шарп, а затем затих. – Черт… – вдруг едва слышно вырвалось у него.

Вряд ли он чем-то ее удивит. Ей было все равно, понятно? Чем бы долбаный Кайрос Блэквуд ни был занят.

Абсолютно фиолетово.

– Лучше, если скажу я, – объяснился Джерри, перед тем как нанести новый удар: – Он скоро женится.

– Что?! – не сдержала крика Кейт, уставившись на Шарпа так, словно он только что превратился перед ней в хорька.

– На уроженке Нью-Йорка благородных кровей, – сглотнул Джерри. – Тут так написано.

Просто, мать его, невероятно. Сколько они не виделись? Семь месяцев? Кто считает, но это ужасно мало, катастрофически мало, если бы ее кто-то спросил. Все это время Кейт даже не могла смотреть на парней, а он сделал кому-то предложение? В девятнадцать? Какой же он больной ублюдок.

– Тебе нужно подышать, – встревоженно обратился к ней Шарп. – Твои волосы, кажется, наэлектризовались.

Во время работы она собирала кудри в высокий хвост, но да, Рейнхарт и сама чувствовала, что они начали выбиваться из прически.

– Что еще, Джерри?

«Давай, добей меня уже наконец».

С большой неохотой Шарп вернулся к газете. Впервые его голубые глаза были настолько тусклыми, словно из них высосали весь свет.

– Он открывает частные лечебные комплексы в неблагополучных районах по всей Англии. Начал с Лондона.

Неблагополучные районы… Ее родители были врачами и работали в одном из таких мест, где государственная больница с трудом справлялась с нагрузками, если не сказать хуже. Идея была отличной: Блэквуд покрывал основные статьи расходов, превращая благотворительность из пустых слов в реальные действия. Его помощь не просто звучала красиво в отчетах – она меняла чьи-то жизни каждый день, и это было видно всем без исключения.

Только вот, помимо прочего, он еще и подбирался к ней и ее семье – и явно не из благородных намерений.

– Он поднял врачам зарплаты?

Джерри мог не отвечать. Это и так было ясно. Значит, Кайрос вдохновился историей ее семьи, чтобы сделать себе имя. Великолепно. Что дальше? Будет лично класть ее маме деньги в карман? Это у него такая специфическая благодарность за прекрасно проведенную ночь?

– Беккет захочет, чтобы мы копнули глубже. Блэквуд окончил Винтерсбрук, и статья связана с пожертвованиями.

Любимые темы их начальника. Вероятность того, что им прямо сейчас прикажут поговорить с Кайросом, не просто взлетела до луны – она уже высадилась там, развернула флаг и начала строить базу.

– Прекрасно, – сделала вывод Кейт и облокотилась о спинку кресла.

Ее тетя уж точно будет в восторге от такого стечения обстоятельств. Та дурацкая эсэмэска от нее о совращении Кайроса вкупе с его уходом вызвала у Рейнхарт впоследствии паническую атаку. И это при том, что Кейт всегда считала себя сильной. Она училась в Альпах, в самом фешенебельном закрытом интернате в мире. В таких местах умирали мечты всех обычных людей – их намертво душили местные парфюмы. Но Рейнхарт прошла даже через это, чтобы в итоге ее сломал самый обыкновенный галстук, синий в серебряную полоску, который валялся на полу вместе с ее худи, а потом впитывал бессчетное количество ее слез.

– Я пойду к нему сам, – вызвался Джерри.

Меньшего от него она и не ожидала. Не после того, как он по-дружески танцевал с ней на выпускном под каждую медленную песню, несмотря на то что его новые туфли натерли ему мозоли абсолютно на всех пальцах.

– Нет.

Шарп опустил газету и вздохнул:

– Почему?

– Потому что я хочу